Слегка уняв первый разрушительный порыв, девушка вытащила из‑под стола корзину и спустилась через маленькую боковую дверцу в подпол. Подземные чертоги Госпожи Травницы оказались на удивление обширными, высотой около семи — восьми локтей они простирались в ширину на несколько метров, скрывая свои стены в густом полумраке. Почти до самого каменного свода их заполняли подозрительные ящики и коробки, наглухо забитые, зато покрытые целой россыпью разноцветных символов и знаков. Стены, обитые мягким войлоком, явно хранили следы заклятий по погашению фона, что слегка настораживало и наводило на мысли о контрабанде. Прикасаться же к таинственным ящикам, несмотря на подсознательное желание напакостить, что‑то, наверное, здравый смысл, настоятельно не советовало, словно содержимое могло покусать или вымазать. Танка нахмурилась и одёрнула руку от ближайшей коробки, можно было верить, что знаменитый Мастер всё ещё проводит опыты и создаёт новые составы, требующие такой серьёзной маскировки и защиты. Разбираться, так ли это на самом деле предусмотрительная девушка не решилась. Единственное, что она для себя отметила, как первостепенное, это вынести их пожитки в пристройку, чтоб не ставить на ночь возле этих подозрительных ящиков. С потолка свисал тусклый светляк, автоматически зажигающийся на открытие двери. В его свете очертания слегка подрагивали, но большой мешок селекционной картошки и банка маринованных маслят нашлись сразу, ещё и потому что стояли возле самих дверей. Чаронит это тоже не понравилось, но ей так часто не нравилось что‑либо, что девушка привыкла считать это особенностью характера, а не просветлением.
Ближе к ужину на кухню, едва передвигая босые ноги, приплелась Алеандр и с тяжёлым, преисполненным трагизма вздохом плюхнулась на табуретку. Выглядела подмастерье измученно: лёгкий румянец профессионального ажиотажа покинул загорелые щёки; бледные губки потрескались в уголках от обезвоживания; в глазах больше не было лихого бесшабашного блеска, зато под ними удобно расположились глубокие тени. Не утруждаясь лишними вопросами, Яританна пододвинула ей тарелку с золотистым картофелем и налила в стакан обнаруженного на леднике кефира. Эл подняла на подругу слегка покрасневшие от напряжения глаза и благодарно улыбнулась. Залетевшая после хозяйка дома была настолько до омерзительного бодрой и жизнерадостной, что духовник накладывать ей отдельную порцию не стала принципиально, вызвав тем самым заметное недовольство энергичной красавицы. Недовольство, впрочем, продлилось недолго и не было настолько явным, чтобы привлечь внимание разбитой Валент.
— А ты — молодец… — похлопала по плечу едва живую ассистентку Иринма и подложила себе ещё салата.
В её голосе Яританне кроме одобрения и похвалы послышалась ещё и толика завистливого удивления, от чего девушка снова пожалена, что не притравила ненавистную зелень лёгким слабительным, как порывалась несколько раз. Сама духовник повода для зависти не видела, поскольку после всех манипуляций немолодая травница выглядела не в пример свежее своей юной помощницы.
— …столько смогла кровь на фильтре держать, пока мы те токсины выводили.
— Да уж, думала, саму выжмет, — через силу призналась Алеандр, принимаясь за третий стакан.
— Зачем было так затягивать? — нахмурилась духовник, ревниво подкладывая несчастной самые поджаристые кусочки из‑под носа у женщины.
— Здесь лучше не торопиться, — снисходительно улыбнулась ей красавица, разгадав манёвр своей внештатной кухарки. — Сам по себе токсин не слишком и опасен, но требует большого напряжения на почки и печень при выводе. А ведь мы ещё и кучу лекарств в него вылили. Зачем же такую нагрузку на пациента вешать? Ему ещё столько крови восстанавливать придётся. Пусть хоть как‑то полегче будет бедному. Вот посмотришь, что только этому он будет обязан спасением желудка от гастрита!
— Непременно в счёт включим, — недовольно проворчала духовник.
— Не будь такой хмурой, девочка! — всплеснула руками Иринма. — Я понимаю, ты обиженна тем, что ещё не скоро сможешь без содрогания любоваться на своё личико, но ничего не поделаешь. Видишь ли, здесь произошло наложение разных составов на индивидуальную реакцию кожи. Нельзя же предусмотреть, как именно поведёт себя конкретная мордочка.
— Наставница права, Тан, — устало подпёрла щёку кулачком Валент, краска медленно возвращалась к её лицу, но перерасходованный резерв восполняться не спешил. — Тут поможет только антидот, сделанный в точности с изначальным рецептом и конкретным чародеем. Я, конечно, могу отдохнуть немного и попробовать соорудить…
— Не приведи марра! — духовник примирительно вскинула руки. — Ты и в лучшем состоянии чудить горазда, а мне мой скальп пока дорог.
— Но как же тогда, — залепетала было Эл, вообразившая, как они вдвоём с Мастером экспериментируют над новой мазью, блокирующей последнюю разработку военных.
Наставница жестом остановила измученную девушку и раздражённо отставила от неё четвёртый стакан кефира:
— Действительно, как же ты планируешь так ходить по улице. Ты же на прокажённую смахиваешь. Жалость ещё куда ни шло, но что делать со страхом, презрением и агрессией?
Женщины слегка перегнулась через стол так, чтобы занять более выигрышную позу. Сделала она это неосознанно, но настолько эффективно, что в более разнообразном (в плане половой принадлежности) обществе больше аргументов и не потребовалось бы. Иринма продолжала дружелюбно улыбаться, но в глубине бархатистых глаз зажглось что‑то лукавое, свойственное всем беспробудным кокеткам, завидевшим новый объект для попрания перед своей неотразимостью.
— Люди переоценивают значимость внешности, — Яританна скептично хмыкнула, привыкшая за время учёбы в стервозном коллективе и не к таким фортелям. — При первичном восприятии не менее важна поза, пластика движений и непосредственно энергетика. Так печально, когда люди этого не понимают и, создавая образ королевы, продолжают себя вести, как гулящие девки.
Девушка притворно вздохнула и предала себе вид глубокой печали от несправедливости мира, накладывая на блюдце творог и мёд.
— Конечно, — Госпожа Травница подцепила мизинцем капельку мёда и отправила в рот, — такую свободу поведения, открытость и непосредственность могут себе позволить только полноценные, не закомплексованные особы. Ограниченным личностям остаётся только завидовать молча или не очень…
— Разумеется! — широко улыбнулась во все клыки Танка. — Главное ведь не путать непосредственность с вульгарностью.
Алеандр закатила глаза и воровато потянулась к мелко нарезанным относительно целым бананам, составила на деревянный поднос тарелку с оставшейся картошкой, миску салата и полстакана кефира.
— Ну, я к Араону забегу, — подхватив снедь, девушка заторопилась к выходу из кухни, пятой точкой ощущая назревающий скандал, — одними кроветворными и восстанавливающими сыт не будешь.
— Конечно, милая, — ласково подмигнула Иринма, — у мужчин же такие аппетиты…
— Э-э-э, да. Тан, спасибо за ужин. Вкусный получился, — совершенно смутилась девушка и поспешила исчезнуть из их поля зрения.
Слыша за спиной два спокойных, сочащихся сладким ядом голоса, Валент старалась отогнать прилипчивую картинку двух очковых кобр над корзиной с яйцами. Если про свою бледную подругу она уже привыкла думать в стервозном ключе, навидавшись разного настроения Чаронит, да и не раз становясь объектом, как нападения, так и защиты, то про наставницу так думать совершенно не хотелось. У неё, конечно, возникало желание несколько раз приложить уважаемого Мастера ближайшей книгой по голове, когда та отпускала фривольные намёки во время операции или начитала менторским тоном перечислять прописные истины, будто Эл была несмышлёным учеником. Но ставить кумира на одну ступеньку с суетными зацикленными на себе младшими Мастерами — Травницами, что проводили у них все практические занятия, было категорически недопустимо.
— Привет! — впервые поздоровалась с Мастером — Боя девушка, немало конфузясь за обстоятельства их первой, да и второй встречи. — А я к тебе, политического убежища просить, пока Танка с наставницей собачатся…
Младший Важич не подавал признаков жизни. Лежащий на широкой, придвинутой к окну атаманке, мужчина был бледен, тих и задумчив. Сумерки придали его расслабленной фигуре неуловимой монументальности и основательности, словно последними лучами солнца обливали недвижимую статую умирающего героя. Накачанное зельями, обезболивающими и кроветворными тело растеряло превосходную координацию и былую почти животную мощь. Наброшенная поверх туго перетянутого торса чужая рубашка мешковато болталась на безвольно опущенных плечах. Крепкие голые ноги нелепо торчали из‑под слишком короткого пёстрого пледа. Черты лица заострились и выглядели сурово и практически эпично. Алеандр мимо воли залюбовалась на этакое произведение искусств. Для большего трагизма не хватало огромного слегка побитого волкодава на полу, чью шерсть перебирала бы безвольно свесившаяся кисть руки, и будущей вдовы, рыдающей над умирающим.
