Во время завершающих разборок в Крунире я пообещал Анизу вышвырнуть непослушных противников на Луну (местную, конечно). И нисколько при том не шутил. Мне это вполне было по силам.
А уж от применения атомного оружия меня спасло только то, что я знал не менее действенные простые средства. Те же установки «Град», например.
С третьей же стороны, явно нечуждый всемогущести Стас никаких разрешений мне на подобные действия не давал. И имел в виду совершенно конкретную вещь, когда объяснял, как отсюда выбраться.
Да ведь и не получается просто так походить, посмотреть. Вон – даже из запоя вытащили – с целью очередную авантюру предложить. Не успел я, что называется, после предыдущей еще лыжи снять.
Большие способности автоматически притягивают такие же большие возможности. И неважно, что эта Дейна с Брадой на самом деле, может быть, ничего такого особенного не замышляют.
Пусть так. Но дело в том, что я, ввязавшись в путешествие вместе с ними, наверняка переверну все вверх дном. Как слон в посудной лавке. Потому что вести себя тихо не умею.
И выйдет Большое Речное Приключение без всяких к нему предпосылок. Только потому, что я в это дело влез. Кому это надо?
С четвертой же стороны… Тьфу ты: прямо как у Бульдозера Ульфссона – третья альтернатива. Или у него была вторая? Впрочем, неважно.
С четвертой же стороны, никакого запрещения или ограничения я на свои действия здесь не получал. Так только, некие общие не рассуждения даже, а намеки. И – все.
А с пятой стороны – кто я такой на Земле? Никто! Всеволод Алексеевич Гаршин. Величина абсолютно малозаметная. А здесь я – джинн Гар, небесный воин, Посланец Великого Дома! Мать его…
И рассуждать так можно до бесконечности. Эх, спросить бы у кого! Такого же, как я. Если бы он здесь был. Что бы он мне посоветовал? Только ведь что проку?
Если даже и найдется кто такой, если насоветует что – я ведь все равно буду жалеть, если придется бросить все и вернуться обратно. Чего от себя-то таиться?
Сидеть у открытого окна на осеннем ветру оказалось не так уж приятно. Я даже специально добыл меховую куртку и оделся. Продолжая курить одну сигарету за другой.
Машинально прикуривая их от все того же перстня. Который, как всегда уже бывало, норовил прокрасться в реальность хоть в виде зажигалки. Стоило мне лишь слегка расслабиться.
Именно в один из таких моментов и застал меня громкий стук в дверь. Интересно, как это я умудрился во время запоя эту побрякушку не вытащить? Торопливо прикурив, я сунул перстень в карман.
– Войдите!
С грохотом, но весьма пристойно, в комнату ввалился наряд городской стражи.
Первой моей мыслью была дурацкая – эффектно кувыркнуться в окно; вторая, более спокойная – что, я что-то натворил, все-таки? И только после этого я разглядел на стражниках значки дома Словинеца.
Как казначейский секретарь (бог знает, все же, что это за должность!) Словинец имел в подчинении в качестве личной гвардии большой отряд городской стражи. Вот эти-то гвардейцы и явились в «Храбрых плотовщиков».
– Сударь!– официально обратился ко мне командующий нарядом сотник. Ого! Я уже достаточно разбирался в здешней табели о рангах, чтобы понять, что данный наряд послан именно ко мне. Рядовой патруль не всегда возглавляли и сержанты – десятники по-здешнему. Так и оказалось.
– Его милость господин Казначейский секретарь желает вас видеть! – распоряжение прозвучало весьма решительно.
Так со мной давно уже не разговаривали. Последний месяц всякая собака в объединенной армии Крунира и Остравы знала, что я – Королевский Магистр.
Вот только здесь еще никому это не было известно. По осенней распутице любому гонцу потребовалось бы несколько недель на то расстояние, которое я на вертолете покрыл за часы.
Да, в общем-то, меня это не очень огорчало. Раз хочет видеть – значит надо идти. Вряд ли Словинец стал бы подымать меня из запоя по пустякам.
Наверняка ведь он знал прекрасно, где я и чем занят. Да даже по лицам пришедших видно было, ЧТО они тут ожидали увидеть. Уж во всяком случае, не мирно курящего на подоконнике жильца.
Я решил подчиниться безропотно. Позволил лишь себе традиционно уже пошутить:
– Что, в случае неповиновения приказано применить силу?
Ребята попались в самый раз в меру преданные уставу, и горинское обратное прочтение приказа им в головы не приходило. Так что шутка кончилась, как и всегда здесь – ничем.
Вздохнув, я слез с подоконника, надел куртку в рукава, вытащил из мешка шапку и отправился с патрулем. Из оружия с собой взял только «стечкин» но и то скорее машинально, чем по необходимости.
Необходимости и не возникло.
Единственное, что нас донимало по пути – это слякотный снегопад. Даже городские собаки не бегали по улицам. А прятались неизвестно где. Ну, понятно – самая та «собачья» погода.
Словинец обитал в агромадном особняке в богатой части города. Там, где жила вся городская верхушка. Его сложенный из дикого камня дом за высоким забором из бревен напоминал настоящую крепость.
Не у всякого барона замок выглядел столь внушительно. А строились здесь все из дерева – благородный ты или крестьянин, неважно. Лес же кругом – дармовой.
Только на пятьсот километров западнее, в предгорьях Серых гор появлялись каменные замки. Во всяком случае, я сам их видел. И там и здесь. Имел такую возможность.
Впрочем, хоромы Словинеца я тоже уже видел. Когда прошлый раз явился к нему с докладом. О выполнении задания. Того самого, для которого он меня нанял.
Уничтожения волколаков. Поскольку я их действительно уничтожил в ходе великого освободительного похода. Как досадную помеху… Правда не без помощи вОяков и Забавы.
Последней – в особенности. Собственно если бы не она – накрылись бы мы все у развалин Млокского замка ба-альшой пребольшой… поварешкой. Я тогда еще совершенно не имел представления о местных колдунах.
Казначейский секретарь принял меня, как и прошлый раз, в своей деловой комнате. Не то приемной, не то кабинете. Со столом, стульями и отдельной изразцовой печкой.
Расположенной напротив стены с двумя застекленными окнами. Было довольно уже сумрачно и в кабинете (пусть будет кабинет) Словинеца горели два привычных уже мне люминофора.
Не наших, земных. А здешних – магических. Хотя – по способу действия практически не отличающихся. И это мне они сейчас стали привычны. А поначалу я чуть челюсть не вывихнул, когда увидел.
Господин Казначейский секретарь стоял у стола с бумагой в руках. Выглядел он весьма импозантно. Поскольку был мужчиной крупным, дородного сложения.
И имел вид младенца, вставшего вертикально. Только размером с медведя. Зрелище впечатляло. А, учитывая то, что во рту у него дымилась здоровенная же сигара – так и вообще.
Одет господин Казначейский секретарь был неброско, но наглядно. В медвежьей душегрейке поверх какого-то расшитого золотом камзола – или жилета? – из привозной материи темно кровавого цвета.
Из-под жилета – все таки жилет – выступали пышные рукава белой рубахи, скрывавшие мощные руки до кистей. Согласно традиции рукава служили здесь и карманами.
Ниже пояса на господине казначейском секретаре имели место быть свободные штаны из плотной зеленой материи, заправленные в сапоги. Сапоги были из красной мягкой кожи. С меховыми отворотами.
Правильный наряд. Как раз по нашей северной погоде. Не Венеция чать. То есть не Коралловые острова – есть у них тут такие в экваториальном море. Лето круглый год. Жалко, сам не видел.
Здесь же у нас сейчас далеко не лето. О чем свидетельствовала не то соболья, не то еще чья-то мантия (или шуба?) брошенная на спинку хозяйского стула за столом.
Печка сегодня, судя по всему, не топилась. Из экономии, надо полагать. Заметно было у господина секретаря такое свойство.
Завершала – или дополняла – наряд массивная золотая цепара, пролегавшая полукружием по груди. И очень внушительно смотревшаяся на фоне жилета-тире-камзола.
По-моему, цепь эта была каким-то символом должности или положения казначейского секретаря. Правда, до конца я пока в этом еще не разобрался.
– Здравствуйте, Ваше Сиятельство,– сам не знаю отчего, но в этих его хоромах я почему-то стал обращаться к Словинецу именно так. Что ставило его в тупик.
– Называй меня – мастер! – вот и сейчас он не преминул отреагировать уже знакомым мне образом. – Что за чушь ты несешь, парень! – Словинеца, что я заметил еще во время нашей первой встречи, чересчур много не только телом. Голосом тоже. Удивительно, но при такой бросающейся в глаза наружности этот человек умеет быть удивительно незаметным. И не произносить не звука, когда ему это требуется. Я это сам видел еще при первой нашей встрече.
