— Толку-то, — остановил его Евстигнеев, — открывай, не открывай, все равно будет душно. Ветра-то нет.
— Штиль, — кивнул Полумраков, доставая платок и утирая лицо. — Интересно, долго он еще проспит? — Савелий имел в виду директора и его привычку предаваться послеобеденному сну.
— Он не спит, а медитирует! — поправил его Евстигнеев. — Разницу чувствуешь?
— Какая разница, кто смешит, кто дразнится, — проворчал Полумраков, и, словно в ответ на это, директор оглушительно рявкнул, и хрустальные подвески на люстре жалобно зазвенели.
— Небось, Лисипицин приснился, — пробормотал Евстигнеев.
— Не дай бог! — испугался Полумраков. — Мне тут вчера…
Договорить он не успел. За дверью надсадно скрипнула скамья, послышался сладкий, с волчьим прискуливанием, зевок, и в дверь просунулось помятое лицо Захара Игнатьевича.
— А, это вы, — буркнул он несколько разочарованно. — Ну заходите, заходите, только ничего не просите. — Последние слова директор произнес, изображая тихую зубную боль.
Захар Игнатьевич уселся в кресло и положил на стол красные пудовые кулаки. Одним кулаком он придавил папку с делами, и Косте на мгновение показалось, что папка жалобно пискнула.
Евстигнеев с Полумраковым переглянулись. Они тоже услышали писк. Захар Игнатьевич озадаченно посмотрел на кулак, потом на папку, приподнял ее и стряхнул на пол расплющенную мышь.
— Слушаю, — смущенно сказал он, убирая папку в стол.
— Мы к вам по поводу пришельца, — начал Евстигнеев. — Вы его знаете.
— Тот, бомжеватый, который у Шлоссера?
— Нет-нет, — Евстигнеев отрицательно покачал головой, — вы же помните, у нас в гостях был.
— А, это тот, костистый… — Захар Игнатьевич кивнул головой.
— Крян, — напомнил Полумраков, которому надоело находиться в роли статиста.
— Армянин? — Захар Игнатьевич поднял кустистые брови. — Вы же говорили — пришелец!
— Совершенно верно, — подтвердил Костя, — просто у него имя такое. По звучанию совпадает с армянским.
— А может, они того? — насторожился директор. — Может, кавказцы уже космос захватили и оттуда теперь до нас добираются?
— Ну что вы! — широко улыбнулся Евстигнеев. — Как можно?
— Очень даже можно! — возразил Захар Игнатьевич. — Кавказцы — они такие. Давеча тоже вот приезжал один. У населения огурцы скупать. И ведь скупил по дешевке, а вы говорите — космос!
— Ну наш-то натуральный пришелец, — спокойно оказал Евстигнеев. — У него даже документы есть. Удостоверение космической личности.
При слове «документы» Захар Игнатьевич облегченно вздохнул и расслабился. Документы он любил и верил им безгранично. Благодаря этой любви он ни разу за все время своей работы не вошел в конфликт с вышестоящим начальством. Такое законопослушное поведение сначала всех удивляло, а потом Захар Игнатьевич получил кличку — «директор в законе». Об этой кличке он знал, и она ему нравилась.
— Ну так что ваш пришелец, — осведомился он, — небось запчасти просит? Так у меня вон два комбайна стоят, комплектующих нет.
— Что вы, что вы! — замахал руками Евстигнеев. — У него другое. Ему тут невесту нашли. Жениться хочет. Чтобы все по закону!
У представительного Полумракова глаза на мгновение вспыхнули каким-то рыжим разбойничьим блеском и тут же погасли.
— Это способствует сближению цивилизаций, — многозначительно добавил он.
У Захара Игнатьевича на мгновение отвисла челюсть, но он быстро пришел в себя и вернул ее на место.
— А как же…
— Все по закону! — подчеркнул Евстигнеев. — Мало того: Крян хочет вступить в коллектив. Правда, он больше склоняется к фермерству.
— Вот еще! — вскипел директор. — Ни дня в хозяйстве не проработал, а хочет фермером стать? Пусть сначала потянет лямку. Он механик?
— Механик, механик! — закивал головой Евстигнеев.
— Вот пусть и займется ремонтом. А землю мы ему выделим, пусть не переживает… На ком жениться-то решил?
— На Матильде, — тихо отозвался Полумраков.
— Так она ж старуха! — удивился Захар Игнатьевич. — Проку от нее…
— Ему как раз такие нравятся, — сказал Евстигнеев. — А что? Баба румяная, дородная, у него на родине и таких нет! А то, что старуха, так это — пустяк. Как выйдет замуж, так враз помолодеет.
— А сам-то он чего не пришел, — с добродушной ворчливостью в голосе спросил директор, — стесняется, что ли?
— Он бы пришел, — сказал Костя, — но тут такое дело…
— Простое дело, — перебил его Евстигнеев. — Крян служит в Галактической полиции и сейчас на задании. Они там кого-то ловят. Операция перехват называется.
— Тогда я ничего не понимаю, — нахмурился Захар Игнатьевич. — Если он служит, то как же он собирается работать у нас?
— Он уходит в отпуск! — хором сказали Евстигнеев и Полумраков.
— Ну и…
— А отпуск у них по нашему времени — пятьдесят лет, — добавил Костя.
В кабинете воцарилась изумленная тишина. Директор побагровел, крякнул, но, глянув на спокойные лица друзей, вздохнул и кивнул головой.
— Они что там, все долгожители?
— Не особенно, — отмахнулся Евстигнеев. — Тыщи полторы живут, а там засыхают понемногу.
— Как это — засыхают? — заинтересовался Захар Игнатьевич.
— На корню, — веско сказал Полумраков.
Директор откинулся на спинку стула.
— С вами с ума сойдешь, — сказал он, жалостливо глядя на Костю. — Ну где это видано: пришельцы, драконы, черти какие-то… Как тут разберешься? Вы бы навели у себя порядок. Я так понимаю, у этих товарищей даже паспортов нет? Не по закону! Пусть товарищ Яга придет и оформится, как положено. И это… Другие тоже пусть приходят. Мы их проведем как актив. Кстати, этот ваш Крян, часом, не алкоголик? Может, он прогуливать начнет, если мы ему трудовую оформим? У нас так бывает: пока не работает — золото, а не человек, а как только трудоустроился, так и запил.
— Пьет только чай, — сказал Евстигнеев, — вприкуску.
— Все. Договорились! — Директор положил ладонь па стол, давая понять, что аудиенция окончена, но Костя его опередил:
— Захар Игнатьевич, у меня к вам вопрос.
— Ну? — с неудовольствием повернулся к нему директор.
— Мне нужна лодка с мотором, — сказал Костя, — на один день. Я сегодня на реке видел двух аквалангистов. Есть подозрение, что они ведут запрещенную охоту!
Он хотел поподробнее рассказать о сегодняшней рыбалке, но не успел. В дверь, рыча и неразборчиво ругаясь, ввалился детина в шортах и рубашке, разрисованной попугаями. В руке он держал суковатую дубинку.
— Где директор?! — закричал Эдик. — Директор где? — Неуклюжим движением он смахнул на пол квартальную отчетность.
— Вы бы, гражданин, положили свою палочку и объяснили спокойно, в чем дело, — сказал Евстигнеев, — а то так и до греха недалеко.
— А ты заткнись! — прошипел Эдик. — Развелось вас, начальников! — Он попытался отпихнуть Евстигнеева в сторону, но Евстигнеев, не говоря ни слова, схватил детину за шиворот, отнял палку и, повернувшись к Косте, спросил:
— Ну что с ним делать? Ведет себя, понимаешь, как мальчишка, хоть в угол ставь!
— Правильно, — поддержал Полумраков, — вот пусть и постоит в углу, и подумает!
Без видимых усилий Евстигнеев отвел детину в сторону и, как тот ни брыкался, поставил его в угол.
— Будешь дальше хулиганить, ремнем выпорю, — пообещал он.
Полушутя-полусерьезно Евстигнеев дотронулся до своего широкого ковбойского ремня, и Эдик, что-то неразборчиво пробормотав, уткнулся носом в стенку. Сначала он нетерпеливо дрыгал ногой, потом покорно принялся ковырять штукатурку, а через минуту капризным голосом сообщил:
— Я больше не буду!
— Слушаю вас! — рявкнул Захар Игнатьевич, и Эдик медленно отклеился от стены, опасливо поглядывая на друзей. — Какие у вас претензии, молодой человек? — Директор встал из-за стола и теперь нависал над детиной, требовательно и строго дыша ему в лицо.
Эдик вдохнул запах добротного калиновского борща, и глаза у него подернулись белесой куриной пеленой.
— Этого… Того… — начал он, оглядываясь в поисках палки.
— Конкретней, конкретней! — одернул его Евстигнеев.
— Что случилось-то?
— Вот! — жалобно заявил парень, поднимая вверх укушенный палец, — Медведь укусил! Ни с того ни с сего! Я шел, а он как тяпнет! Наверно, бешеный! А потом какая-то бабка напала, — перешел он на шепот. — Где такие только водятся? Лапы — во! Зубы, — тут Эдик помотал головой в поисках сравнения и не нашел, — во! — заключил он. — Ружье украли. Импортное. Или верните ружье, или пусть заплатят компенсацию. Я этого дела так не оставлю! — Последнюю фразу он произнес, гордо вскинув голову.
— Простите, — вмешался Костя, — а с какой стати вы разгуливаете с ружьем по лесу? Вы охотник? Билет с собой? Лицензия? На кого собирались охотиться?
— Да… Дело пахнет керосином, — произнес Евстигнеев в сторону, но Эдик услышал, и его лицо побагровело.
— Постойте, постойте! — продолжил Костя, видя, что Эдик собирается что-то сказать. — Что вы сделали с медведем? В наших лесах осталось две медвежьи семьи, и охота на них карается в уголовном порядке. Значит, так: сейчас составим протокол, а пока я сообщу в райотдел милиции.
