Лысый бежал по песку что есть силы в сторону от ракеты, в пустыню. Тут раздался пронзительный свист и из песка перед Лысым поднялась плоская никелированная ракета, зависла на полсекунды в воздухе и исчезла за горизонтом.
- Ракета, - прошептал Гедеван.
Машков подошел к Лысому.
- Они? - спросил он.
- Лысый медленно повернулся. Глаза его наполнились слезами.
- Никогда, никогда Уэф с этого проклятого Плюка не улетит! Никогда Уэф Зетту не трэнклюкирует! Никогда!
Лысый повалился на бок на песок и затрясся в рыданиях.
- Ку? - крикнул бегущий к ним Бородатый.
- Ку! - жалобно пискнул Лысый.
- Ладно. Не реви. Осталось еще, - Машков достал из кармана коробок со спичкой. – На гривицаппу хватит, насколько я понимаю.
- Мне давай! - Лысый тотчас вскочил на ноги. - Ты снова потеряешь. Балда! - он попытался вырвать коробочек у Машкова.
- Спокойно! - Машков сунул коробок в карман. - Не потеряю.
- Родной! Спичку быстро сюда клади! - тоже протянул руку подбежавший Бородатый.
- Зачем?
- Гравицаппу покупать!
- Где?
- В центре!
- А где центр?
- Там, - Бородатый махнул в сторону рукой.
- Далеко?
- День лететь.
- А до земли, говоришь, пять минут?
- Время жрут только взлет и посадка. Сам полет - миг. Клади спичку! Сам время тянешь, родной!
- Ну, хорошо. Допустим, я верю, что эта ваша керосинка межпланетная. Допустим. Вопрос: :как вы собираетесь на землю-матушку нас доставить, если вы даже не знаете, в какой она галактике крутится?
- Номер твоей планеты, балда, любой планетарий в центре за два чатла выдаст! Спичку давай! - заорал Лысый.
- Чтобы вы нас потом песочком засыпали?
- Не даешь? - с угрозой спросил Лысый.
- Нет.
- Это заднее слово? - спросил Бородатый.
- Заднее не бывает.
- Тогда вам налево - нам направо. Прощай, родной.
Инопланетяне развернулись и зашагали к своему пепелацу.
- Владимир Николаевич, улетят! - шепнул Гедеван.
- Не улетят. Они тут за спичку удавиться готовы.
Инопланетяне остановились, пошушукались. Потом Лысый крикнул:
- Или вы даете нам сейчас спичку. Или мы вас меньше, чем за семь тысяч коробок на Матушку-Землю не положим.
- Дадим десять тысяч. Поехали, - Машков пошел к ракете.
- Секунду! - поднял палец Бородатый. - Только ты не думай, что на Матушке, ты нам «прости-прощай» скажешь и вы уйдете.
- Хе-хе-хе! - Лысый пощекотал себя подмышкой.
- Нет, родной, - продолжил Бородатый. - Тебя мы выпустим из пепелаца, а этого, - он кивнул на Гедевана. - Оставим. И если ты через час со спичками не придешь, мы улетаем, родной. - Да! - подтвердил Лысый. - На хрен!
- Ладно…
Все пошли к ракете.
- Извините, а где вы высадите Владимира Николаевича, - спросил Гедеван.
- В пустом месте…Где пацаков нет, - сказал Лысый.
- А как он там спички достанет?
- Не наша забота.
- Нет! Тогда вы нас до Батуми довезите! Владимир Николаевич, я дам адрес Алика…
- Батуми что? - спросил Лысый.
- Батуми город. Столица.
- Хе-хе-хе, - Лысый снова пощекотал себя. - Нашел балдов! Хочешь, чтоб ваши пацаки там меня выловили и намордник одели? Вот! - он показал кукиш.
- Ладно. В Черемушках сядем. В зоне отдыха, - решил Машков. - Там и пацаков зимой нет, от меня недалеко.
- Пустые места и около Батуми есть, - возразил Гедеван.
- Нету, - сказал Машков. - Был я там. Там у вас со всего мира пацак на пацаке сидит, - сказал Машков.
- Это на пляже, а в горах…
- А в горах колхозники вкалывают. Поехали.
- Только учти, родной, - Би помахал пальцем перед лицом Машкова. - Обманешь – этот пацашенок до последнего выдоха в клетке “ы-ы-ы” будет петь.
- Господин Би! - выкрикнул Гедеван. - Ни в какой клетке я петь не буду! Абсурд!
- Почему? - искренне удивился Бородатый.
- Соловей в клетке не поет, - объяснил Машков. - Полетели, братцы.
- Что? - взревел Лысый. - Я в клетке пою, а соловей не поет?! Кто он такой, ваш соловей? - Его любой дикий воробей за секунду сделать мочь! Меня дикий воробей сделать мочь, а?! А?! - Уэф подскочил к Машкову и толкнул его в грудь.
- Спокойно, - Машков схватил его за руку. - Дикий воробей тебе, чатлан, в лоб закатать не мочь, а я мочь. Учти для общего развития, родной.
Пустня.
Ракета летела над серой пустыней.
Рубка.
Машков и Гедеван сидели на динамиках. Машков дремал. Перед ним на полу стояли керамические чашки и миски с остатками каши.
Би, так звали Бородатого, растелив на панели брезентовую сумку, приклеивал к ней резиновые латки.
Уэфа - это имя Лысого, в рубке не было.
- Две тысячи,- шепотом торговался Гедеван, держа в руке прибор с окуляром.
- Три, - отвечал Би.
- Две триста…
- Три.
- Две пятьсот. Больше не могу дать.
- Можешь, родной.
Гедеван покачал головой, извлек из портфеля мыльницу, открыл, вынул мыло, достал две двадцатирублевки.
- Господин Би, здесь пятьдесят рублей. Спички стоят две копейки коробка. Значит две с половиной тысячи, это все, что я могу купить.
- Скрипач свистит, - вдруг прозвучал в динамиках голос Уэфа. - У него чатлы есть. Гедеван недовольно покосился на овальную дверь, на которой была нарисована рука с указательным пальцем вниз, вздохнул, достал из кармана трешку и рубль, показал Би.
- Господин, Би, это я не могу потратить. Это мне на проезд до Ярославля надо.
- Ладно, - не открывая глаз, согласился Машков.
Гедеван повесил прибор себе на шею.
- Би! - крикнул из-за овальной двери Уэф. - Владимир Николаевич думает, что на Матушке он нам в лоб закатает и они уйдут!
- Абсурд! - крикнул Би. - Он к двери пойдет, если оглянется, я на цаппу нажму и мы тотчас в Кин-дза-дзе окажемся. Да, родной, - повернулся он к Машкову. - Такова жизнь.
Овальная дверь открылась и в рубку из тесного отсека вышел, подтягивая штаны, Уэф. Он захлопнул дверь, прошел к своему креслу, сел, поднял ногу.
К подошве приклеилась зеленая латка. Уэф что есть силы потянул край латки, та не поддавалась.
- Ну, что уставился? - спросил он Машкова. - Клей хочешь?
- Плати еще тысячу, балда.
- Скрипач, такое предложение, - не открывая глаз, произнес Машков. - Давай свяжем этих гавриков и возьмем курс на север.
Гедеван подумал, спросил:
- Зачем?
- Так. А вдруг там Средиземное, или какое-нибудь другое море плещется.
- Владимир Николаевич, ты что охренел, родной?! - встревожился Уэф. - Откуда, на Плюке моря? Абсурд! Из них давно луц сделали.
- Да, родной! Не надо нас вязать! Тут, куда не лети, только песок! - горячо подтвердил Би. Машков зевнул.
- Ладно. Временно снимаю свое предложение. Чатлан, - обратился он к Уэфу. - Налей еще кружку воды.
Уэф подставил керамическую кружку под кран в панели, оттуда закапала мутная жидкость.
- На, - Уэф поставил перед Машковым кружку. - Это пятая.
- Четвертая, - поправил Машков.
- Ладно, - вздохнул Уэф. - С вас теперь двенадцать тысяч коробок и девять спичек.
Визатор вычти, - сказал Машков. - Визатор не берем.
Уэф содрал с Гедевана прибор, спрятал его в бардачок.
- Владимир Николаевич, давайте купим, - Гедеван умоляюще смотрел на Машкова. - Хоть какую-то технику привезем.
- Дай им за него скрипку, если он тебе так понравился.
- Как можно? Что вы? Она, наверное, очень хорошая. Рагозин заслуженный артист Удмуский. Она тысячу рублей, или даже больше стоит. Что я ему скажу? Как расплачусь? Абсурд!
Инопланетяне переглянулись.
- Скрипач, ложку верни, - строго сказал Уэф.
Гедеван густо покраснел.
- Этот пацашенок все время думает, что он первый грузинский аэронавт, и что ему Нобелевскую премию дадут, - сообщил он Машкову. А сам ложки ворует. Ну, что уставился, балда?! - рявкнул он на Гедевана. - Ложку давай.
Гедеван вынул из кармана куртки медную ложку, положил на клетку.
- Я хотел ее в институт цветных металлов сдать, - пробурчал, он. - Думал, может в ней какой-нибудь элемент для таблицы Менделеева есть.
- Би, ты когда-нибудь видел, чтобы такой маленький пацак был таким большим Кю? - воскликнул он, закатив глаза.
- Небо! - с шекспировским накалом воскликнул Би. – Небо не видело такого позорного пацака, как скрипач! Я глубоко скорблю, родные!
- Владимир Николаевич, трактор!
Пустыня.
Внизу по песку никем не ведомый трехколесный трактор, катил на прицепе конусообразные вагоны. За вагонами шло несколько человек с ведрами.
- Что они везут? - спросил Гедеван.
- Песок везут, - сказал Би.
- Куда?
- В другой песок.
- А зачем?
- Когда песок на месте лежит - он песок и больше ничего.
- А когда его туда и обратно возят - это уже деньги, - объяснил Би.
Рубка.
Это точно, - подтвердил Машков.
Гедеван насупился, взял куртку и открыл овальную дверь, на которой была нарисована рука с указательным пальцем вниз.
