Стоило мне только покинуть кухню, как меня перехватила маменька, которой уже каким-то чудом стало известно о возможности возвращения моей магии.
— Доченька, Дусенька, почему же ты мне не рассказала! — Увещевала она меня и заглядывала в глаза, пытаясь понять, что же еще я могла скрывать после разговора со Старицей.
— Ой, маменька, меня все это так ошарашило, что понадобилось время, чтобы прийти в себя. И, честно говоря, у меня еще случаются моменты задумчивости, присущие мне все последнее время. — Решила я перестраховаться и списать свои теперешние и даже будущие странности на прошлые проблемы с головой.
От моих слов маменька чуть не бухнулась в обморок, но во время заметила, что вокруг никого нет и подхватить ее обмякшее тело тоже будет не кому. А потому лишь подкатила глаза и положила на грудь руку, будто ей не хватало воздуха. Все-таки мода падать в обморок и в этом мире, судя по всему, тоже присутствовала. Но, не смотря на некоторую театральность, я все же видела, что она действительно переживала.
— Ох, Дусенька! Не пугай меня так! Может, тебе стоит отдохнуть и прилечь?
— Нет, маменька. — Со скорбным выражением лица ответила я ей. — Старица сказала, что для полного выздоровления и возврата магии мне нужно больше двигаться и параллельно учиться, чтобы напрягать свой ум. — И, видя, что маменька предельно внимательно меня слушает, решила сразу решить проблему с учителями. — Меня ведь с десяти лет ничему толком не обучали, ведь так?
— Так доченька, так. — Тяжко вздохнула она. — Куда ж тебе было учиться, ежели не понятно было, то ли ты спишь с открытыми глазами, то ли бодрствуешь. Только, когда ела немного оживлялась и всем нам казалось, будто понимала, что вокруг творится и о чем с тобой говорят. Даже улыбалась иногда. — Всхлипнула женщина и приложила тут же выуженный откуда-то платочек к глазам.
Понятно теперь почему меня так усиленно кормили. Видимо, пытались таким образом вернуть Евдокию к жизни. Жалко, конечно, их, особенно эту пытающуюся взять себя в руки женщину. Однако, той Евдокии уже нет и никогда не будет, а вот я есть, и мне безумно обидно, что несчастную девочку так жутко раскормили и мне теперь с этим жить!
Но с другой стороны. Я ведь всего лишь подселенка в чужое тело. Что я могу знать о том, как мучились и переживали родные и близкие этой девочки все это время? Наверное, всем им хотелось увидеть хоть отголоски жизни в глазах любимого ребенка, пусть даже для этого ей нужно было всучить очередной пирожок.
Поэтому, я повернулась чуть боком и обняла женщину, положив голову ей на плечо. Просто если бы я стояла прямо, то подобный финт с моими габаритами было бы не провернуть.
Несколько минут мы так и стояли. Я, пытаясь осознать, что в этом мире у меня все же есть люди, которые обо мне беспокоились, пусть даже и принимали не за ту, кем я являлась. А госпожа Дарья пыталась до конца осознать и поверить, что ее дочь, кажется, вернулась.
«Эх, но почему же так паршиво на душе и плакать хочется? — Думалось мне. — То ли от осознания того, что приходится обманывать хороших людей, то ли от того, что своих собственных родителей мне увидеть уже не суждено. Хотя, не будь меня, а вернее моей шальной души, что каким-то непостижимым образом заселилась в тело этой девочки, то эти люди уже месяц, как потеряли даже то по сути немногое, что имели при общении со своей дочерью.
А я… я ведь могу сделать так, чтобы они радовались и гордились своей дочерью! Чтобы мои корпулентные достоинства упоминались действительно, как достоинства! Чтобы со мной искали встреч, а недоброжелатели захлёбывались своей ядовитой слюной лишь при моем упоминании! Чтобы имя княжны Евдокии Раевской гремело по всей России! Чтобы… Н-да… — Я внутренне расхохоталась и взялась за голову. — Это ж на до, как меня занесло в своих фантазиях! Прямо раскормленный Наполеон в юбке!
Интересно, а здесь такой персонаж имеется, или затерялся среди иных линий судьбы? Сколько же я еще не знаю об этом мире! Вот мы и вернулись к тому, ради чего затевался разговор.
— Маменька. — Аккуратно начала я. — Мне так хочется учиться! Так хочется постигать этот мир! Мне даже плохо становится от осознания того, сколько лет я провела в том совершенно непонятном состоянии и сколько всего упустила! — И скосила вбок глаза, чтобы понять, дошел мой посыл до адреса или нет.
По тому, как зажглись очи маменьки, я поняла, что у той по этому поводу уже даже появился план.
— Дусенька, так за чем дело встало? Сегодня же я выпишу из Московии лучших учителей! И уже через пару дней они будут здесь!
Я даже подпрыгнула и захлопала в ладоши, выражая свою радость. Однако, по тому, как содрогнулся при моем прыжке весь дом, где-то за стенкой что-то с грохотом упало и округлились глаза маменьки, я поняла, что выражать свои чувства нужно менее эмоционально.
Если вы думаете, что сразу после обеда, который, к слову, оказался мне на один зуб и голод лишь притупил, я отправилась заниматься физическими упражнениями, то глубоко заблуждаетесь. Я так с непривычки устала столько двигаться и вообще активничать, что просто на просто отключилась и проспала целых два часа.
После пробуждения я запросила большой стакан чистой воды и приказала приносить мне его каждый день за пятнадцать минут до еды. А утром и вовсе два. Я еще не знала, смогу ли их по утру выпить, но решила попытаться. Говорят, подобный прем воды, словно утренний душ для всех внутренних органов.
Потом я размялась в меру возможностей. Хотела было сесть за написание своего меню, но посмотрела на улицу и поняла, что нужно выбираться на прогулку. Правда, по дороге все же зашла на кухню и попросила бутерброд, который запила вкуснейшим компотом. Все-таки есть мне хотелось жутко, а совсем насиловать свой организм не считала нужным. Я же не голодовку объявила, а просто решила по мере сил правильно питаться. Знаю, что бутерброд с мясом не совсем правильный перекус, и лучше бы ограничиться каким-нибудь салатиком, но именно такой будетброд мне сейчас хотелось просто до одури. Не скажу, что один несчастный размером с хорошую мужскую ладонь бутерброд удовлетворил мой голод, но все же немного притупил, и я нашла в себе силы отказаться от второго. Хотя, взгляд, невольно, так и прикипел к этому сочному вкуснейшему, ароматнейшему мясу, которое лежало на свежайшем хлебушке с хрустящей корочкой.
Я с силой мотнула головой, вытряхивая настырные образы, сглотнула набежавшую слюну и направилась на улицу.
Моя прогулка в сад продлилась аж до первой скамейки, которая попалась на моем пути. Тяжело отдуваясь, я со счастливым видом присела. Хотя, тут правильнее было бы сказать, бухнулась. И вытянула ноги. Это в очередной раз убедило меня в том, что с настолько лишним весом справиться будет очень и очень непросто.
Немного отдышавшись, я заметила, что с ветки соседней яблони за мной наблюдают.
— О, Сережка, привет! — Улыбнулась я и помахала ему рукой.
Бедолага отчего-то так перепугался от своего обнаружения, что не удержался и кулем свалился на землю. Хорошо хоть ветка была не слишком высокой, да и сам парнишка, видимо, крепким. Потому что в миг подхватился и, поднявшись на ноги, низко мне поклонился, безуспешно пытаясь прикрыть полную пазуху белого налива, которую успел нарвать. А когда понял, что это у него не выходит, ухватился за ворот рубахи и бухнулся на колени.
— Г-госпожа, п-простите! — Дико перепугавшись, залепетал он. — Я не хотел! Я все верну! Честное слово!
— Ой, да что там возвращать! — Махнула я рукой.
А парнишка вместо того, чтобы успокоиться, совсем сник. Более того, его даже как-то затрясло.
— Эй, ты чего? — Уже по-настоящему перепугалась я. Может, он ударился чем? И встала, чтобы подойти и проверить, как у него дела.
Тот же совсем скукожился и начал бормотать:
— Госпожа, только не выгоняйте, пожалуйста! Я не вор, честное слово, госпожа!
Доковыляв до пацана, я остановилась в нерешительности, не зная, что и предпринять. А потому бухнулась на травку своей незабвенной пятой точкой рядом с мальчонкой и проговорила:
