в ванной подогреть захотел и не рассчитал немного. Файербол слишком мощным оказался.
Ведь если король владел магией, логично предположить, что для него такие фокусы являются плевым делом, на котором не стоит заострять внимание… Ага, щас! То ли я переборщил со спектаклем, то ли логика в этом мире работала через одно место, но анимешные глаза Эримиэля стали еще больше, а сам он застыл в ступоре, отвесив челюсть, словно не ректор магической академии, а какой-то необразованный плебей.
Подойдя к лекарю, я осторожно потряс его за плечо. Ноль внимания. На махание рукой перед глазами ушастик тоже не отреагировал. Пришлось использовать безотказный метод, обычно применяющийся при женской истерике — влепить эльфу пощечину. Настолько смачную, что даже эхо по залу пошло. Это сработало, в глаза Эримиэля сразу вернулась осмысленность. Потерев щеку, он уставился на меня, как на какое-то чудо. Мне даже неловко стало:
— Ну, магия огня, что такого?
— Как, что такого? — взвился лекарь, от избытка чувств размахивая руками, словно бешеная мельница: — Магия огня исчезла вот уже тысячу лет назад! И вы мне говорите, что сейчас сотворили файербол! Это же боевая огненная магия, которой вы никогда не владели! Скажите, как вам удалось? Это — результат недавнего самоубийственного эксперимента, от которого мне так и не удалось вас отговорить? Ваше величество, умоляю, ответьте!
Я мысленно хлопнул себя по лбу. Вот так попал. Но кто бы мог подумать, что в этом мире магия не универсальна? Уж точно не я! Хоть мне по долгу службы приходилось читать романы, в которых существовало разделение магии по направлениям — стихийная, там, некромантия или магия растений, но благодаря «Гарри Поттеру» у меня в голове четко отложилось: сила у волшебников одна, все дело в специальных заклинаниях. А тут все шиворот-навыворот — эльфы могут магией лечить, но создать огонь не способны. Странно, если не сказать больше.
Зато понятно, что так поразило ректора главного магического учебного заведения страны. Это же ниспровержение основ магической теории! Так что с меня он теперь не слезет, пока не добьется внятных ответов. Которые я не могу предоставить при всем желании. Увы и ах, но память продолжала артачиться и не собиралась информировать меня, что за эксперимент проводил прежний владелец тела. Значит, хочешь-не хочешь, а придется колоться. Грубейшая ошибка, допущенная просто по незнанию, наглядно продемонстрировала, что мне жизненно необходим союзник. Причем лично заинтересованный в моем благополучии. Эримиель на эту роль годится. Он ученый, следовательно, должен обеими руками ухватиться за источник новых знаний, он патриот, и посему не допустит грызни за опустевший трон, он опытный и мудрый эльф, а значит, способен подсказать мне, как быть дальше.
Определившись с решением, я тяжело вздохнул и сказал:
— Хорошо, я вам всё объясню. Только давайте сперва присядем, поскольку чувствую, наш разговор будет долгим.
В одном из углов зала нашлось место для низенького столика с тремя шикарными креслами. Плюхнувшись в одно из них, я сделал приглашающий жест, дождался, пока сгорающий от нетерпения эльф усядется напротив, и начал издалека:
— Скажите, Эримиэль, что вы знаете о других мирах?
— О других мирах? — вытаращился на меня собеседник, который явно не ожидал такого вопроса. — Ничего. В нашем университете проводились исследования на эту тему, и вы сами принимали в них непосредственное участие, но результатов не было. А какое отношение…
Я вскинул руку, и лекарь послушно умолк.
— Видите ли, профессор, другие миры существуют. И я — тому доказательство.
Выдержав паузу, я принялся рассказывать о своей жизни. И смерти. Не углубляясь в малозначимые детали, но и не отделываясь общими фразами, чтобы Эримиэль не решил, будто я излагаю ему сюжет своего сна. Пусть красочного, необычного, но все же не имеющего ничего общего с реальностью. Профессор (разумеется, внимательно слушавший меня эльф носил иное звание, но мне так привычнее) поначалу источал неприкрытый скепсис. Недоверчиво хмурил брови, нервно теребил пальцами воротник лекарского одеяния, но после описания моего недавнего пробуждения внезапно чему-то очень обрадовался и остаток рассказа просидел спокойно, время от времени машинально кивая своим мыслям.
Закончил я, когда за приоткрытым окном-бойницей стали появляться первые звёзды. Язык малость подустал от работы, в горле першило, но я мужественно подытожил:
— Теперь вы понимаете, почему я не могу ответить на ваши вопросы по поводу огненной магии. Надеюсь, вы также осознаете причину, заставившую меня признаться в иномирном происхождении. Она элементарна — без посторонней помощи я не смогу достоверно играть роль правителя и закономерно распрощаюсь с новой жизнью, повергнув страну в хаос безвластия. С другой стороны, думаю, лично вам не помешает абсолютно лояльный монарх, внимательно прислушивающийся к советам своего мудрого наставника и оказывающий поддержку в любых его начинаниях. Что скажете?
Эримиэль молчал, переваривая новости. Воспользовавшись моментом, я устало потер ладонью лицо, почесал шрам на щеке и откинулся на спинку кресла. Пауза затягивалась, ожидание давило на нервы, однако я понимал, что решение за профессором, и не торопил эльфа с ответом. Наконец тот поднял на меня глаза и вопросительно произнес:
— Тиларин?
— Да? — на автомате ответил я и только потом осознал, что это необычное слово, судя по всему, было именем предыдущего владельца тела.
Лекарь ухмыльнулся и продолжил:
— Вы же позволите вас так называть?
— Да хоть горшком зовите, только в печку не суйте! — немного нервно заявил я.
— Прекрасно! Тогда, прежде чем озвучить свое решение, я бы хотел задать вам один вопрос. Он очень простой — как зовут моих сыновей?
Удивленно уставившись на собеседника, я уже хотел было ответить, что не знаю, но тут неожиданно очнулась память, и я неуверенно произнес:
— Сыновей? А разве у вас не три дочки?
— Вы абсолютно правы! —
