Сидя под каменной аркой, возле конуры трехглавого пса, я жду, когда меня примет менеджер по набору персонала. В соседних кабинетах сидят нечестивые колдуны, которые посредством проклятий и молний отсеивают потенциальных кандидатов. Тех, кто устоит, вызывают на собеседование.
При этом воспоминании я не могу не улыбнуться. В тот день, когда вызвали меня, я так вскинул голову, переступая порог, что задел верхнюю часть арки и оторвал кусок фриза с девизом отдела. Обсидиановая глыба с выгравированным на ней словом «всякую» отскочила от моих плеч и с ужасающим грохотом кубарем полетела к моим ногам.
Из зала заседаний выскочил тогдашний руководитель службы, за ним — толпа некромантов пониже рангом. Они смотрели на изуродованный девиз и качали головами.
— Это вполне в духе последней директивы президента, — наконец изрек один из них. — Быть краткими, чтобы выигрывать в эффективности.
— «Оставь надежду», это звучит довольно современно, в общем-то...
— Лично я даже предлагал что-нибудь еще более лаконичное, типа «Поздно!», но выбрали эту банальщину.
— В конце концов, этот девиз у нашей группы вот уже целую вечность, — взбунтовался волшебник с нескончаемо длинной бородой.
Реакция предводителя была однозначной:
— Мы не можем оставаться в плену традиций! Немедленно создаем рабочую группу для обсуждения этого вопроса.
После он осмотрел меня с ног до головы, как будто не мог поверить собственным глазам:
— Ты принят, паренек, — сказал он, не дав мне времени представиться. — Сейчас ты разворачиваешься и присоединяешься к команде, работающей на дне самой глубокой скважины в этой проклятой компании. Бегом!
Вот так и началась моя карьера: со счастливой случайности. Когда я поднимаю глаза, то вижу обсидиановый блок снова на месте. Часть древнего девиза теперь кверх ногами, но, похоже, это никого не волнует.
* * *
Спустя целую вечность подходит и моя очередь на прием. Я объясняю свою проблему, и все, как обычно, усложняется.
— Не в этом месяце, приятель, — отвечает некромант, отвечающий за ресурсы нелюди. — В вашем секторе уже произошел один несчастный случай на производстве. Если вы заявите о втором, мы перекроем квоту отраслевого индикатора, а это пробудит к жизни зловещее зло! [2]
Кому, как не мне, это знать... Наша годовая премия зависит от целого ряда подобной гадости: количества браконьерски забитых хоббитов, процента неудачных проклятий, несчастных случаев на производстве. Превышая квоту, я лишаю премии весь горизонт. Придется до конца трудовой жизни драить стены.
— Мне нужен дракон, — повторяю я. — Указания идут сверху, и мне бы не хотелось докладывать, что весь процесс блокируешь лично ты.
— Не проблема, — отзывается он, — ты мне присылаешь пергамент со своим запросом, и я тебе объясняю, почему это невозможно при сложившихся обстоятельствах.
Я не знаю, приходилось ли вам вести переговоры с некромантом — или с менеджером по персоналу. Сочетание этих двух качеств глухо ко всякому голосу разума.
— Ладно, что же мне делать? У нас есть клиент, который хочет убить зверюгу в обмен на крупный контракт. Вроде бы несложная просьба...
— Обученные драконы официально включены в список работников еще со времен тех договоренностей с профсоюзом, на предпоследней забастовке, — отбивается некромант. — И они, как работники, фигурируют в списке наиболее ценного имущества компании, сразу за канцелярскими принадлежностями. Так что не стоит тратить на клиента дракона в хорошем состоянии. Предложите ему человека. Или десять.
— На это он не пойдет, — говорю я, почесывая голову. — Минуточку...
Я выпрямляюсь на своем сидении и пристально гляжу на него:
— Ты говоришь об обученных драконах. А что остальные?
— Какие остальные?
— Необученные. Те, что из пещер на проклятой горе.
— Большинство из них — члены профсоюза.
— Большинство?
— Есть несколько упершихся, — признает он. — В основном молодежь. Но ты рискуешь неприятностями с экологическими службами, если займешься браконьерством в их заповеднике.
Я пожимаю плечами. Экологи меня не страшат, я сам стопроцентно природное явление, вроде землетрясения.
— Допустим, я привезу одного и случайно убью его во время дрессировки...
— Обычно бывает наоборот! — Он бросает на меня оценивающий взгляд. — В любом случае, это решает проблему. Пока дракон не выучен, он считается инвентарной единицей. Можешь забирать их сколько угодно, если они тебе по бюджету.
— Пока что отберу какого-нибудь, — говорю я, вставая. — Когда все будет готово, я загляну к тебе за документами.
* * *
Огромное преимущество каменной башки в том, что никто не пытается тебя переубедить. Я оформил командировку на проклятую гору, договорился об авансе на расходы и одолжил один из офисных мобильников. Через три дня пути я добрался до входа в заповедник.
Воздух такой же чистый, каким он мне запомнился; среди заснеженных вершин виднеется щель, в которой с незапамятных времен укрывалось мое семейство. Если эта проклятая работа оставит мне время, схожу и поздороваюсь со своей мореной.
В низине под ущельем устроилась деревня, защищенная деревянным частоколом. Чуть выше стоит обсидиановая башня, увенчанная горгульями, и отбрасывает мрачную тень на предстоящий мне путь. В бойницах по ее верху периодически вспыхивают красноватые молнии, сопровождаемые знакомым треском. Приятно осознавать, что цивилизация продвинулась и досюда.
При моем приближении пасущиеся неподалеку стада шарахаются в сторону. Пастух смотрит в мою сторону, покачивая головой. Его забрызганная грязью борода отросла до живота, который замотан в вонючие тряпки.
— Приветствую тебя, благородный старец, — приветствую я его, помахав пальцами.
— Санитарный инспектор будете? — брызгает слюной тот, демонстрируя полный рот почерневших пеньков. — Я думал, пришлют юнца.
— Еще чего, извиняй уж. — Я инстинктивно возвращаюсь к диалекту своего детства, который не смогли вытравить годы промышленного жаргона. — Я тут пришел поискать дракона.
— Вот чего у нас полно. Если кто останется снаружи, когда солнце зайдет, на него почти наверняка нападут. И разделают любо-дорого. Руки оторваны, голова поджарена, не говоря про лучшие кусочки, которые они оставляют на десерт. Я вам так скажу... — Он понижает голос. — Если бы не некроманты из Темной башни, которые нас поднимают из мертвых, здесь бы мало бы кто остался.
— Здесь, должно быть, ужасная жизнь, — сочувствую я.
— А, привыкаешь. Притом тут хорошая школа: из Башни выпускают лучших мастеров темных искусств на всю округу. Мой меньшой там учится. Уж так набил руку возвращать к жизни своего старика отца, вот поверьте, даже при том, что расценки у него не из дешевых!
Я недоверчиво огляделся вокруг. Несколько овец бродят в поисках чертополоха посреди торфяных просторов. Деревенский частокол изъеден червями, а глинобитные лачуги прислонились друг к другу, чтобы не рухнуть.
— Неужели вы можете позволить себе услуги некроманта?
— У нас у всех взаимная страховка, — говорит он, вытаскивая золотую карточку, спрятанную под лохмотьями. — И мы выторговали отгул на полдня после каждого поедания.
— Так вот почему санитарный инспектор проверяет, все ли по правилам... Понятно.
В качестве прощания стучу себя указательным пальцем по лбу и отправляюсь вверх по склону.
* * *
На вершине прелестно зыбкой осыпи — старая заброшенная шахта. В туннелях видны следы исчезнувшей цивилизации, которая их прорубила.
Ребенком я играл там с друзьями. Собственно, потому цивилизация и исчезла.
Я углубляюсь в лабиринт галерей, ведомый воспоминаниями детства и характерным запахом драконьих гнезд. Это невозможно описать. Те, у кого словарный запас достаточно богат для этого, сдаются после двух-трех вдохов. Даже тролли вроде меня уже через несколько часов чувствуют неудобство. Но я не намерен задерживаться.
