– И что? – заранее содрогаясь, спросил Жихарь.
– Обычное дело. Вы покупали дорогие ткани и приказывали местным оборванцам расстилать их перед собой на грязных мостовых, тратились на подарки девушкам сомнительной нравственности и трижды попадали в застенок, откуда вас приходилось выкупать. Увы, коней вы пропили и прогуляли!
– А чего это мы так запраздновали, с какой радости?
– Такое поведение вполне естественно для молодых людей, живыми вышедших из царства смерти.
– Как я еще ваджру не пропил!
– О, так бы и случилось, если бы чудесный петух не взял жезл Жуй под свою опеку.
– Правильно сделал. А между собой мы не дрались?
– Вы хотите знать правду?
– Выкладывайте все как есть, сэр Лю!
– Однажды вы действительно крепко повздорили из–за юной феи лесного озера, я даже испугался…
– И кому же досталась фея?
Лю Седьмой потупился.
– Жи Хан и Яо Тун молоды, отважны, хороши собой, но кто может изведать пути женского сердца? Фея остановила свой выбор на несовершенном Лю и предложила поиграть в тучку и дождик.
– А мы что делали?
– Ловили рыбу и размышляли о вечности.
– Так у тебя, значит, и в семьсот лет получается?
– Сэр Джихар, – сказал Принц. – Нам должно быть мучительно больно за этот внезапный многодневный загул, но сэр Лю должен рассказать нам о самом важном: где и каким образом мы добыли Полуденную Росу?
– Увы, несовершенный при этом не присутствовал.
– Как так?
– Ведомые жезлом Жуй, мы пересекли пустыню и оказались в горной стране, названия которой я не знаю, поскольку не у кого было спросить. Возле входа в ущелье, окутанное зловонным дымом бурого цвета, жезл стал издавать тревожные звуки наподобие сверчка. Вы совсем было направились к ущелью, но я предложил подождать до утра. Вечером на дежурном облаке за мной прибыл нарочный от Сына Неба: возникла высочайшая нужда в моем присутствии на заседании Государственного Совета. Дело в том, что несовершенный обременен при дворе высоким званием Министра Без Определенных Занятий. Но тревожат меня очень редко и по самым важным делам.
Я подумал, что возникли какие–то сложности с престолонаследием, и устремился вместе с посланцем в Поднебесную, страшась смуты и гражданской войны. Вы же сочли действия Бедного Монаха вполне правомерными и согласились дождаться меня на этом же месте. А я задумал воспользоваться случаем и одолжить у своего учителя Шэна несколько очень сильных амулетов.
Я надеялся обернуться за сутки, но…
– Что случилось, сэр Лю? Вы прогневили своего повелителя, и он заточил вас в темницу?
– О, если бы так! – Бедный Монах безжалостно разорвал на груди новый халат.
– Заседание Совета было посвящено какому–то ничтожному делу, а мой вызов явился следствием ошибки младшего писаря. Но, кажется, я догадываюсь, кто приложил руку к этой ошибке. С горя я пошел в квартал Увядающих Хризантем к знакомой певичке…
– Да не казнись ты так, дело житейское! А потом?
– Словом, когда меня, обобранного до нитки, нашли в канаве ученики, прошло несколько дней. Я прибыл на место встречи с большим опозданием. Вы ушли за Полуденной Росой, оставив красную птицу дожидаться меня.
– Так куда же все–таки делся Будимир?
– Благородный петух дал мне понять, что его предназначение выполнено, взмахнул крыльями и устремился в небо, где ему и положено пребывать.
Жихарь поглядел на солнце, Будимира там не увидел, только очи заслезились.
– Я думаю, что с нами он тоже попрощался, – сказал Яр–Тур. – Но что же было дальше?
– Семь дней и семь ночей я прождал вас в этом угрюмом месте, питаясь только персиковой настойкой, потому что яства берег для вас. Наконец из дыма вышел Яо Тун, несший на плечах Жи Хана. Вы были облачены в эти тряпки. Тела ваши были жестоко изранены, а разум помутнен. Вы походили на узников, только что отбывших длительный срок в подземелье, и говорили на непонятном мне языке. Поэтому я так и не узнал, что таилось в ущелье. Особенно плохи были вы, Жи Хан, пришлось соорудить носилки. Яо Тун безропотно выполнял все мои команды, словно Стальной Солдат из легенды. И мы пошли туда, куда вел нас жезл, и пришли. Тут и сработало заклятие злокозненного Мяо Ена.
Остальное вы знаете.
– Ладно, – сказал Жихарь. – Что было – то прошло. Кто–то нас там здорово измордовал. Пахали, что ли, на мне? И отчего у меня грудь горит?
Он разорвал свой балахон, свел глаза вниз, но рассмотрел только красную воспаленную кожу, испещренную синими линиями.
– Накололи! Что у меня там?
– Татуировка, дорогой Жи Хан, причем выполненная отнюдь не рукой мастера.
Достаточно сказать, что она одноцветная. На правой и левой сторонах груди изображены две головы, глядящие друг на друга. Головы принадлежат мужчинам.
Один из них не обременен волосами, зато имеет бородку мудреца, другой густоволос и усат. Усатый держит во рту причудливо изогнутую флейту. Кто они такие, несовершенный не знает. К сожалению, это не единственный рисунок на теле Жи Хана.
– Разберусь я в свое время с этим ущельем, – пригрозил Жихарь. – А пока надо разобраться со Змеем. Встали и пошли.
Они приблизились к самому краю обрыва. Море было зеленое и даже на вид теплое.
– Заодно и помоемся, – сказал Жихарь и ахнул: – Где же Змей?
– Вы не туда глядите, сэр брат. Вот же он!
– Какой маленький! Больше разговоров…
– Это обрыв высокий. Видимо, нам следует на всякий случай попрощаться.
– Да ты что! Мы еще с тобой погуляем, погоняем Мироеда, за звездой сходим, посмотрим, как они там… Молчу, молчу! Меч добудем этот… как его…
– Несовершенный хотел бы сопровождать вас…
– Все мы несовершенные, – сказал богатырь. – Однако совершенные на печке сидят, а мы там, где еще никто не бывал.
Лю Седьмой размотал свой длинный пояс, и все трое не спеша, осторожно стали спускаться к морю.
Не упускайте случая делать добро – если это не грозит вам большим ущербом. Не упускайте случая выпить – ни при каких обстоятельствах.
Марк Твен
Ни при каких обстоятельствах. Вы меня поняли?
Эрнестэт Хемингуэй
От всего богатства осталась одна монетка, да и та с утра начала вести себя
как–то странно.
– Вот оно что! – догадался Жихарь. – Деньга сама на ребро становится – в кабак торопится! Нужно за ней спешить, чтобы не чужой человек пропил. Не зря слово «кабак» читается и пишется в обе стороны одинаково: попасть туда несложно, а выйти нелегко. …Богатырь вернулся в родное Многоборье к осени, когда собирают урожай, ставят медовуху и учиняют свадьбы. Далеко впереди него бежала грозная слава победителя, разорителя и полководца. Славу разносили совершенно за бесплатно и говорящие птицы, и немногословные бродяги, и добросовестные лазутчики, и безответственные болтуны, и базарные торговки, и заслуживающие всяческого доверия мудрецы.
Потому что возвращался не прежний рыжий Жихарка, ввергнутый жестоким князем
Жупелом в Бессудную Яму за дерзость, а овеянный легендами Джихар
Многоборец, прошедший с боями и драками чужие земли, достигший пределов
света и там покоривший своей воле Мирового Змея. Знато было уже и о том,
какое позорное поражение нанес богатырь самому Мироеду, какой страшной
ценой добыл он Полуденную Росу и каким образом сделался преемником
Святогоровой силы.
Рассказывали громким шепотом и о соратниках ужасного Джихара – королевиче Яр–Туре и Чайной Страны человеке Лю, которые были непобедимыми воинами и умелыми чародеями. Их в Столенграде почему–то особенно опасались – люди пришлые, им чужая жизнь дешевле грошика. А когда вспоминали петуха Будимира, то тут же прикусывали языки и тыкали пальцами в самое солнышко.
Князь Жупел на вид общим страхам не поддавался, велел рубить в лесах засеки, ставить на дорогах заставы, сооружать ложные постоялые дворы с ядовитой брагой. Начали наспех возводить вокруг Столенграда новый частокол, мысля успеть до прихода непобедимого воинства.
Но богатырь вернулся один.
Джихар Многоборец благополучно миновал все пакостные засады, поскольку шел не прямоезжей дорогой, а по известным ему с детства лесным тропам, и внезапным было его появление перед городскими воротами.
Оттого что был Жихарь один, стало еще страшнее.
И шел он босиком, перебросив связанные сапоги через плечо.
И песню пел он лютую, вгонявшую в холодный пот: Гуси–лебеди летели, Кулика уесть хотели. Не уешьте кулика – Кулик бедный сирота. Скоро все узнанают в школе, Как несчастный тот кулик Вопреки враждебной воле Стал разумен и велик.И теперь он лебедей Не считает за людей, Он врагов, как траву, валит Да свое болото хвалит: «Здравствуй, милое болото! Я вернулся из полета, Видел горы и леса, Ерунду и чудеса. Славен силой молодецкой, Всюду лез я на рожон. Видел берег я турецкий, Только мне он не нужон. Бил я крупну дичь и мелку, Бил иные племена. Видел Африку–земельку – И она мне не нужна! А нужна моя трясина. Так встречай родного сына! Ты у нас ведь хоть куда – Не земля и не вода. Здравствуй, древняя лягушка Бедной юности моей. Выпьем с горя! Где же кружка? Кто разбил ее, злодей? Я ему, тому злодею, Буду долго мылить шею, И с набитою сумой Ворочуся я домой. После нового рожденья Я вернулся полон сил. Тот не знает наслажденья, Кто врагу не отомстил!»
