Не сегодня.
Она повернула к себе лицо мужа и поцеловала, и не отпускала до тех пор, пока Элиас не успокоился.
***
Элиас оглядел спальню, утопающую в цветах. Алые бутоны перемешивались с сочными плодами яблок.
– Что это еще гадость? – уточнил властелин, разгребая завал соцветий на кровати.
– Дриады постарались. Брат намекнул, что я люблю яблоки.
– Поэтому они все отравлены. – Элиас выбил из рук богини запретный плод. – Ты слишком беспечна!
– Эта наша первая брачная ночь! Могу я расслабиться!?– Она легла прямо на цветы, отметив, что среди них были розы, и шипы их были довольно колючи.
– Надо бы быстрее передать правление Гидеону. Тебя нельзя допускать к власти.
Он присел возле сундука с берклием. Алые линии струились по черному камню, но Всемогущий не чувствовал тянущей пустоты, возникающей при вакууме магии. Это был экспериментальный образец, что они с Гидеоном разработали, до того, как первый помощник объявил бойкот своему повелителю. В накопитель можно вливать силу почти бесконечно, чтобы освободить ее, нужно просто разбить камни.
Элиас вытащил камень, положил на него руки и сосредоточился. Изгонять магию из организма было не так уж и легко
Афродита подошла неслышно, обняла со спины и уложила поверх ладоней стебли роз.
– Брат намекнул, что понадобится моя кровь. – Шепнула в шею. Перевернула его ладонь и вдавила цветы в кожу. Медленно, наслаждаясь процессом.
Он и забыл, что за ними постоянно следили.
Ну и семейка.
Афродита переплела их пальцы и прижала к камню.
Вместе с кровью берклий тянул магию. Как младенец, дорвавшийся до молока матери. Это было страшно и одновременно впечатляюще: камень потеплел, обрел дыхание, под его броней заструились потоки, дублируя рисунок на поверхности и свиваясь в небольшие вселенные. Элиас наклонился ближе, и камень заговорил с ним.
– Он словно живой, правда? – Всемогущий с трудом отстранился от артефакта и позвал слуг, убрать камень в ящик и спрятать.
– Брат рассказывал, что имитация дыхания и очарование – защитная реакция. Ни одному артефакту не хочется быть уничтоженным. – Ответила Дита.
Элиас сжал челюсть и задумчиво провел указательным пальцем по верхней губе. Какие еще сюрпризы ждать от их семейки?
– Он обещал, что запрет меня в этом мире. И тебе не придется искать меня в других. Я же выиграла пари.
– С братом?
– Да, он утверждал, что в его мире живет абсолютно дикое создание, которого даже моя сила не в состоянии укротить.
Использовать Афродиту для спасения его мира?
Кажется он здесь единственный, кого заманили в ловушку. И будут использовать без ограничений по времени.
Что ж, был бы кто-то против этого.
– Он явно говорил о демоне. Помнишь, однорогий такой… – Все же сказал Элиас.
Афродита засмеялась. Ей не изменить его.
Дикий, самовлюбленный садист-отшельник, возомнивший себя богом. Остерегающийся своих детей больше, чем врагов. Но с ним она чувствует себя счастливой. А в нем просыпается любовь к ней и к жизни.
Разве не это самое великое чудо?
– У меня есть подарок. – Он взял со стола футляр, где лежал ошейник из золота и янтаря, с ажурным витьем тонких цепочек по краю.
Богиня повернулась к мужу спиной и убрала волосы.
– Идеальный подарок для идеальной шейки. Но он не подходит к платью. – Щелкнув застежкой, проговорил Элиас. Одно прикосновение к ткани – и перламутровое одеяние разлетается тысячей искрящихся лоскутков.
Вернее, должно было разлететься, но вместо этого начинает медленно тлеть, обжигая кожу невесты.
Молодожены в ужасе засуетились в попытке быстрее расстегнуть все 294 пуговицы на платье. В конце концов, Элиас просто разорвал юбку и стянул с девушки горящую одежду.
– Мой властелин, кажется, ты всю силу камню отдал. – Задыхаясь, сказала Афродита. На коже виднелись алые пятна ожогов. Ошейник остался на месте. Некоторые цепочки длиной доходили до груди девушки и цеплялись за заострившееся соски.
– Сейчас мы восстановим баланс. – Элиас медленно намотал косу с бутонами цветов на руку, так чтобы Афродита прижалась к нему вплотную.
– Но перед этим ты излечишь мои раны. – Выдохнули ее губы.
Элиас поцеловал свою жену. Сначала в уголок рта, потом в шею, украшенную знаком его покорности и любви.
Ошейник должен был свести к нулю влияние богини. Ведь вся эта зависимость от ее тела, от ее прикосновений, даже от её запаха, не могла быть настоящей.
Но, как обычно, магия дала сбой в работе с Афродитой.
Словно в забытьи, он наслаждался каждым сантиметром её нежной кожи.
На постели среди цветов и яблок их тела резались о шипы и давили сок из плодов. И его богиня была счастлива.
И это единственное, что имело значение.
110 лет спустя
Оставить слуг в замке было правильным решением. Он привык путешествовать один. Это удобно. Да и меньше стресса для людей.
Элиас озадаченно почесал нижнюю губу. Перед ним в бескрайнем поле голубых васильков один шустрый мальчишка лет пяти или шести гонялся за бабочками. Его смех лился весенним ручьем. Беззаботная улыбка светилась счастьем.
Элиас дождался, пока ребенок заметит его, осторожно подошел и присел на корточки. От головы мальчика пахло яблоками. Сладко.
Ошибки быть не может.
Мальчик кивнул и бросился на шею всесильному магу:
– Я вспомню тебя, кем бы ни была.
– Я найду тебя в любом из миров. – Неуверенно пробормотал Элиас.
Подхватил мальчика на руки, втягивая любимый запах. Ребенок цеплялся за шею Всесильного и за его платиновые волосы. Проваливался в глубину полупрозрачного взгляда и растворялся в своем отражении. В глазах Элиаса он не был ребенком.
Властелин почти чувствовал шелк каштановых волос на ладонях, а сладкий запах кружил голову.
Элиас не изменился, став лишь немного спокойнее. Его потухший огонь теперь очень редко срывался без воли хозяина. Купол больше не тянул силу.
Магия все так же утекала из мира. Магические существа изменялись, приспосабливались к новой реальности. А когда сопротивление снизилось, уменьшился и поток пропадающей силы. Обновлять границы Этрурии теперь надо было лишь раз в десять лет. Гидеон отлично справлялся с этой задачей. Правитель из него тоже вышел неплохой. Для Нового Повелителя Этрурии выстроили прекрасный замок на другой стороне Тибра.
Элиас оставил власть своему второму сыну и прожил счастливую жизнь в чаще запретного леса. Счастливую, беззаботную, полную счастья, бесконечной борьбы и страсти. Он был рядом со своей богиней. Это стоило того, чтобы отказаться от трона. Да и трона у него никогда не было. А любимое кресло он забрал с собой. Это стоило того, чтобы отказаться от гордости и признать власть богини над собой. Да, его любовь к Афродите была пугающе велика. А сила девушки почти безгранична. Тем великолепней было чувство подчинения с её стороны. Она восхищалась им и готова была полностью потерять себя в его власти. И спустя несколько лет это вылилось в невероятное наслаждение: изо дня в день подчинять себе строптивую всесильную богиню. И только у него хватало сил усмирить ее полностью.
Вернувшись в замок, Элиас отдал приказ детям собраться в обеденном зале, подтолкнул мальчика вперед и обрадовал собравшихся новостью:
– Знакомьтесь, ваша мама вернулась.
– Это неудачная шутка, отец. Мы ехали к тебе несколько дней, а ты… – Спэос, старший из братьев недоверчиво прищурился. У него были короткие каштановые волосы и надменный подбородок, как у отца.
– И ради этого ты путешествовал целый год… – пробормотала Карите, любимица родителей. Она так же, как мать обожала вплетать в косу живые цветы.
И только Лукс, самый младший из сыновей бросился к мальчику, обнял и с криком «МАМА» закружил по залу. Луксу было 38 лет, и у него самого было четверо детей.
– А чего я боюсь больше всего? – Спросила Карите, когда гостя поставили на ноги.
