Меня уже начало раздражать, и это его спокойствие, и монотонный голос, отвечающий на вопросы, и эта его манера говорить, объяснять, ничего не объясняя.
- Ты увидишь мир моими глазами, почувствуешь тоже, что чувствую я.
- Значит, боль исчезнет? - с надеждой спросил я.
- Нет, - покачало головой отражение. - Ты забыл, я, это ты, а ты, это я. Я чувствую то же что и ты, может только немного иначе.
- Жаль, - огорчился я. - Тогда говори, что нужно делать.
- Порви плёнку, - отозвалось отражение. - Но сначала нужно убрать мешающую одежду.
- Что всю? - спросил я, сбрасывая жилетку и стягивая водолазку через голову. - И какую плёнку надо убрать?
- Вообще-то, было бы достаточно просто закатать рукава, - мне показалось, или в его голосе прорезалась ирония. - Но так даже лучше. А пленка, просто порви её.
- Да что ты заладил, порви и порви. Покажи пальцем, если нормально объяснить не можешь, - рассердился я.
- Это, - дотронулось отражение со своей стороны до зеркала.
Не понимая, что он имел в виду, я тоже дотронулся до этого же места. Пальцы словно провалились в пустоту, а по глади зеркала пошли круги как по воде. Испугавшись, я попытался отдёрнуть руку, но меня не пускали, засасывая внутрь.
- Не сопротивляйся, иначе будет больно.
Ладно, попробую, но ничего не обещаю, слишком уж жутко видеть, как твоё тело проваливается в зеркало, сливаясь с отражением. Чтобы не так бояться, я закрыл глаза, полностью отдавшись ситуации.
Через некоторое время, так и ничего не почувствовав, я рискнул посмотреть, что происходит. Зеркала не было.
- И что? - спросил я в пустоту с недоумением.
- И всё, - словно эхо ответило в моём мозгу.
Прикрыв глаза, я прислушался к себе, ища изменения. И они были.
Разум, что как мощный компьютер, мыслящий сразу на нескольких уровнях и оперирующий множеством вопросов и систем. Знания, непонятно откуда взявшиеся в моей голове, и пока валяющиеся неаккуратными кучками. Их ещё требовалось разобрать и разложить по полочкам. И вообще, ко всему этому нужно было привыкнуть и тщательно разобраться. Я сомневаюсь, что могу сразу так использовать это богатство. Единственное, что радовало, так это то, что я теперь мог изменять себя, не напрягаясь, а не по воле импульса или чувств, как раньше. Решив, что мне здесь больше нечего делать, я шагнул обратно в туман, выйдя с другой стороны.
Дожидающийся меня Ветер, видимо хотел о чем-то спросить, но заглянув мне в глаза, решил не беспокоить. Правильно, у меня сейчас каша в голове, и мне требуется хотя бы немного времени, чтобы её собрать. Так что назад мы летели в молчании.
- Устроишь нам небольшой концерт? - спросил Ветер, когда мы вернулись. - Ты обещал, что после сдачи ранга сделаешь это.
- Не знаю, смогу ли. Сам ведь понимаешь, что я сейчас немного не в том настроении, - горько усмехнувшись, ответил я.
- Хотя бы одну песню на прощание, - попросил он. - Не важно какую.
- Да у меня даже гитары нет, - развел я руками, попробовав отвертеться.
- Есть, - словно достав из воздуха, протянул мне мой инструмент.
- Ну что же, весёлых песен не ждите, - взял я в руки мою красавицу. - Что на душе, то и пою, а сейчас там тоскливо как на кладбище.
И гитара заплакала у меня под руками, рыдая и выплескивая в музыку всё ту боль и тоску, находящуюся сейчас у меня в душе. Наверное, Ветер знал что делает, так как боль, стекая по струнам, понемногу освобождала меня. Аккорды словно липкий пластырь стягивали мои раны, прикрывая их кровоточащее нутро. Нет, боль не ушла полностью, но её стало меньше, и теперь она не разрывала сердце, а только тупо колола его.
А музыка продолжала звучать, и я пел, вторя её рыданию.
Расскажи мне, как я уходил,
И как плакал дождь, а в небе не было звёзд
Как назад оглянуться не было силы
И мешались с дождём холодные капли слёз.
Пусть сотрёт мою память холодный северный ветер
И дороги усталую душу от ран исцелят
И уходит в беззвёздную полночь Воин Рассвета
Унося свою боль и без права вернуться назад.
Закончив песню, я попрощался с фэйри, вернувшись обратно в зал. Но мелодия не отпускала меня, закручиваясь и оплетая меня незримым шлейфом.
Когда песок опал, я встретился глазами с Тором. Нет, не хочу его видеть. Притихшая было боль, снова вцепилась в меня своими зубами. И развернувшись, я полоснул отросшими когтями по ткани мира, разрывая её и открывая дорогу в междумирье. Прочь отсюда, и как бы не было больно, что бы дальше не случилось, это будет только моё решение, моя судьба, моя жизнь, и я больше не хочу делить её с кем-нибудь.
И хотя глаза были сухими, за меня плакала песня, выражая всё творившееся во мне.
Расскажи мне, как плакали струны
Как горели стихи, оставаясь на сердце навек
Как в глазах отражался пламень безумья
И как в страшных мученьях во мне умирал Человек.
Всё это время, все эти полгода, я изменялся и не только потому, что не мог иначе, но и ещё ради него. А он.... Нет, забыть и не вспоминать. Никогда.
Шагнув в щель разрыва, я почувствовал, как он начал стягиваться у меня за спиной. И когда уже оставалась совсем маленькая полоска, в него вдруг втиснулся огненный пёс, с усилием прорвавшись внутрь.
- Кузя? - удивился я.
- Я с тобой хозяин, - приняв свой человеческий вид, отозвался мальчишка.
Ну что ж, пусть будет, вместе действительно веселей и не так одиноко. Боюсь, если останусь совсем один, тоска и боль вновь примутся разъедать меня изнутри, а так, будет на кого отвлечься и с кем, хотя бы поговорить, не слишком углубляясь в самокопание.
- А куда мы идем? - после нескольких минут молчания и неспешной ходьбы по дороге междумирья, мимо скопления звезд и галактик, спросил неугомонный мальчишка.
- Наверное, домой, - ответил я.
- Почему наверное? - удивился Кузя.
- Потому что не знаю, примет ли меня мой бывший дом, - горько сказал я.
А здесь была осень, и моросящий мелкий дождь монотонно барабанил по крышам домов и мокрому асфальту. С деревьев облетали последние листья, такие яркие, но уже мёртвые, своим стремительным полётом к земле принося дань ушедшему лету. Осень, она как никто понимает меня, словно плача вместе с моей душой над разбившимися мечтами.
Расскажи мне о мокрой дороге
Что сокрыла следы навсегда уходящего в путь
Как застыли в суровом молчании боги
Не желавшие снова отнятое счастье вернуть.
Пусть сотрёт мою память холодный северный ветер
И дороги усталую душу от ран исцелят
И уходит в беззвёздную полночь Воин Рассвета
Унося свою боль и без права вернуться назад. [5]
Запрокинув голову, я смотрел в серое предрассветное небо.
- Хозяин... Эл, ты плачешь? - жалобно спросил Кузя.
- Нет, это просто дождь, - ответил я ему.
Просто дождь. Только почему так щиплет и режет глаза?...
Два демона буквально рычали друг на друга в пустом коридоре дворца Владыки. Случайные прохожие только заслышав их издалека тут же поворачивали назад, стремясь обойти это место десятой дорогой и не попасться под горячею руку. Демоны бы давно набросились друг на друга, развязав бой, если бы не девушка, находящаяся тут же.
- Это ты во всём виноват! - кричал Вэлиар.
- Почему это я? Твоей вины здесь не меньше, - ответил ему на это Ториан.
- Потому, что только из-за тебя он мог так поступить. Думаешь, я не знаю, что ты всё это время хотел пробраться к нам, и неоднократно пробовал.
- А сам-то! Я же видел твои взгляды на Эла. Или может быть, это ты называешь братской любовью?
Задохнувшись от возмущения, Вэлиар даже не сразу нашёл, что ответить.
- Но только после встречи с тобой он стал таким, совершенно не похожим на себя. Прежний бы он не совершил такого безрассудного поступка и тем более не ушёл бы из мира, - наконец нашелся Вэл.
- Ага, ты ещё должен мне сказать спасибо за это. Раньше Элизар больше напоминал ледышку, чем живое существо.
- Спасибо? Да ни за что на свете! Это из-за тебя он заработал амнезию, не знаю, что уж ты там с ним делал, но подозреваю, что ничего хорошего.
- Учить надо было лучше, вот и не заработал бы, - распалялся Ториан. - А я его между прочим оживил, после одного из таких экспериментов, вдохнув в него новую душу.
- Что ты сделал? - как-то тихо и угрожающе переспросил Вэлиар.
Только сейчас Тор понял, что сказал в пылу ссоры.
- Душу вдохнул, - и, понимая, что лучшая защита это нападение, продолжил. - Он мёртвым был. Совсем. Понимаешь. Мне нужно было его как-то спасти, а тут как раз бесхозная душа подвернулась. И вообще, как я говорил, учить надо было лучше, тогда бы ни сейчас, ни раньше, ничего бы не случилось. Ты ведь его от всего мира оберегал. Парень кроме как из книг и не знал о жизни ничего.
