— Тьфу ты, пропасть!
— Сэр?
Ваймс поглядел поверх бумажного кольца. — Я потерял Короля. Его закрывает эта чертова гряда скал. Подожди-ка… Я вижу ту гору, у которой отвалился кусок.
Все казалось таким простым. Так бы оно и было, если бы Кумская Долина была плоской и не была бы захламлена всякими отбросами, как кегельбан для богов. В ряде мест им приходилось сворачивать с пути из-за препятствия в виде перепутанных, вонючих, кишащих комарами древесных стволов. Или перед ними вставала стена из камней, размером в дом. Или широкий, затянутый туманом провал в известняке с бурлящей водой, которое в любом другом месте назвали бы Дьявольским Котлом, но здесь он был безымянным, потому что это была Кумская Долина, и на все провалы не хватало ни дьяволов, ни котлов.
Мошкара жалила, солнце ослепляло и гниющие деревья вкупе с влажный воздух при недостатке ветра образовывали болотные миазмы, которые, казалось, расслабляли мускулы. Неудивительно, что они решили сражаться на другом конце долины, думал Ваймс. Там было больше воздуха и дул ветер. Чувствуешь себя по крайней мере поудобнее.
Время от времени они оказывались на прогалине, которая была похожа на место на картине Методии Плута, но ближайшие горы не совпадали с рисунком и они возвращались в дебри. Приходилось их обходить, а затем идти в обход вокруг обхода.
Наконец Ваймс уселся на побелевшее от времени крошащееся бревно и отложил в сторону набросок.
— Не иначе как мы прошли мимо, — сказал он, задыхаясь. — Или Плут что-то напутал с горами. Или за последние сто лет от горы отломился кусок и упал. Такое тоже могло случиться. Мы могли пройти в двадцати футах от нужного места и не заметить его. — Он прихлопнул комара на запястье.
— Приободритесь, сэр, я думаю, что мы совсем близко, — ответила Шельма.
— Почему? С чего ты это взяла? — спросил Ваймс, промакивая пот с бровей.
— Потому что, по-моему, вы сидите на картине, сэр. Она очень грязная, но по мне выглядит, как свернутый в рулон холст.
Ваймс быстро встал и осмотрел бревно. Он отогнул с одного угла то, что принял за желто-серую кору и увидел рисунок на обратной стороне.
— И эти брусья здесь… — начала Шельма и остановилась, потому что Ваймс прижал палец к губам.
Вокруг и в самом деле валялись длинные тонкие сосновые жерди, очищенные от ветвей. Они могли бы остаться незамеченными, если бы не свернутая картина, лежащая рядом.
Они проделали то же самое, что и я, подумал Ваймс. Им, наверное, было легче, потому что у них хватало гномов, чтобы держать картину и горы были нарисованы красками, а не просто карандашный набросок, да и на большем полотне изображение более точное. Они могли и не торопиться. Они думали, что намного опережают меня. Все, что их волновало, так это тот проклятый мистический символ.
Он вытащил меч и поманил Шельму за собой.
Забурившиеся вряд ли были одни, думал он, крадучись обходя камни. Сами они не станут торчать здесь на дневном свету. Что же, сейчас мы посмотрим, сколько охранников они выставили…
Как оказалось, нисколько. Он почувствовал что-то вроде облегчения. За камнями было местечко, которое должно было быть помечено меткой Х, если бы кто-то решил ее поставить.
Они и правда были очень уверены в себе, подумал Ваймс. Если посмотреть, так они передвинули тонны камней и поваленных деревьев и оставили ломы, которые доказывали это.
Пришло время Ангве и всем остальным нагнать нас, решил Ваймс.
Прямо перед ними было отверстие примерно футов в шесть шириной. Поперек него лежал стальной брус, укрепленный в двух свежевырубленных бороздках, и с него свешивалась прочная веревка, теряясь в темноте. Снизу из темноты доносился рокот воды.
— Мистер Плут должно быть был храбрым человек, раз решился встать здесь, — заметил Ваймс.
— Думаю, что несколько сотен лет назад тут была заглушка, — ответила Шельма.
— Вот что, — сказал Ваймс, кидая в отверстие камешек. — Представь, что я городской житель, который не разбирается во всех этих подземных терминах?
— Это значит, что отверстие было завалено мусором, — терпеливо объяснила Шельма. — Мистер Плут мог спуститься на эту затычку.
Это то самое место.
Так… значит это здесь он нашел тот говорящий куб, думал Ваймс. Невзирая на протесты Шельмы, поскольку это он здесь командовал, Ваймс уцепился за веревку и спустился на несколько футов.
Там внизу под карнизом в камень был воткнут ржавый обломок железа. Несколько звеньев таких же проржавленных цепей свисали с него.
Оно поет в цепях…
— В одной из записок говорилось о цепях, — сказал он. — Что же, вот цепи, а это может быть обломком кинжала!
— Гномья сталь, сэр! — осуждающе сказала Шельма. — Она не ржавеет.
— Даже за все это время?
— О, да. Подозреваю, что через какое-то время после Плута вода стала фонтанировать из отверстия и смыла заглушку. Такое постоянно происходит в Кумской До… Ээээ, что вы делаете, сэр?
Ваймс уставился в темноту. Там внизу в темноте бурлил невидимый поток. Итак… Посыльный вылез из дыры, думал он. Где спрятать куб? Наверху могли оказаться тролли. Но гномский воин наверняка имел кинжал. И цепи они любят. Да… Это было хорошее место. И он все равно собирался вскорости вернуться…
— Эти старики смогли спуститься вниз? — спросил он, пытаясь разглядеть, куда уходит веревка.
— Старые гномы, сэр. Да. Хоть мы и невысокие, но очень сильные. Вы не собираетесь лезть вниз, сэр, нет?
Там внизу есть боковой туннель…
— Там внизу должен быть туннель, — сказал Ваймс. Далеко в горах прогрохотал гром.
— Скоро подойдут остальные, сэр! Вы не слишком торопитесь?
Не жди их.
— Нет. Скажи им, чтобы следовали за мной. Слушай, мы попусту теряем время. Я не могу болтаться тут весь день.
Шельма помедлила и вытащила что-то из сумки на поясе.
— Тогда хотя бы возьмите это, сэр, — сказала она. Он схватил что-то, что на ощупь казалось маленьким пакетом. Он был на удивление тяжелым.
— Покрытые воском спички, сэр, они не промокнут. И обертка будет гореть как факел не меньше четырех минут. И вот еще маленькая буханочка гномского хлеба.
— Эм… Спасибо, — ответил Ваймс, обращаясь к круглой озабоченной тени на фоне желтого неба. — Слушай, я только взгляну, есть ли там внизу свет и если его не будет, я тут же вернусь. Все же я не совсем идиот.
Он заскользил по веревке вниз. Через каждые два фута на веревке был завязан узел. Воздух внизу, после жаркой долины, казался холодным как зимой. Снизу летели мелкие брызги.
Действительно, прямо над поверхностью воды находилось отверстие туннеля. Ваймс также убедил себя, что в отдалении виднелся свет. Ну, не такой уж он и дурак.
Прыгай…
Руки разжались. Он не успел даже выругаться, как над ним сомкнулись темные воды.
Ваймс открыл глаза. Через какое-то время, еле двигая нестерпимо болевшей рукой, он дотронулся до лица и проверил, подняты ли у него веки.
Какая часть тела у него не болела? Ваймс прислушался к себе. Его ребра пели основную мелодию боли, а колени, локти и голова исполняли сопровождение — трели и арпеджио. Каждый раз, когда он менял положение, чтобы ослабить боль, она просто перемещалась в другое место. Голова раскалывалась, как будто кто-то колотил молотком по глазам.
Он застонал и откашлял воду.
Под ним был песок. Ваймс мог слышать, как где-то рядом бурлила вода, но песок, на котором он лежал, был лишь слегка влажным. Что-то в этом было не так.
Ваймс рискнул перевернуться, что вызвало немало стонов.
Он помнил ледяную воду. О том, чтобы плыть в ней, можно было даже не думать. Все, что он смог, это свернуться калачиком в швыряющем, обдирающем и колотящим потоке, гнавшем его по бильярдной доске Кумской Долины. Ваймс точно знал, что его протащило через подземный водопад. Ему удалось задержать дыхание, прежде чем его увлекло вперед. А потом была глубина и давление, и перед его глазами начала прокручиваться вся его жизнь. Он помнил, что его последней мыслью было — пожалуйста, пожалуйста, не могли бы мы пропустить тот кусочек с Мэвисом Траунсером…
А теперь он лежит на невидимом пляже и вокруг него нет воды? Но здесь не бывает приливов и отливов!
Значит кто-то наблюдает за ним из темноты. Вот в чем дело. Они вытащили его из воды и сейчас следят за ним…
Ваймс снова открыл глаза. Боль частично ушла, оставляя вместо себя оцепенелость. У него было ощущение, что он потерял чувство времени. Темнота сдавливала его со всех сторон, плотная и бархатистая.
Застонав, он перекатился на живот и с трудом встал на четвереньки.
— Кто здесь? — пробормотал он и очень, очень осторожно поднялся на ноги.
Вертикальное положение, казалось, привело его мозги в рабочее состояние.
— Здесь есть кто-нибудь? — темнота поглотила звуки. В любом случае, что бы он смог сделать, если бы ему ответили — да?
