Посреди зала находился Круг, который я так опрометчиво пообещала замкнуть.
Собственно гексаграмма не отличалась от догевской – черные линии, намертво впечатанные в гранитный пол, двенадцать мраморных статуй в наружных и внутренних углах шестиконечной звезды да массивная плита алтаря в центре, покоящаяся на четырех пирамидальных камнях. Но изображали статуи не волков, а каких-то странных крылатых тварей, вроде помеси упырей с летучими мышами: тупые оскаленные морды с парными клыками в обеих челюстях, кожистые крылья с когтями на сгибах, перепонками соединяющие передние и задние лапы. С догевскими статуями их объединяли только драгоценные камни, невесть как вставленные в пасти неведомых гадин. Вытащить их, не выбив клыки, казалось невозможным.
За спиной стукнул брус, опускаясь на крючья. Мы с вампиром обернулись. Лереена, чтоб ее, не торопилась отходить от двери. Она даже прислонилась к ней спиной, скрестив руки на груди.
– Так-так-так, кого я вижу!
Что она при этом думает, можно было не добавлять. Лицо вампирши напоминало довольную морду кошки, прибежавшей на щелчок мышеловки и обнаружившей двух мышей сразу.
– Ты ведь помнишь наш уговор, Ролар?
– Разве я могу забыть что-либо сказанное Вами, Повелительница? – почтительно, но как-то не слишком убедительно подтвердил Ролар. Лереена поморщилась, словно фраза содержала намек, понятный только им двоим.
– И тем не менее у тебя хватило наглости как ни в чем не бывало заявиться в Арлисс с двумя человеческими девками, да еще в этих идиотских усах, на потеху всей долине!
– Вы предыдущих не видели, – обиженно проворчала я.
– Увы, проблемы долины всегда беспокоили меня куда больше моей внешности и репутации, – вампир сокрушенно склонил голову. – Только Повелительница способна заботиться обо всем одновременно, не нуждаясь ни в чьих советах и помощи.
Фиолетовые глаза полыхнули гневом. Будь у Лереены поменьше выдержки и какой-нибудь тяжелый предмет вроде скалки, вампиру бы не поздоровилось.
– И что же так сильно обеспокоило тебя на этот раз?
Ролар выпрямился. Раскаяния на его лице мы не заметили; напротив, он так вызывающе смотрел на Повелительницу, словно в чем-то ее обвинял.
– Вы можете расспросить меня после обряда… если захотите.
– Захочу. Но, полагаю, у штатного палача это получится намного лучше и убедительнее, – Лереена недобро сдвинула брови, потихоньку начиная закипать.
– Как прикажете, Повелительница. Не угодно ли вам приказать мне самому растянуться на дыбе и пощипать себе ногти клещами?
– Прекрати ерничать! – не сдержалась Лереена. – Ты пересекаешь границу, не выполнив поставленное мною условие, вламываешься в храм вперед Повелительницы, хамишь ей в лицо, но при этом изображаешь из себя преданного недоумка. Может, все-таки определишься?
Разговор начал принимать явно скандальный и личный характер. Я почувствовала себя третьей лишней и негромко кашлянула.
– А ты чего стоишь? – спохватилась Повелительница. – Раздевайся!
– Что? – опешила я. – Полностью? А как же…
– Он и не такое видел, – пренебрежительно бросила Лереена. – Ну, чего ты ждешь?
Проклятая баба торчала у дверей как приклеенная. Ролар, не зная, что она мешает мне наложить заклятие, не догадался отвести ее в сторону и тоже недоумевал, почему я медлю.
Пришлось импровизировать.
– Я в туалет хочу! – нахально заявила я, оглядываясь по сторонам, словно надеялась обнаружить в храме шаткую дощатую будочку.
Похоже, мне удалось-таки показать Ролару, да и Лереене, нечто не виденное ими прежде – они одинаково вытаращили на меня глаза, объятые священным ужасом.
– Вольха, ты же только что туда ходила, – мягко напомнил вампир, повернувшись спиной к Лереене и выразительно гримасничая – мол, потерпишь, не позорь славное имя Хранительницы. Я не менее красноречиво сцепила руки внизу живота и изобразила нервную чечетку, предпочитая опозориться сейчас, нежели оконфузиться потом.
– У меня желудок расстроился, на нервной почве!
– Человек… – с нескрываемым презрением процедила сквозь зубы Лереена, отлипая от дверей и проходя в глубь храма. – Ну иди, только быстро!
Я подбежала к дверям, но открывать их не стала. На крюках толщиной в мое запястье лежал солидный четырехгранный брус, с виду неподъемный, но, судя по цвету и структуре древесины, выточенный из белого эльфийского ясеня, а это дерево сочетает крепость железа с легкостью пробки. Коснувшись крюков и намертво припаяв к ним брус, я с чувством выполненного долга повернула обратно.
Вытаращенные глаза полезли на лоб, у Ролара даже челюсть отвисла, явив кончики клыков.
– Расхотелось, – невозмутимо пояснила я, присаживаясь на краешек алтаря и начиная расшнуровывать сапоги.
Лереена не нашла слов, окончательно сраженная человеческой глупостью.
Ну что ж, обратного пути не было. Поискав глазами вешалку и не обнаружив таковой, я развесила одежду на одной из статуй. Святилище немедленно приобрело уютный, домашний и вместе с тем слегка фривольный вид. Лереена безмолвно изучила живописную композицию, потом глянула на Ролара, многозначительно вздернув левую бровь, и вампир послушно сгреб мои вещи в охапку, освобождая статую. В присутствии высокомерной Повелительницы я чувствовала себя нищенкой, из милости приглашенной к господскому столу, – неотесанной простолюдинкой, с чавканьем обгрызающей кости и громко хлюпающей супом прямо из миски на виду у хозяйки, брезгливо поджимающей губки. Может, с вампирами она ведет себя по-другому? Да нет, вряд ли она способна запросто заскочить в гости к любому из подданных, как это делал Лён. Повелитель Догевы не гнушался навестить умирающего старика, принять роды или заскочить на свадьбу к знакомым – а знаком он был со всеми жителями долины. Заведись в Догеве хотя бы один ложняк – Лён мигом бы его обнаружил. А если она тоже о них знает, но из каких-то соображений пособничает им? От этой мысли мне стадо совсем нехорошо. Тогда она выслушает нас, изумленно поохает, предложит немедленно бежать к телепатофону, а потом распахнет двери и скомандует страже стрелять на поражение. Нет, лучше об этом пока не думать, сосредоточиться на обряде…
Я медленно, ежась от холода, растянулась на мраморной плите лицом вверх. Свет, пусть и не яркий, бил в глаза, заставляя щуриться. Волк сам вскочил на алтарь и лег у меня в ногах, поперек плиты, застыв как изваяние. Против ожидания, Лереена не стала его привязывать, хотя с обеих сторон алтаря свисало по несколько цепей с защелкивающимися обручами.
– Вижу, ты и так прекрасно знаешь, что нужно делать, – наклонившись, Повелительница небрежно потрепала его по загривку. Зверь напрягся, но не шелохнулся. – В отличие от своей Хранительницы. Сдвинь ноги, а руки скрести на груди.
Поза меня не вдохновила. Для полноты ощущений не хватало только свечки, желательно длинной и витой. Я умоляюще взглянула на вампира, и тот понятливо наклонился к моему лицу.
– Ролар, мне это очень не нравится!
– Не бойся, – прошептал он в ответ, – все идет как надо. Если Лереена попытается изменить обряд, я тебе сразу скажу.
– А вдруг ты не успеешь? – жалобно спросила я, начиная тихо паниковать от неизвестности.
Он как-то странно на меня посмотрел:
– С тобой в любом случае ничего не случится. Впрочем, сама увидишь. Главное, не волнуйся.
– Легко сказать… – Я почувствовала, что действительно хочу в туалет, но признаваться, разумеется, не стала.
Лереена выудила из складок платья кинжал-стилет, подбросила на ладони, переворачивая, и, ни слова не говоря, протянула мне рукоятью вперед. Я взяла и чуть не выронила – стилет показался мне невесомым. Выточенный из цельного куска какой-то плотной слоистой кости, он был легче деревянного. Рукоять – не отполированная, а гладкая и шелковистая сама по себе – так уютно ложилась в ладонь, что словно растворялась в ней, и лезвие становилось продолжением руки. Само лезвие напоминало полупрозрачное перо – тонкое, с центральным стержнем и отходящими от него волокнами. Я посмотрела сквозь «перо» на свет, и оно стадо матово-розовым, а прожилки окрасились в алый цвет, будто кровеносные сосуды. Кажется, я рисовала в конспекте нечто подобное, а потом нам показывали раритетный кубок из этого материала, наполняли его водой и демонстрировали, как он меняет цвет при добавлении одной-единственной крупицы яда.
– Сколько кинжалов выходит из одного единорога? – поинтересовалась я, скрывая возмущение. Мы с Лёном как-то беседовали об этих легендарных существах, и вампир утверждал, будто в их вымирании виноваты исключительно люди, перебившие единорогов ради драгоценных рогов и вполне съедобного, якобы целебного, мяса.
– Пять-шесть, – спокойно ответил Ролар, не догадываясь о подоплеке вопроса. – Если спилить кончик рога, не больше трети, за год он снова отрастет. Одного клинка хватает на несколько лет, он очень прочный.
