Корабли разбойников не удовлетворились награбленным и пошли дальше вдоль побережья - это было ясно.
Отчалили они совсем недавно.
Олаф прикинул в уме план дальнейших действий. Впереди линия побережья выдавалась далеко в море огромной каменной косой. Тут на голом булыжнике ничего не росло, кроме чахлой травки. Естественно, что в этой продуваемой морскими ветрами каменной пустыне саксы не строили своих деревень и дорога, резко уходя от берега в глубь страны, потом снова выводила к морю, только через двадцать миль, возле торгового городка Ситауна. "Вот там-то точно есть чем поживиться",подумал Торкланд.
Сбивать копыта лошадей о прибрежные камни не имело смысла, все равно по бездорожью отряд никогда не догнал бы драккары. Олаф принял решение совершить двадцатимильный переход до Ситауна и там поджидать неприятеля. Уж в этот город они должны прибыть гораздо раньше разбойников, так как, учитывая неровности береговой линии, морем было втрое дольше.
- Ну, йотуновы отродья, посмотрим, кто кого,- злобно усмехнулся конунг.
Отряд двинулся дальше. Дорога, повернув от берега скоро нырнула в лес, и противный бритлендский сквознял перестал донимать всадников. Поднявшись немного в горы, извилистая лента грунтовки пошла под уклон, затем спустилась к ручью и пересекла его.
- Олаф,- Сигурд догнал ехавшего впереди короля,- надо бы дать напиться коням, да и у людей со вчерашнего вечера во рту пресной воды не было.
- Что, сушнячок после вечерней трапезы? - съязвил Торкланд.
Он злился, его мысли были уже там, в Ситауне, и даже дальше, возле окровавленных трупов поверженных им врагов. Естественно, вынужденная остановка не прибавила королю хорошего настроения. Но он понимал, что лошадей напоить необходимо, и махнул рукой, натягивая повод.
Люди с радостью бросились к водопою. Наполнив пересохшие глотки целительной прохладой, они набирали воду про запас. Олаф был недалек от истины, помянув последствия вечерней трапезы, но состояние утреннего похмелья для викингов было столь естественным...
Напоив коней, воины снова выступили вперед. Теперь их настроение заметно улучшилось, и, чтобы убить скуку от нудной езды через бесконечный лес, они хором затянули песню.
Торкланд молча ехал впереди, предоставив возможность показать себя в пении тем, у кого это лучше получалось. Здесь, конечно, Сигурд был на высоте. Его голос уверенно возвышался над всеми остальными.
"Если б и воевал так, как сейчас глотку рвешь, а не показывал неприятелю задницу, мы бы сейчас не трусили по этим холмам и оврагам",- подумал Олаф, но вслух ничего не сказал, лишь только смерил гневным взглядом своего ярла.
Трюфальд даже не заметил тяжелого взора повелителя и как ни в чем не бывало орал очередную песнь про поход славного Тора в Йотунхейм.
Дорога до Ситауна заняла полдня. Голодные, уставшие и злые, викинги въезжали в город. Все песни давно закончились, вспоминать новые на пустой желудок не очень хотелось.
Набеги морских разбойников как-то обходили стороной этот поселок, и он процветал. Жирные, откормленные керлы сновали взад-вперед по мощенным досками улицам, занимаясь своими делами, и, казалось, не обращали никакого внимания на прибывших. Конечно, они с готовностью уступали дорогу воинам, но делали это, похоже, без особой почтительности.
- Ох, я б им жирок выпустил,- не выдержал хирдман Свейн.
Остальные загалдели, поддерживая товарища. Конечно, они прибыли сюда, чтобы отразить нападение морских грабителей, и это было делом их чести. Но любой из викингов с радостью бы дал своим теперешним врагам пустить кровушки этим саксонским индюкам, прежде чем самим вступить в бой.
Однако возглавлявший воинство конунг гневно обернулся к Свейну.
- Морды им бейте сколько хотите, но чтобы ни одного убийства. Дурни, вы же не режете дойную корову за то, что она на вас косо посмотрела,- проговорил Олаф и отвернулся.
Отряд пересек город и выехал на морское побережье к пристаням, возле которых ютились, прижавшись друг к другу, торговые кнарры. Торкланд решил дать людям отдых и направил жеребца к одиноко стоящему постоялому двору.
- Эй, Свейн, ты самый болтливый, поезжай вперед, передай хозяину, чтобы выгонял всех своих постояльцев. Нас самих слишком много для его ветхого заведения. Скажи, какой-нибудь лорд приехал, не говори, что король.
Воин, довольный поручением, пришпорил коня и оторвался от кавалькады.
Толстый хозяин гостиницы, выпятив брюхо, появился на пороге, лишь только гости стали въезжать во двор. Многочисленность слуг, принявшихся принимать лошадей у викингов, говорила о достатке этого заведения. Сам хозяин, клубком скатившись со ступенек, резво подбежал к Торкланду и взял у него поводья, видимо, толстяк уже успел ознакомиться с новой монетой и сразу определил, что перед ним король.
- Прошу вашу руку, мой лорд, как прошла дорога? - бегал вокруг Олафа предприимчивый хозяин, непрерывно упоминая вельможный титул гостя, однако всем своим видом давая понять, что он-то уж сразу понял, кто перед ним находится. Но если король решил путешествовать инкогнито, то он с готовностью поддержит его игру.
В здании, где-то на втором этаже, еще раздавались недовольные крики и ругань, поэтому толстяк как мог тянул время, стелясь перед Торкландом. Дело в том, что эта гостиница была не для бедных. Здесь останавливались очень состоятельные саксы, а часто и иностранные купцы. Многие восприняли просьбу хозяина немедленно покинуть комнаты как личное оскорбление и теперь всячески этому противились.
Конечно, из-за визита монарха пришлось нехорошо себя повести в отношении постоянных клиентов, и толстый сакс уже подсчитывал в уме предполагаемые убытки. Но с другой стороны, недовольство короля, особенно учитывая буйный нрав норманнов, могло привести к потере всего, в том числе и головы.
Как ни старался сакс, но вечно держать короля на пороге дома не будешь. Олаф, которому надоели бесчисленные потоки лести, произносимые на ужасном датском языке, взял толстяка одной рукой за шиворот, а второй всунул в раскрытый для очередной тирады рот свою кожаную перчатку, скомканную в виде кляпа.
- Заткнись, червяк, я и сам знаю, какой я хороший, мне еду и выпивку готовь,- проговорил конунг.
Торкланд медленно опустил хозяина гостиницы на ноги слегка пнул коленом под зад по направлению к дверям го заведения. Легкого толчка славного воина хватило, тобы хозяин влетел в помещение, чуть не проломив дверь, только заботливо смазанные петли спасли гостиницу от лишнего ущерба.
Если хозяин и позаботился о том, чтобы удалить всех нежелательных для его величества и королевской свиты постояльцев, то чистоту он, видимо, не привык рассматривать как нечто важное для людей, принимающих пищу. Пол залы, куда вошли викинги, был сплошь усеян объедками и битой посудой, на тяжелых деревянных столах красовались пятна неоднократно разлитых вин. Многие из них засохли и въелись. Тут же носились две большие откормленные собаки, на которых, очевидно, и возлагались функции главных уборщиков. Но сейчас они, похоже, уже объелись и подбирали с пола лишь особо лакомые кусочки. К счастью, северяне были не очень щепетильны в отношении гигиены, лишь бы пища была отменной. А она действительно оказалась хоть куда. К тому же перепуганный хозяин, все еще теребя в руках королевскую перчатку, велел выкатить бочку своего лучшего вина.
Откуда-то сверху вынесли окровавленный труп. Это один из постояльцев, знатных саксов, решил, что с ним обошлись не по достоинству, и обнажил оружие. Свейн, посланный Олафом вперед остальных, с удовольствием помог хозяйским слугам исполнить поручение конунга. Он спускался следом за своей жертвой, сияя довольной улыбкой и демонстративно вытирая окровавленный меч.
Обед пошел своим чередом, кости хрустели и ломались под напором мощных нордических зубов, а чудесное вино само лилось в горло. Олаф не стал выставлять караул. По расчетам опытного мореплавателя, разбойники должны были быть еще далеко от города, да и местные жители при первом появлении боевых кораблей с драконьими головами поднимут такой вой и панику, что даже мертвый встанет из могилы, решив, что настал Рагнарек.
Время шло. Никто из сопровождавших короля воинов не пожелал променять хорошее вино на мягкую постель, любезно предоставляемую хозяином в любой пустующей наверху комнате, при виде ломящихся столов бессонная ночь была забыта.
Ближе к вечеру Олаф поймал себя на том, что он уже слегка захмелел. Конунга взволновала боеспособность его солдат.
- Эй, керл! - кликнул он хозяина.
Маленький толстенький человечек, семеня ножками, подкатился к могучему монарху и услужливо поклонился.
- Что пожелает ваше величество, ой, простите, светлость? - смутившись, поправился он.
