– Ступай–ка в кузню – плуги не окованы, бороны не правлены, – велела княжна
Окулу. – А с тобой, могучий воин, у меня разговор будет особый.
Такого приема богатырь не ожидал. Он же сам пришел, а получается, что его на спрос привели…
– Ты чего? – спросил он. – Я же по–честному хочу, не как–нибудь…
– Да с таким, вроде тебя, лучше уж разок как–нибудь, чем всю жизнь маяться,
– сказала княжна Карина, хотя говорить такие слова скромной красной девице и не пристало бы. – Смотри ты – пришел, избавитель, напился черней матушки грязи, бросил людей и давай отсыпаться. А мне за тобой все пришлось разгребать, казнить и миловать. Да еще мачехой меня наградил, нет чтобы змеине ноги повыдергать… Весь век тебе благодарна буду, что порушил мою жизнь. Там, у батюшки, ко мне светлые королевичи сватались, а тут еле косолапого степняка дождалась…
– Ему так на коне ловчее, – заступился за Сочиняя Жихарь. – И не ворчи, ты мне покуда не жена…
– Не жена, – согласилась Карина. – Не жена, а повелительница твоя всенародным волеизъявлением. Поэтому за все, тобой сотворенное, ответишь.
«И какой дурак девок грамоте учит?» – закручинился Жихарь, а вслух сказал:
– Так ведь опоили меня…
– Опоили? – взвилась красная девица. – Как же ты, чаемый князь, из чужих рук чару мог принять? От незнакомца?
– То посол моего побратима, – попробовал возразить Жихарь, но понял, что несет чепуху.
– Посол… – сказала княжна. – Ежели у тебя Мироед в побратимах ходит – тогда, конечно, посол. Лучшего ты и не заслужил…
– Да что ты знаешь? – досадливо дернулся Жихарь. – Да мы втроем весь белый свет прошли, и еще маленько осталось. И Мироеда культяпого знаешь как поставили? Сказал бы, да зазорно. Мы ведь Колесо Времени в надлежащую колею направили, разве не слыхала?
– И слыхала, и читала даже, – ответила княжна. – Про тебя инда новеллу сложили – «Там, где нас нет» называется. Только гляжу я, наврал сочинитель про тебя с три короба, поверил на слово пьянице и хвастуну… На бумаге–то ты герой и разумник получился, а по жизни, извини уж, прямой дурак. А долгов–то, долгов наделал!
– Чего долгов? – набычился Жихарь. – Мои долги – мое богатство. Я уж их давно простил, долги–то…
– А ведь казны–то в Многоборье нынче нет, – сказала княжна. – Вытаскали всю
казну за твой счет и твоим именем – дескать, вот Жихарь проспится, он и
вернет. Ой пропил, окаянный, все как есть пропил – ни куска в рот положить,
ни тряпки накрыться не оставил! – внезапно заголосила владычица Многоборья,
словно простая баба, страдающая за пропойцей–мужем. – По миру пустил, весь
народ обездолил! Теперь и налогов не с чего собрать, сама в долг живу, за
каждой монеткой кланяюсь Невзору пустоглазому!
И зарыдала, словно у нее отобрали любимую куклу, – молоденькая была княжна совсем.
Жихарь растерялся: от девичьих слез всякий настоящий богатырь приходит в некоторую растерянность, ибо никогда не знает их истинной причины.
– Да ты утешься, – сказал он. – Вот я сейчас пойду на крыльцо, тряхну его за душу – снова с деньгами будем…
Княжна промокнула очи рукавом (платьишко и вправду было домотканое) и посуровела.
– Здесь теперь живут не по произволу, а по закону, – сказала она. – А закон
велит долги отдавать. И ты, мил–любезен друг, их отдашь, отслужишь,
отработаешь. Как конь, будешь пахать, грошика медного взаймы не возьмешь,
ковшика хмельного не выпьешь. До седых волос будешь работать, камни
грызть…
– Зачем до седых? – испугался Жихарь. – Мы это дело мигом поправим! Сяду на
доброго коня, кликну дружинушку хоробрую, набежим лихим набегом на тех же
кривлян твоих, вернемся с добычей…
– Еще одно разоренное княжество на меня повесить желаешь? – сказала княжна.
– Да и веры тебе нет, твой поход либо до первого кабака, либо до первого ночлега, а там поминай тебя как звали – разве не права я? Можно ли тебе верить?
– Нет! – страшно крикнул Жихарь, даже сам испугался, не удержав в себе правды, – больно горькая была. Потом спросил, окончательно утратив разум:
– Так ты, выходит, за меня не пойдешь? Княжна захохотала, громко, напоказ, как хохочут безнадежные вдовы на гулянках.
– Жених без порток, невеста без места! Нет уж, теперь мне выходить разве что за Невзора… Вот и буду с казной. А он тебя же сватом зашлет…
– Нет уж, – сказал Жихарь. – Я его раньше сапогом пну куда надо – пусть потом хоть на всех подряд женится.
– Не честь богатырю бить кабатчика, – сказала княжна. – Да и сапоги свои ты
пропил…
Жихарь глянул на босые грязные ноги и вспомнил – было такое.
– Да и роду–племени ты неизвестного, – продолжала Карина. – Кто твои предки?
– По делам моим я сам себе предок, – гордо сказал Жихарь.
– От дел твоих только слова остались да разорение…
– Чего ж ты со мной возилась, лечила и обихаживала?
– А мне любопытно было, – сказала Карина, – помрешь или нет. По всем чарам и по науке, должен был помереть, я ведь тоже в отравах знаю толк. Не помер, окаянный, знать, и вправду Святогор с тобой силой поделился…
– Ну и ладно, – сказал Жихарь. – Зато я себя в мире прославил и Время наладил.
– Что–то мы здесь ничего такого не заметили – живем как жили, – сказала княжна.
– Оттого что живете одним днем, – сказал богатырь. – Глаз от земли не подымаете, про Круглый Стол слыхом не слыхивали, на ристалищах не подвизаетесь…
– Ах ты, подвижник, – усмехнулась княжна. – Я–то, дура, бежала сюда по грудь в снегу, мнила – героя встречу, как в книжках писано… Вот и встретила героя – лежит пьян, сам без себя. Добро, герой. Отдаю я тебя горькой твоей головой в кабалу кабатчику Невзору – да он и сам этого требует, а он теперь здесь и без венца княжит. Будешь работать всякую работу, что скажет.
Она велела придвинуть себе столик и кресло, схватила перо, споро сочинила кабальную грамоту, отрезала кусок витого шнура от занавески (Апсурда с собой не все успела прихватить) и, накапав на грамоту горячего воска, пришлепнула его княжеской печатью.
– Ступай трудиться, – сказала она и величественно протянула руку к двери.
Ошеломленный Жихарь двинулся в указанном направлении, где уже поджидал его глумливо осклабившийся Невзор, манил корявым пальцем…
Хотел богатырь своротить пустоглазому рыло на сторону, да почувствовал на деле, что закон есть путы незримые и цепи негремящие…
Тяжелый физический труд на свежем воздухе скотинит и зверит человека.
Неизвестный писатель–гуманист
– «…Чаю, славный друг мой и брат, сэр Джихар, что недосуг Вам читать мое многословное послание – должно быть, Вы ныне без меры заняты устроением своего княжества: возводите стены, укрепляете башни, составляете соответственно благородной своей природе многомудрые законы. То же происходит и у нас. Власть свою над землями Логрии посчастливилось укрепить мне женитьбою, в коей выгода превосходнейшим образом сочеталась с истинною любовию; одна беда, что супруга моя, достойнейшая Джиневра, до сих пор не принесла мне первенца, а ведь отцовскую свою состоятельность я при Вас же многажды доказал в приснопамятной земле амазонок. Беда, коли так и дальше будет, – тогда власть моя неволею перейдет к племяннику моему по сестре, нареченному Мордредом. Сей младенец уже на первых шагах поприща своего земного выказывает себя весьма гадким и недостойным…»
– Обожди, – сказал Жихарь. – Повтори–ка про племянника…
Демон Костяные Уши сидел, нахохлившись, на плетне, и весенний дождик скатывался по черным его блестящим перьям. Богатырь, тесавший как раз бревна для нового частокола, весьма был удивлен, когда услышал в воздухе над собой шум крыльев и узрел прошлого своего супостата, а впоследствии спасителя.
Чужую речь демоны запоминают быстрее и крепче пестрых южных птиц, а своих слов у них немного, да и те в основном выражают презрение и ненависть к роду людскому и вообще ко всему сущему. Но кое–как сумел пернатый дух отрицания и сомнения объяснить Жихарю, что в конце концов затосковал, уставши губить земных красавиц, женился законным порядком на демонице своего племени и даже самолично высиживал яйца. Демонята вылупились прожорливые, вот ему, Демону, и приходится подрабатывать, разнося по всему миру вести, и Яр–Тур за хорошие деньги нанял его, чтобы передать весточку побратиму. Весточка была начертана на пергаменте, а содержание ее было вестнику ведено выучить наизусть – вдруг да полоротый Демон выронит грамотку на лету?
Демон повторил про племянника Мордреда.
– Так, – сказал Жихарь и вогнал топор в лесину. – Значит, там он младенец, а здесь уже зрелый муж–отравитель? Забавно получается. Не начал ли Мироед снова со Временем баловаться? Это мы обдумаем, а покуда читай дальше…
