Орк насупился и возмущенно задвигал оттопыренными острыми ушами, увешанными по всей длине стальными кольцами, но промолчал. Я виновато извинилась и прибавила громкость телевизору, надеясь заглушить помехи.
Не тут-то было! Похоже, создатель цветка не ладил со своей душой и с миром, а может, вовсе решил отомстить за что-то всему человечеству, изобретя сию адскую машинку. Чем больше я увеличивала децибелы — тем громче выл цветок, а что он вытворял, кружась вокруг своей оси, и вовсе передать, не могу. Скажу только, что я непроизвольно пригнулась и спряталась за надежную барную стойку, для большей сохранности.
Орк держался намного лучше, он невозмутимо потягивал пиво и только периодически злобно косился, то на меня, то на бешеный аппарат, словно решал, кто его раздражает больше.
Я тихо сидела за баром и ждала, чем все закончится: долго это продолжаться не могло. Мне казалось, еще немного и моя поливалка взорвется, разлетится во все стороны на малюсенькие кусочки.
Развязка наступила неожиданно, и не так как я ожидала: цветок замолк на минуту, а потом издал совершенно неподражаемый звук, орк вздрогнул и оглянулся, а в это время центральный нападающий его команды загнал идеальный гол точно в правый верхний угол ворот соперников.
Телевизор взвыл восторженными воплями, а несчастный болельщик застонал от разочарования. Он злобно выругался и достал здоровущий нож откуда-то из-за спины.
Вообще-то ходить ко мне вооруженными категорически запрещено, на это есть веские основания. Народ тусуется разный, сознание большинства обременено столетиями кровной расовой вражды, драться умеют все, так что приходится соблюдать жесткие правила поведения. Но некоторые умудряются их обходить, и для обуздания зарвавшихся посетителей мы держим на работе Кузьму. Попробуй, поспорь с трехметровым парнишкой, у которого кулак почти с мою голову, быстро успокоит. Только сейчас великан пребывал вне поля зрения, поэтому я приготовилась убегать, но орк мной не интересовался. Он решительно перемахнул невысокое ограждение, отделяющее несостоявшийся газон от столов под навесом и одним движением ножа казнил провинившийся лютик-переросток, отрубив его главную часть.
Поливальный аппарат из последних сил злобно плюнул орку в лицо водой, а тот мстительно оборвал один за другим пластиковые лепесточки разбрызгивателя. После этого на нашем дворе воцарилось спокойствие: поливальное устройство стало похоже на фонтанчик для питья и перестало орать, орк вытер мокрую физиономию и обреченно передал холодное оружие в руки подоспевшего Кузьмы.
Я мысленно порадовалась очередному экземпляру своей немаленькой коллекции, потому что конфискованное оружие владельцам не возвращалось, но чувство вины перед спасителем не давало насладиться долгожданным покоем. Немного подумав, чем порадовать своего благодетеля, я пошла в дом. Там, порывшись в закромах, вытащила на свет то, что должно, по моему мнению, помочь в примирении с гостем.
Не знаю, о чем думал орк, когда я встала перед ним, заслонив телевизор, но взгляд у него был грустный. Мой же взор напротив лучился восторгом и восхищением, да что там скромничать, он просто сиял любовью, если бы не мое …гм…целомудрие, я расцеловала бы избавителя в его татуированные щеки. Орк от такого обилия любви оторопел и отодвинулся подальше, а я положила перед ним … кожаный футбольный мяч, бесполезно валявшийся на антресолях в ожидании сего чудного момента.
Как бы ни дорожил наш гость ножом — мяч все компенсировал.
В спрятанных за массивными надбровными дугами зеленых глазах зажглась прямо таки детская радость, широкий рот растянулся в ухмылке, обнажая десны и острые зубы, подкрашенные для устрашения кармином.
Орк бережно взял в руки мяч и недоверчиво спросил:
— Это мне?
Я молча кивнула головой, с трудом скрыв удивление: вот уж не думала, что этот орк умеет так хорошо говорить на русском.
Гость осторожно прижал мяч к широкой груди, потянул мне немытую конечность и представился: — Воржак — глава клана Кровавой росы. — А потом, слегка припечатав большим пальцем мою руку, добавил, — Если еще понадоблюсь — зови!
После чего, подмигнув, спешно покинул наше гостеприимное заведение.
Я посмотрела ему вслед, понимая, что обзавелась другом, и пошла сообщать мужу, что моя любимая поливальная машинка, увы, приказала долго жить, и чтобы он помог мне справиться с безмерной печалью по поводу ее преждевременной кончины.
Жизнь, похоже, снова стала хороша.
Напоследок я оглянулась на останки злополучного аппарата. Зеленый остов с укоризной тихо журчал водой, кот осторожно трогал лапой круглый желтый лепесток, но самое главное, вокруг как раньше царило спокойствие.
Я счастливо вздохнула и мысленно пообещала себе в следующее посещение выставить Воржаку за счет заведения пару кружек пива. Пусть орк хоть отчасти будет также счастлив, как я сейчас.
Искусство — в массы
История четвертая
Темноволосый красавец эльф сладкозвучно играл на изящном музыкальном инструменте, одновременно напоминавшем и лютню и гитару. Его голос уводил в заоблачные дали, вызывая грезы наяву. Я сидела за стойкой, подперев ладонью щеку, и тихо млела.
Песни бардов всегда вызывали у меня томление души, а тут к тому же такой исполнитель.
Темноволосого эльфа звали Селливен, а его светленького друга, кажется Илваритель. С некоторых пор они радовали мою семью музыкальным фольклором дивного народа, собирая по вечерам аншлаг из любителей музыки перворожденных. Вот и сейчас за столами сидело десятка два молодых девиц разных рас и сословий (даже малолетняя великанша присутствовала). Мы же получали двойную выгоду: возможность заработать на поклонницах и на халяву послушать отличных певцов.
Селливен закончил песню, прокашлялся и потянулся к бокалу с соком. Инструмент сменил исполнителя, перекочевав к остроухому блондину, и снова полилась неземная мелодия.
Этнические вечера начались в нашем заведении после того, как однажды эльфы застали меня пялящуюся в плазму и вытирающую слезы.
По телевизору буржуйская певица грустно пела про свое нелегкое детство и глупых родителей. Неизвестно по какой причине, но стихи заморской дивы пробирались до самых глубин моей не знающей английского души, и над этим клипом я плакала всегда, а потому смотрела его только в периоды депрессии и в полном одиночестве.
В тот день причиной хандры явилась кончина обожаемой клумбы. По весне я купила дорогущие семена сортовой петуньи, взрастила их в рассадном ящике на подоконнике и с гордостью собственноручно высадила в грунт. Поливала и рыхлила, как ни одно растение прежде (сказалась, наверное, неудача с газоном). Как, оказалось, делала я это только для того, чтобы мой слишком умный кот загубил все на корню. Его черное величество быстро понял, что гораздо легче разгребать вскопанную и взрыхленную землю, чем шкрябать намертво утоптанную множеством ног, и посему устроил в клумбе туалет. Петуния почила раньше, чем я разобралась — в чем дело.
Муж моей печали не понял, сказал — ерунда и попросил не орать на самого лучшего в мире кота, Бутч ответил на эту мужскую солидарность довольным мявом, а я взяла диск Пинк и удалилась страдать подальше от мужской половины нашей семьи. Вот в тот момент эльфы и обнаружили меня проливающей слезы над мучениями далекой американской девочки.
Услышав музыку, они дружно скривились, но комментировать, слава богу, ничего не стали, просто на следующий вечер появились в обнимку с 'лютнегитарой', шелково блестевшей лакированной декой.
С тех пор я имела удовольствие наслаждаться мастерским исполнением и красивыми голосами, пока один из перворожденных не обронил небрежно, что, мол, он вообще не понимает, как можно слушать всякую чушь.
Намек был оскорбителен.
Я, конечно, не числила себя в заядлых меломанах, но и 'всякую чушь' тоже не слушала. В отместку пришлось включить на полную громкость МузТВ, где как раз прогоняли лучшую десятку российских клипов. Правда, уже через минуту я раскаялась в излишней строгости к эльфам и к самой себе. Заставлять слушать такое, можно только в следственной камере, в качестве особо изощренной пытки.
Когда телевизор отключился, я еще секунд пять по инерции давила на кнопку. Эльфы с немым укором взирали на меня, не говоря ни слова. Краска стыда за человечество и наш шоу-бизнес залила щеки розовым колером, и я поклялась исправиться.
Лучше бы мне этого не делать, потому что, как не секрет — благими намерениями дорога в одно известное место вымощена.
Подфартил с намерениями сибирский театр балета и оперы, так не вовремя явившийся с гастролями в город. Обрадовавшись возможности поразить иномирных гостей земным искусством, я купила три билета на любимый балет 'Жизель'. Хотела купить четыре, но супруг приобщаться к миру прекрасного благоразумно не пожелал, а заставить пойти на подобное мероприятие сына, можно только под дулом пистолета. Пистолета у меня не водилось.
