Тем более – родственниц.
Тем более – распутниц.
А то не будут слетаться во дворец со всего Великого Патроната в надежде выторговать собственным телом милость правителя.
Отец Дейвина – один из Рыцарей Трона (так и не поняла: это титул или секта?) – выступал за немедленное лишение отпрыска жизни. Нравы у них, однако! Впрочем, получив от Великого Патрона внушение, согласился ежегодно выделять «убогому» скромное денежное вспомоществование. В обмен на то, что никогда сына не увидит.
Насчет женитьбы на сестре правителя речи не шло. Видимо, все-таки секта. Или орден, наподобие тамплиеров.
Или просто политические интриги, в которые Айсуо с Дейвином не вникали.
Черт побери, мне жаль, безумно жаль, что я оборвала жизнь этого озлобленного, слабого по меркам Патроната мальчишки! Да, я помню, как он хотел меня убить, и помню, что ему почти удалось. Ну и ладно. Я старше, в конце концов! И уж в таких-то делах, наверное, опытнее. Или нет… но это не важно.
Важна сейчас лишь дружба между мечом и его номинальным господином. Дейвин один видел в Айсуо не раба, не игрушку, даже не часть себя – но друга, равного. И клинок платил взаимностью. Вы спорили до хрипоты, до черного пота отрабатывали те простенькие приемчики, которые учителя небрежно показывали вам, на минутку отвлекаясь от других учеников – ярких, перспективных, сильных! Вы мечтали… не о том вы мечтали, мальчики, но не мне вас судить. Да, Айсуо и Дейвин дружили… и не один день, и не одну ночь мой – теперь уже мой! – меч будет оплакивать своего товарища. Ну, а моя задача для начала – позаботиться, чтобы у клинка были эти самые дни и ночи. Чтобы он остался жив.
Думаю, за спасение жизни друга Дейвин простит и собственную жизнь.
Какого черта меня понесло на пафос? Переобщалась с Айсуо, вон и глаза на мокром месте. Отставить, госпожа старший лейтенант! Ну-ка, взяла себя в руки и начала думать о том… хм… ну, хотя бы о том, какой бред навешать на уши любимому начальству.
Я тоже буду оплакивать тебя, Дейвин. Хотя ты и не заслуживаешь, между нами говоря. Но я буду.
Потом.
Сейчас же нужно прийти в себя, улыбнуться Айсуо и – была не была! – предложить тяпнуть еще по сто грамм.
Нет, по пятьдесят.
Айсуо все-таки несовершеннолетний.
Надо сказать, пришельцы из Великого Патроната здорово выбили меня из колеи. Можно сколько угодно делать вид, будто мир не сошел с ума, выплевывая к нам в N-ск живые мечи и их странных владельцев; можно убеждать себя, что Ник просто уехал навестить больного дедушку в Урюпинск. Можно даже попробовать убедить в этом начальство. Но реальность никуда не денется. Поглядит на тебя с утра потерянными глазами и сообщит, что ей нехорошо. Очень нехорошо. М-да, запомнить на будущее – больше стопарика призракам не наливать.
А с Мурчалло говорить-таки придется. О Нике, о Болике, о прочих достопримечательностях нашего райотдела. Эх, почему американские копы в боевиках расследуют только одно дело? Копов много или дел мало?
Хотя какая разница? Нам здесь ни то, ни другое в обозримом будущем не светит.
Сегодня Мурчалло было не до меня. Сегодня в райотделе случилось очередное ЧП – объявился Буряк.
В свое время Буряк был известным городским авторитетом. Помаленьку крышевал, потихоньку гонял паленую водку оттуда сюда, а отсюда – куда-нибудь, не гнушался и гоп-стопом. С доказательствами все обстояло, как всегда – свидетели держались до суда, а там меняли показания на абсолютно невменяемые: дескать, упал на садовый нож четыре раза, затем дотащился до поливочного шланга кровь смыть, а шланг из рук вырвался и навалял по почкам… В конце концов Буряк исчез. Ему хорошо, он пропал, а куда прикажете девать оперативно-разыскное дело? Тогдашний начрайотдела Синюшкин, посовещавшись с прокурором, выловил из Азовской лужи неопознанный труп и быстренько его опознал. Народ был убежден, что Буряк все равно где-то догнивает; информаторы невнятно толковали о некоей разборке…
Сегодня выяснилось, что догнивал Свеколихин Кирилл Афанасьевич не в староднихинском водохранилище и даже не в сырой земле, а вполне себе в Соединенных Штатах Америки. А на днях соизволил вернуться на историческую родину – и тут же засветился в пьяной драке.
Лейтенант Пахомов радостно предложил: «Ну, давайте его прибьем окончательно, раз он по документам все равно зомбачок! Или утопим – он же утопленником проходит?» «Точно-точно! – поддержал народ. – Понаехали тут всякие штатовские…» Мурчалло почему-то не оценил. Обстановочка накалялась. Посему мое сообщение: «Ник куда-то делся, я по-быстрому родителей Болика и друзей опрошу, идет?» – начальство восприняло спокойно. А я была рада смыться. Ну их на фиг, этих массовиков-затейников в погонах!
Тут со своими проблемами не знаешь, как разобраться.
Ковалев Андрей Ефимович, папаша беспутного Болика, был чуточку пьян. Нет, вовсе не в той кондиции, когда вызывают «воронок» и везут куда попало – а попадает после отмены вытрезвителей все как-то больше в лесопосадку, прямо надоело с пэпээсниками разбираться. Андрей Ефимович был, что называется, «выпимши» – бутылка пива, не более того. А что глаза слегонца осоловели – так по жаре развезло.
Впрочем, короткое слово из трех букв – «Ник» – и на великого бизнесмена подействовало отрезвляюще.
– Болика… с ним видели? – Право слово, на меня смотрели, как на вестника чумы или нового дефолта. Но я была безжалостней Чубайса.
– Ник последний, с кем Болеслава Андреевича вообще видели. И сейчас мы не в силах с ним связаться. Подумайте, какие дела могли быть у вашего сына с гражданином Васильевым? Может, Болеслав Андреевич увлекался антиквариатом?
Издеваюсь, ага. Совсем чуть-чуть.
– Нет, Болик знает, что продается в… «Мире старины». – Ковалев процедил название с таким отвращением, будто уже оно одно могло запачкать стены комнаты. – Я не знаю, зачем… ему понадобилось встречаться с Ником. Может, хотел поговорить о бизнесе?
– Какие-то проблемы?
– Никаких проблем! Не лезьте, куда не просят! – Стало быть, проблемы. Ну что ж все бизнесмены-то такие нервные… Я попыталась говорить максимально вежливо:
– Андрей Ефимович, мы ищем вашего сына…
– Вижу я, как вы ищете! Лишь бы злоупотребления, а живые люди вам… – Ковалев осекся, трясущимися руками достал платок, вытер лицо. Заговорил снова – глухо, словно пытаясь найти нужные слова: – Не надо спрашивать у Ника. Он не поможет. Он никому не помогает, падаль антикварная. Если Болика видели с ним… нет, вы ищите, конечно…
Конечно, будем искать.
Но час от часу не легче.
Похоже, завалила я Мурчалло оптовый обмен стройматериалов на Болика. Но парня надо искать. Раз уж взялись – надо.
Ох, не дают мне покоя те пятна на полу у Ника… Кстати, о Нике.
Я зашла в подъезд ближайшей «хрущевки», честно поднялась на пятый этаж и тихонько позвала:
– Айсуо, радость моя, ты здесь?
Малец тут же завис в воздухе.
– Госпожа может вызвать меня в любое время дня и ночи!
– Вот и славно. А расскажи-ка мне о Нике. Вы его, помнится, Ньекли зовете.
– О, Ньекли!..
Дальнейший бурный монолог повествовал о горькой судьбе несчастного влюбленного рыцаря. Судьбинушка оказалась та еще. Насколько я поняла из этого сумбура, в столице не слишком хорошо восприняли известие о бурной страсти Рыцаря Трона и юной рабыни (ну да, Рыцари Трона – они больше по принцессам). Все шло неплохо, пока Ньекли не заявил о пылком желании вступить в брак. Последние два слова и предлог сочли излишними. Рабыньку то ли отравили, то ли прирезали. Рыцарь обиделся и поднял мятеж, чем несказанно удивил общественность: чего это он? Рабынь на свете много, а Великий Патрон – простите, один. Впрочем, для мятежа немедленно нашлись иные, нежели загубленная девица, мотивы, и несколько лет Ньекли с подручными бандформированиями… извиняюсь, с верными рыцарями и их отрядами терроризировал несколько провинций – а в том, что будущий гражданин Васильев практиковал именно террор, я не усомнилась. Равно как и в том, что жизнь простых обывателей в Великом Патронате не слишком ценится знатью.
Развязка сего романа тоже не блистала оригинальностью. Некий селянин, измученный гражданской войной, «свершил подлость», а именно – выдал Ньекли и его дружков законным властям. Селянина, кстати, повесили «за доносительство на лицо благородного звания», но, похоже, он знал, на что шел. Таверну, где пьянствовал великий герой, втихаря окружили, и «началось великое сражение». Пока наемники пытались управиться с предводителем восстания, войска Патрона начали штурм города, в котором засели мятежники. От «подлых убийц» Ньекли еще сумел отбиться, от регулярных же войск – увы.
И тогда герой, он же – подлый предатель Великого Патроната, исчез.
Нет, «страшно иссеченное тело» нашли и начальству предоставили, а затем отдали на растерзание псам. Однако барды повествуют, что не все так просто…
