Однако история воздухоплавания хранит немало своих леденящих душу тайн, 15 сентября 1947 года пилоты американского истребителя, совершавшего тренировочный полет над Тихим океаном, сообщили о загадочных и зловещих явлениях, происходящих на борту самолета…»
Краем глаза я заметил группу светящихся точек, перемещающихся навстречу вращению звездной массы, и отвлекся от необычной лекции о мировых катастрофах. Одна из точек приблизилась, увеличилась, превратившись в расширяющееся световое пятно, и я увидел, что это устье гигантского туманного коридора, залитого слабым галогеновым мерцанием. Стенки коридора образовывал бурлящий вихрь прозрачной плазмы. Уже привычным усилием воли я направил свое тело в центр вихря, и в тот момент, когда я оказался в коридоре, на меня со всех сторон, снаружи и изнутри, обрушился водопад умопомрачительных ощущений. У меня словно появилось несколько десятков новых органов чувств. Я осязал неистовую пляску электромагнитных напряжений, я любовался великим буйством космических красок, расположенных выше и ниже различимого человеческим глазом спектра, я слышал ни с чем не сравнимую симфонию температур, я ощущал тонкую вибрацию силовых полей звезд. Параллельным курсом, рядом со мной, мчались какие-то замысловатые, нейтрально настроенные объекты, не поддающиеся описанию. С точки зрения трехмерного инвалида, каким был я сам вечность тому назад, они походили на огромные плотоядные цветы с фиолетовыми бутонами, напоминавшими жадно раскрытые, вывернутые наружу губы. От несуществующих, вращающихся в разных плоскостях, пространственных осей коридора отделялись и устремлялись следом за мной оранжевые плазменные шары; радужные драконы, раскрашенные силами собственного внутреннего натяжения; синие, желтые и красные птицы, похожие на женщин, лошадей и скорпионов одновременно. Визуальное столкновение с каждым новым объектом вызывало во мне очередной взрыв экстаза. Я ощущал себя уже где-то за гранью блаженства, однако мое наслаждение стремительно возрастало с каждой секундой.
Казалось, безумию плазменного смерча не будет конца. Но через миллионы лет головокружительного полета я внезапно ощутил, что тоннель вот-вот оборвется. Впереди снова была гулкая чернота, и там, в глубине этой черноты, снова шевелилось что-то огромное и ужасное, выбравшееся из зеркального колодца. Почему-то у меня в голове возник образ гигантской разинутой пасти. Я увидел, как падаю в эту чудовищную искаженную пасть, как сила инерции распарывает меня о широкие лезвия оранжевых обоюдоострых зубов, как я окровавленными лохмотьями сыплюсь прямо в содрогающуюся от вожделения глотку, и как с отвратительным чавкающим звуком смыкаются надо мной тяжелые челюсти гигантского хищника.
Потом я понял, что вижу перед собой перекошенное лицо Фредди.
— Хочешь водички? — хрипло спросил он.
Жадно осушив предложенный стакан до дна, я тяжело поднялся с пола и с трудом утвердился на табуретке. Несколько минут мы с коллегой сидели молча на противоположных концах стола, оглушенные и полураздавленные. Наконец Фредди нарушил молчание:
— Ты тоже был в Коридоре?..
Я сумел кивнуть.
— Корнфлауэр, но это же грандиозно…
Я молчал, и поэтому он продолжил:
— Ты понял, что это было? Ощущения в шести измерениях! По сравнению с этим наш мир тусклый и плоский, как камбала. Наверное, ни один человек на Земле еще не испытывал такого…
— Сомневаюсь, — шевельнул сухими губами я. — ЛСД…
— Пошел ты со своим ЛСД! — вспыхнул Фредди. — Врубись наконец, что оранжевое — никакой не наркотик! Назови мне хотя бы один психоделик, который вызывал бы у разных людей одинаковые галлюцинации!
Поскольку я никогда не был специалистом по наркотическим препаратам, мне пришлось симулировать отступление:
— Ну, допустим. Тогда что же это, по-твоему?
— Дверь, — убежденно проговорил Фредди. Он выбрался из-за стола, вышел в коридор и, прежде чем исчезнуть в туалете, обернулся и повторил: — Дверь, Корнфлауэр. Дверь в астрал, в иные миры, в подсознание — я точно не знаю…
— Ну хорошо, — сказал я ему вслед. — Что же мы будем делать с этой дверью дальше?
— Как что? — бодро отозвался Фредди. — Открывать снова, конечно! Я непременно должен узнать, что там, в конце тоннеля.
Я вспомнил разинутую апельсиновую пасть, и мне стало не по себе.
— Хватит! — отрезал я, повышая голос, чтобы меня было слышно за журчанием воды. — Откуда мы знаем, что там за дурь была у Мао в пакетике? Может, этот коктейль разрушает клетки головного мозга, и оттого как раз и происходят эти шестимерные видения?
— Брось, — сказал Фредди. — Я не откажусь от такого кайфа, даже если он сократит мою жизнь втрое. Ты заметил, что наслаждение нарастает поэтапно? В первый раз это была женщина, во второй — нечто гораздо более крутое. У меня просто все немеет, когда я представляю, что может находиться на следующей ступени.
Во мне тоже все обрывалось при мысли о третьей ступени, но совершенно по другой причине.
Положив голову на руки, я глубоко задумался. Мне ни в коем случае нельзя было дать Фредди дойти до смертельной сверхдозы. Вылить чертову смесь в канализацию? Пожалуй, в сложившейся ситуации такой выход был наилучшим, и мне до сих пор неясно, почему я им не воспользовался. Наверное, коктейль в самом деле разрушил у меня в голове слишком много соображательных клеток. А может, подействовала вполне реальная угроза тяжких телесных повреждений со стороны коллеги, обманутого в лучших ожиданиях. Как бы то ни было, я не стал выливать жуткий напиток в раковину, а коварно решил пересластить его. Мне совершенно некстати припомнился эпизод из прошлого: один раз за обедом я положил себе в чай пять ложечек сахара (в раннем детстве я обожал сладкое), а потом, задумавшись, еще пять ложечек, в результате чего после пары солидных глотков меня вывернуло наизнанку. Сейчас, конечно, это звучит глупо, но там, в кухне, я был абсолютно уверен, что аналогичные манипуляции с похмельным эликсиром заставят моего приятеля аналогичным образом проблеваться. Оглушенный адским зельем, я рассуждал и действовал, как лунатик. В последний момент мой ангел-хранитель надоумил меня отлить немного чистого коктейля и спрятать его в холодильник про запас, после чего я опрокинул в пластмассовый стакан сахарницу и нажал на кнопку миксера. Выбравшийся из туалета взъерошенный Фредди застал меня за энергичным перемешиванием оранжевой бурды.
— Это правильно, — одобрил он. — Не стоит давать ему выпадать в осадок… Постой-ка, ты ничего туда не добавлял?
— Нет, — сказал я. — Ты еще не передумал окончательно обожраться этой гадостью?
— Знаешь, Корнфлауэр, — благоговейно проговорил Фредди, — после второго раза я начал понемногу понимать, в чем смысл жизни. Мне нужно сделать еще пару глотков, чтобы понять это окончательно.
— Таким способом ты доберешься до смысла жизни за пять минут до смерти! — завопил я.
— Не сокращайся, Мидянин, — снисходительно усмехнулся Фредди. — Все будет в полном порядке.
Он забрал у меня миксер, бодро подмигнул и отхлебнул прямо через край.
Через несколько мгновений его кадык судорожно дернулся, словно он проглотил что-то острое. Фредди выпучил глаза, как удавленник, на его лице и шее багрово-фиолетовыми канатами вздулись вены, пальцы внезапно скрючила мучительная судорога. Я не на шутку перепугался и отъехал вместе с табуреткой поближе к двери. С Фредди происходило что-то ужасное, какие-то безумные невидимые силы уродовали и рвали изнутри его тело. Искаженное ужасом и яростью лицо моего приятеля начало сползать по черепу, словно восковая маска по горячей бронзовой форме. Из глубины груди Фредди раздавались леденящие кровь клокочущие и перекатывающиеся звуки, с его посиневших, искривленных болью губ срывалось змеиное шипение. Коллега болезненно моргнул, и когда он снова открыл глаза, я увидел, что они приобрели ярко-оранжевый цвет.
Мама! Мне показалось, что я схожу с ума. Наверное, так оно и было. Существо, с которым я находился на кухне, перестало быть Фредди. Мой коллега стремительно видоизменялся, словно персонаж Миядзаки, и спустя минуту передо мной, сгорбившись, словно Чужой, стояло омерзительное ящероподобное чудовище с кривой пастью, множеством извивавшихся отростков-щупалец и цепью оранжевых глаз разного размера, опоясывавших чешуйчатое осклизлое тело на уровне груди.
— Чертов урод! — пророкотало чудовище вибрирующим басом, больно стиснув меня скользкими от слизи щупальцами и оторвав от пола. — Чего ты намешал в коктейль, падла?!
В тот момент я мог бы поспорить с ним насчет того, кто из нас больший урод, но благоразумно решил этого не делать.
— Сахару! — пискнул я, сообразив, наконец, что все еще жив и даже каким-то образом умудряюсь дышать. — Я хотел, чтобы того… Я не хотел!
