– Ну, еще только не хватало, чтобы они нам из Попова наркомана сделали! – возмутился Иван.
– Вообще-то случаев привыкания к этому наркотику еще не было замечено, – покачал головой Капелькуаль.
– Это еще почему? – удивился Жомов.
– Так те, кто его пробовал, на следующий же день и умирали, – ответил ацтек.
– Это ты так пошутил, что ли? – мрачно поинтересовался у него омоновец, но Рабинович не дал трактирщику ответить.
– Вань, оставь его в покое, – встрял он в разговор. – Пусть дальше рассказывает, что узнал.
Собственно говоря, больше ничего ценного в информации, добытой трактирщиком, не содержалось. Капелькуаль узнал, кто именно из жрецов завтра будет совершать жертвоприношение, кто будет сопровождать Андрея из темницы к храму и кто из них будет вести церемонию богослужения. Мог трактирщик назвать по именам и солдат, которые сегодня и завтра до самой казни будут нести охрану комнаты, в которой содержался Попов, но каши из этих данных, согласитесь, не сваришь!
– Нет, проникнуть к Андрею в темницу не получится, – отвечая на один из вопросов Рабиновича, проговорил ацтек. – Его содержат во дворце. Даже если бы потайной ход не охраняли, изнутри открыть дверь мы не сможем. Подкупить стражников тоже не получится. Они все из личной охраны Чимальпопоке и преданы ему, как псы. Допустим, в город я вас незамеченными проведу, но во дворце столько солдат, что даже если к нам присоединится гвардейская рота и войско тольтеков в придачу, штурмом взять его мы не сможем.
– А как насчет храма? – поинтересовался Рабинович. – Есть туда какой-нибудь потайной ход?
– Нет. Да и зачем? – пожал плечами Капелькуаль. – Храмы же не жилища и не крепости. Они служат лишь для публичных богослужений. В большинстве храмов даже ценностей никаких нет. Да и кто рискнет взять то, что предназначено богу? А Уицилопочтли очень сильно жаждет крови вашего друга. Говорят, что он до сих пор во дворце тлатоани и всё еще не может шевелить руками. Он считает, что смерть Попова избавит его от наложенного Андреем проклятья.
– Значит, до конца жизни безруким останется, – пообещал Жомов. – А если ему чего-то не нравится, я еще и ноги этому типу вдобавок переломаю.
– Эксмоэль во дворце не появлялся? – задал новый вопрос кинолог.
– Не знаю, – пожал плечами ацтек – Мой информатор сказал, что Чимальпопоке весь день не выходит из своих покоев. Оттуда постоянно доносятся голоса, но есть ли там кто-нибудь, кроме самого тлатоани и Уицилопочтли, неизвестно.
– Да, хорошо бы, если бы и этот урод там был, – вздохнул омоновец. – Одним махом и Андрюху бы спасли, и эльфа этого к ногтю прижали.
– С Эксмоэлем еще успеем разобраться, – махнул рукой Сеня. – Главное – Попова спасти. Хотя, мне кажется, эльф абсолютно уверен, что мы явимся вытаскивать Андрея, и наверняка какую-нибудь гадость нам приготовил.
– Пусть готовит. У меня тоже кое-что для него приготовлено, – Ваня демонстративно погладил рукой кобуру.
– И всё же я бы вам не советовал рисковать, – предостерег друзей Капелькуаль. – Я не вижу ни одной возможности для спасения вашего друга. И ему не поможете, и себя погубите.
– Это мы уже слышали, – отрезал Рабинович.
– Ну, почему?! Всё не так мрачно, – неожиданно встрял в разговор до сих пор молчавший Кецалькоатль. – Помните, что я всё же бог и кое-что могу. Ну а если Уицилопочтли действительно пока не в состоянии использовать свою магическую силу, нам стоит попытаться спасти вашего друга.
– Но как? – не унимался трактирщик.
– Похоже, план у меня есть, – задумчиво проговорил Сеня. – Слушайте сюда…
Весь остаток вечера ушел на обсуждение предложения Рабиновича. Аборигены посчитали его невероятным, но именно поэтому имеющим шанс на успех. Кецалькоатль, напротив, пришел от Сениного плана в восторг и живо принял участие в обсуждении, надеясь здорово повеселиться на завтрашней казни Попова. Жомов же предложение Рабиновича раскритиковал, но поскольку сам ничего лучшего предложить не смог, принялся уточнять детали и продумывать возможные осложнения. И лишь ближе к полуночи обсуждение решили прекратить, согласившись, что большего к плану добавить уже не получится.
– Главное, чтобы каждый в точности выполнил свою задачу, и всё у нас будет хорошо! – подвел итог Сеня и первым отправился спать, а за ним угомонились и остальные.
Поначалу Жомов хотел, чтобы все члены «группы спасения» по очереди несли вахту, но Сеня установить дежурство помешал. Во-первых, считал, что завтра все нужны будут хорошо выспавшиеся и готовые ко всему. Во-вторых, вполне справедливо полагал, что искать сегодня их точно не будут, поскольку Уицилопочтли и компания станут ждать их появления на завтрашней казни. Ну и в-третьих, полностью рассчитывал на чутье Мурзика, вполне способного заранее предупредить всех об опасности. Да и Кецалькоатль обещал, что, пока он с ментами, никакое зверье тревожить их ночью не будет. Жомов что-то недовольно пробормотал себе под нос, но настаивать на назначении дежурных не стал, отправившись-таки спать.
Утром Ваня, как обычно, проснулся первым и тут же устроил побудку всем остальным, торопясь идти в город. Однако стремление омоновца остальной частью «спасателей» поддержано не было. Во-первых, до назначенной казни было еще более шести часов, тогда как до города – не более двух часов ходьбы. Во-вторых, бежать куда-то на голодный желудок было глупо, и сначала, прежде чем идти в Теночтитлан, решено было позавтракать той нехитрой снедью, которую вчера принесли с собой и Ачитометль, и Капелькуаль. Ну и в-третьих, дотошный Рабинович хотел, чтобы каждый еще раз повторил, что должен будет делать около храма Уицилопочтли. Впрочем, сейчас эта дотошность была вполне оправдана, поскольку речь шла, ни много ни мало, о жизни Попова.
– Ну что, когда змейка запускать будем? – поинтересовался нетерпеливый омоновец, едва с завтраком было покончено.
– Я уже тысячу раз вас просил не сравнивать меня со своими рептилиями, – возмутился Горыныч, увеличиваясь в размерах. – Если бы мне в школе учителя столько раз задания повторяли, я бы из первого класса никогда бы не вылез.
– То-то я смотрю, ты во втором два года сидел, – хмыкнул Жомов, на что Ахтармерз обиделся еще больше, но не нашелся, что сказать.
– Ваня, хватит ребенка доставать, – урезонил омоновца Рабинович и повернулся к трехглавому летуну. – Ты сколько времени в воздухе можешь находиться?
– Парить могу практически сутки, – ответил Ахтармерз. – А лететь не больше двух часов. Вот только энергии на это много уходит. Боюсь, в Теночтитлане я только один, максимум два залпа дать смогу.
– А большего и не потребуется, – заверил его Рабинович. – Смотри не потеряйся. Без тебя у нас ничего не получится. И помни, пока будешь в воздухе, вспоминай все самые обидные слова, какие только в голову придут. Нам нужно, чтобы ты был настолько большим, насколько это вообще возможно.
– Не волнуйся. Сделаю всё так, как надо, – гордо ответил Ахтармерз.
И только теперь Рабинович согласился с Жомовым, что «змейка запускать» уже можно. Соорудив из Ваниного кителя что-то похожее на гамак, два российских милиционера усадили на него трехглавый самоходный огнемет. А затем, раскачав как следует, подбросили Ахтармерза вверх. Тот подлетел метров на пять, и в первые секунды показалось, что сейчас Горыныч рухнет обратно, но он, бешено замахав крыльями, сначала завис на месте, а затем постепенно начал набирать высоту и, пожелав друзьям удачи, скрылся из вида.
– Забавное он существо, – глядя ему вслед, проговорил Кецалькоатль. – Интересно, почему я не додумался создать таких же?
– Потому что фантазия у тебя бедновата, – объяснил омоновец, и тольтекский бог засмеялся так, будто услышал лучшую в жизни шутку.
– Ой, чувствую, навеселюсь я с вами до упаду, – немного успокоившись, заявил он.
– Только не упади раньше времени, – попросил Ваня и, когда Пернатый Змей снова заржал, покрутил пальцем у виска. – Ну и дурной же бог нам попался!
Собрав остатки нехитрой снеди, «спасатели» готовы были отправиться в путь. Шествие возглавил Капелькуаль, выполнявший роль проводника. Ну а поскольку из-за густоты сельвы идти пришлось цепочкой, замыкал процессию Ачитометль. Мурзику было позволено идти там, где ему вздумается, и пес то и дело скрывался в зарослях, появляясь лишь для того, чтобы проверить, все ли на месте.
К Теотнуакану пробирались осторожно, а не доходя до полей, окружавших город, метров сто, и вовсе остановились. Капелькуаль и Ачитометль ушли вперед, оставив ментов в обществе тольтекского бога. Назад, примерно через час, вернулся один Капелькуаль, притащив с собой увесистый мешок с костюмами жрецов и соответствующими им масками. Кецалькоатлю досталось одеяние жреца Тлалока, Жомову – Мишкоатля, а Рабинович обрядился служителем Шипе-Тотека. Милицейскую форму пришлось оставить, взяв с собой лишь дубинки, спрятанные под одеждами. Но Сеня на этот шаг согласился лишь тогда, когда было найдено дерево с глубоким дуплом, внутри которого и укрылось личное имущество ментов, естественно, тщательно замаскированное.
