— А ну попробуй, сунься, сволочь! — интеллигент выхватил из-за пазухи угрожающего вида тесак и воинственно размахивая им, двинулся на мясника.
Началась потасовка, и премьер с Нунстрадамусом постарались поскорее покинуть опасное место.
— Вы только не подумайте, что они плохие люди… Они на самом деле добрые и сердечные. Просто сейчас такое время… жестокое, — неловко сказал министр, когда они скрылись за углом. — Борьба за существование…
— У вас что, война? — спросил Нунстрадамус.
Министр вздохнул:
— Нет, что вы! Наше королевство вот уже сто лет не знало войн… Внешних, я имею в виду, — добавил он поспешно. — Война у нас только гражданская… Правда, ею охвачено уже девять десятых провинций и почти все население… Но это ведь не в счет.
— А отчего же такая разруха? — поразился Нунстрадамус.
Премьер-министр не успел ответить.
Послышались громкие крики, и улицу перегородила огромная толпа, состоявшая преимущественно из юнцов не старше шестнадцати-восемнадцати лет. Под аккомпанемент железных бочек и огромных барабанов они приплясывали и громко скандировали:
— Перемен! Мы требуем перемен!!!
— Чего это они? — поразился Нунстрадамус.
— Школьники, — кратко пояснил министр. — Требуют увеличения перемен до сорока пяти минут и сокращения уроков до пяти минут.
— Но… — начал было Нунстрадамус, однако премьер-министр прервал его:
— Скорее! Сейчас они начнут бросать петарды!
Они наддали ходу, и вовремя: под ногами стали с грохотом взрываться петарды. Нунстрадамус с премьером отчаянно подскакивали, пытаясь избежать ожогов. Довольные школяры свистели и улюлюкали. В Нунстрадамуса полетели пустые бутылки и камни. Спасаясь от града камней, Нунстрадамус и премьер, прикрывая головы руками, со всех ног помчались прочь.
Запыхавшись, они едва успели проскочить улицу, как наткнулись на другой митинг.
Огромная толпа, составленная из мрачного вида мужчин в одинаковых сатиновых рубашках и черных жилетах, сосредоточенно внимала оратору — маленькому уродливому человечку, стоявшему на большой перевернутой бочке посреди площади.
А человечек надрывался со своей бочки:
— Мы, лавочники, больше всего пострадали во время господства предыдущей преступной власти. Подумать только, от нас требовали не реже одного раза в месяц подметать свою лавку! И еще прибирать улицу перед лавкой от окурков и конского навоза! Это страшное унижение! Но мы выстояли в этой борьбе! Все эти годы мы жили надеждой на перемены, и боролись! Лучшие из лавочников прибирали свои лавки раз в два, а то и в три месяца, а самые достойные из нас, подлинные герои — даже раз в год! И сегодня, когда солнце свободы засияло на лавочном небосклоне, мы требуем признать указы прежней власти актом сознательного истребления лавочников! Мы будем требовать компенсации!
Толпа одобрительно зашумела.
— А пока, — торжественно объявил человечек, — мы приняли решение открыть музей преследования лавочников! Свободные лавочники! Я призываю вас немедленно сдать в музей все орудия пыток старой власти! Сдавайте метлы, совки и тряпки! Нет преследованиям! Нет ограничениям! Да здравствует свобода!!!
Толпа радостно взревела. Человечек полез с бочки, толпа подхватила его, и на руках понесла с площади. Человечек, восседая на плечах лавочников, продолжал выкрикивать какие-то лозунги и воинственно размахивал руками.
Нунстрадамус с премьером едва успели отскочить в сторону. Четверть часа им пришлось простоять навытяжку, вплотную прижавшись к стене, пока толпа лавочников прошла мимо них и покинула площадь.
К счастью, харчевня оказалась неподалеку. Премьер с Нунстрадамусом прошмыгнули в перекошенную дверь и приткнулись за столиком в самом дальнем углу. Вскоре к ним подошел хозяин.
— Здравствуйте, господин премьер! — почтительно поздоровался он. — Давненько вас не было!
— Да, понимаешь, Шамо, государственные дела… — смутившись, сказал премьер.
— Понимаю, — кивнул кабатчик. — Опять жалованье не выплатили?
— Не выплатили, — вздохнул премьер.
— Что делается, что делается! — покачал головой хозяин. — Но не отчаивайтесь, господин премьер! Заходите в любое время, я всегда найду для вас тарелку каши. Я хорошо помню те добрые старые времена, которые нынче называют преступными. Подумать только, я, простой кабатчик, мог выйти в министры! Мой сын выучился на доктора и стал профессором в университете! А теперь он служит лакеем в доме нового королевского советника и каждый вечер приходит ко мне за объедками, потому что жалованья профессора нынче не хватает даже на то, чтобы заплатить за воду и дрова. Зато теперь у нас свобода, будь она проклята! — и хозяин сплюнул.
— Благодарю вас Шамо, — прослезился министр. — Вы всегда были добры ко мне. Но мы отвлеклись, — продолжил он, указывая на Нунстрадамуса. — Это наш гость. По старинному обычаю я привел его к вам, чтобы он мог отдохнуть и перекусить с дороги. Что у нас полагается сегодня на государственный обед?
— Пустой суп, господин министр, перловая каша и корка хлеба.
— Как? — спросил премьер. — И это все?
— Государственный обед нынче скуден, — вздохнул хозяин. — Раньше государство оплачивало пропитание всех путников, приезжавших в королевство, и кормили их от пуза. А нынче совсем ничего не платят. Мне уже задолжали за четыре обеда. А когда я попробовал было заикнуться об этом, господа новые чиновники подняли меня на смех: дескать, это в преступные времена короля Мариуса государство швыряло деньги на ветер, оплачивая кормежку путешественников, а нынче у нас времена правильные и деньги тратятся с умом. Знаю я, как они тратятся! — неожиданно добавил он со злобой. — Господин новый советник Брехалло вывез весь золотой запас в Акирему, да еще на драгоценности из королевской сокровищницы лапу наложил!
— Тише, Шамо! — испугался премьер. — Свобода свободой, а за такие слова тебе живо открутят голову.
— Да ведь сил нет, господин премьер! — в отчаянье сказал кабатчик. — Совсем уж страну до ручки довели! Кругом нищета и раздоры. Война третий месяц идет. Господа новые советники говорят, что я должен воевать с кузнецами. Они, дескать, устроились на тепленькие места и незаконно присвоили себе право дуть в горны. А чего мне воевать с кузнецами? Ежели мне понадобится топор или лемех, то я пойду к кузнецу, и мирно и спокойно у него куплю. Еще господа новые советники требуют, чтобы я воевал с землепашцами. Они, мол, незаконно заняли наши земли, и пашут на них во всю. Ну ладно, отберу я у них землю — и что я с ней делать буду? Так и будет стоять непаханая, сорняком зарастать. Говорят, мол, землепашцы все коварные чудовища, монстры с рогами и детей они якобы пожирают. А мой дед рассказывал, что он с землепашцами вместе против диких рыцарей воевал, одним плащом укрывался, последней краюхой делился! Славные они люди, говорил, добрые и отважные. А нынче твердят, что они чудища с рогами, и враги наши вечные. Что-то тут не так!
— Шамо, ради бога! Не кричи! Пожалуйста! Лучше дай нам поесть. Видишь, наш гость голоден.
— Да, да, прошу прощения! — сказал кабатчик, опомнившись. — Сию минуту несу, господин министр!
Кабатчик принес щи и кашу, и Нунстрадамус принялся уплетать так, что за ушами трещало. Утолив первый голод, он спросил министра:
— Этот хозяин сказал, что совсем недавно ваше королевство процветало. Это правда?
— Да, — вздохнул министр. — Всего год назад наше государство было самым богатым в восточных землях. Боги щедро наградили наше королевство всем необходимым. Плодородные земли, густые леса, бескрайние моря, масса полезных ископаемых, от угля до алмазов — все это было в пределах нашего государства. Все жители королевства трудились, и плоды трудов ремесленников, мастеров и крестьян продавались едва ли не во всем Полусреднем мире. Государство процветало. Все были счастливы. Детей бесплатно обучали в школах и университетах, каждый заболевший мог пригласить лекаря бесплатно — королевская казна возмещала все затраты за визит. Всех путников, прибывавших в королевство, встречали с почестями и обеспечивали всем необходимым за счет государства. Мне, премьер-министру полагалось по три парадных фрака на день, а уж о шелковых платочках и крахмальных манжетах я не говорю. О, тогда я был великолепен!
— Но как же так? — изумился Нунстрадамус. — Куда же все это подевалось?
— Увы! — горько сказал премьер-министр. — Год назад умер наш старый король, Мариус Последний. Умер, не оставив наследника. Среди придворных возникло брожение. Вопрос об избрании нового короля был вынесен на рассмотрение парламента. В то время в парламенте как раз набирала силу Партия горлопанов. Именно им пришла в голову идея призвать из-за моря варягов, чтобы править нашим королевством. Дескать, мы нация дикая и бессмысленная, и нуждаемся в цивилизованном, культурном правителе, который научит нас жить, как живут все другие королевства. А зачем нам жить как они, если они всегда нам завидовали? Зачем нам пытаться подражать тем, кто всегда смотрел на нашу страну алчущими глазами, никогда не упуская случая сделать нам какую-нибудь гадость?
