— А погадать на него, или что вы там делаете для других людей, можно? — посмотрела с надеждой, сжав кулаки на удачу.
Она отрицательно качнула головой:
— Нет, чтобы заглянуть в его судьбу, необходимо до него дотронуться, но я попробую посмотреть в будущее нашего мира. Не обещаю, что удастся что-то увидеть. Вот уже давно наш мир накрывает плотная завеса, которая мне мешает.
Я прикинула хрен к носу и призналась себе, что нос короткий. Виноваты в помехах, возникших в их информационном поле, были мы с демиурчиками. И даже извинилась на всякий який, кто их, провидиц, знает, а ну как сейчас мне напророчит, что я за Сосискина замуж выйду, а у него психика нежная, боюсь, не переживет такого известия.
Дальше мы мило поболтали вроде бы и ни о чем, но зато я теперь знала о внутреннем устройстве Изменчивого гораздо больше, чем было в досье у Дракона. Напоследок Чипса пообещала связаться со мной в ближайшее время и одарила сплетенным из разноцветных ниток браслетом, который велела носить не снимая и не стирая. Уже в дверях она предложила:
— Хочешь, открою часть именно твоей судьбы?
Я замерла, казалось, даже сердце перестало биться, уж больно заманчивым было предложение, но потом взяла себя в руки:
— Нет, не надо. Иначе мне будет неинтересно жить и трепать нервы окружающим.
Гуманизм — это когда сначала делаешь контрольный в голову, потом отрезаешь бензопилой конечности, а не наоборот!
Из «Памятки киллеру»
Вернувшись во дворец, я чуть было не попала под раздачу — напоролась на бушующего Сосискина. У него сорвалась жутко важная сделка, и он теперь рвал и метал, требуя срочно расстрелять Наместника.
— Сколько можно сидеть в этой жопе мира? У меня там рушится бизнес, а вы все гузками трясете и думаете, что вам надо делать! Дайте мне полномочия, я переговорю со знакомым прапорщиком, и завтра у нас будет два бомбардировщика! Нет, три! Я даже готов перетащить сюда авианосец, если тут есть лужа подходящего размера! Но я категорически не готов нести убытки!!! Кто мне возместит мои потери, если тут одни голодранцы?
Выслушивать плач Кощея над золотом совершенно не хотелось, и я отправилась к драконам.
Телохранители резались в какую-то интересную для них игру, представляющую собой гибрид «Монополии» и шахмат. Мне обрадовались как родной и с ходу предложили научить правилам. Причина такого энтузиазма открылась через пару минут, когда до меня дошло, что играть придется на деньги. Но если в первую игру в детстве играла, то про вторую знала только цитату из фильма, что ходить надо лошадью. Продув целый золотой, опечалилась, подумала, что за это будет, если пес пронюхает про мое мотовство, затосковала и свалила к себе.
В комнате уселась на огромный подоконник и стала бездумно пялиться на улицу. Пейзаж за окном не радовал, шел снег, а я терпеть не могу зиму. Дома, когда она начиналась, всегда впадала в хандру и считала дни до прихода весны. Я и остров выбрала штаб-квартирой только потому, что там всегда царствовало лето, а если над ним начинало хмуриться небо, бежала оттуда, как жертва от маньяка. И вот теперь мне предстояло хрен знает сколько времени терпеть белое время года, черти бы слопали демиургов с их подковерными играми!
Настроение упало ниже плинтуса. Мне вдруг до слез захотелось повидаться со своей семьей, и плевать, что родственники вскроют мне мозг нытьем про внуков, они моя семья и другой у меня никогда не будет. А потом со страшной силой потянуло на родину. Организм требовал подышать смогом, а душа — мегатусовки в клубе. Но на сегодняшний день в ассортименте были широко представлены: морозный воздух, сугробы по самое не балуйся и королевский обед, грозящий плавно перетечь в очередной бесполезный вечер.
Из депрессии меня вывела мелькнувшая в окне тень.
— А этому козлу что тут надо? — скривилось отвращение.
Ответить не успела — мою левую лопатку обожгло болью. В груди что-то забулькало, и я почувствовала во рту металлический привкус крови.
«Мать, нам воткнули перо под ребро», — пароходной сиреной завыл организм, до которого дошло, что меня только что хотели убить.
В глазах потемнело, и я сползла на пол.
Умирать, я вам скажу, больно, причем не просто больно, а очень больно. Мозг бился в истерике, забыв, что нас с ним грохнуть нереально, и, видимо, поэтому забыл отключить все нервные окончания. Каждая клетка корчилась от разгоревшегося внутри пожара. Сознание уплывало, а обморок, сволочь, не торопился.
Зато торопились мои друзья. Первым влетел Дракон: увидев мою тушку, лежащую на полу в луже собственной крови, он взревел так, что ко мне вместо забытья чуть дядя Кондратий не прискакал. Оранжевая вообще превратилась в статую, застывшую в безмолвном крике. Пришлось выводить народ из комы. Собрав остатки сил, я вымученно улыбнулась и прохрипела:
— Может, кто-нибудь вытащит уже из моей спины эту хрень?
— Да-да, конечно, сейчас, потерпи, — бестолково заметался Владыка, почему-то и не думавший выдергивать из меня горящую огнем железку.
— Дашка!!! — раздался истеричный вопль Сосискина, и в мою щеку уткнулся влажный нос. — Не смей, слышишь, не смей умирать!
— Мучачос, не истери, мы с тобой столько бабла вбухали в наше вечное пребывание на земле, что будет верхом идиотизма сейчас скопытиться. — Из последних сил я попыталась утешить друга.
— Кинжал отравленный. — Это хором заявили Головастик и Кефир.
— Найти того, кто это сделал! — прокричал Ифик.
И тут мне показалось, что у меня вырвали позвоночник, я заорала так, что с балдахина взметнулись клубы пыли — кто-то наконец догадался лишить мою спину своеобразного пирсинга. Как пишут в любовных романах, «меня наконец накрыла благословенная тьма», а над королевским обиталищем разверзся ад. Дальнейшее я знаю со слов очевидцев.
Едва закатила глаза под образа, телохранители начали принимать вторую ипостась, грозя своими отрастающими хвостами и крыльями порушить замок. На подмогу им спешили собратья. Открывались порталы, и из воздуха, как горох, сыпались драконы других миров. В скором времени они заполонили дворец и площадь перед ним. Апофеозом происходящего стал визит стаи последних драконов Изменчивого, прилетевших черт знает откуда. Мое бездыханное тело взяли в кольцо, и родственнички возжаждали крови святотатца, посмевшего ранить их любимую сестренку.
Одновременно с этим маг и гоблин выяснили, что кинжал был отравлен ядом, от которого нет противоядия. До кучи у меня не переставала идти кровь, а отрава проникла во все органы. Исцеляющая магия, щедро вливаемая в меня Кефиром, не действовала по причине моей иномирности, а хирургов тут не было. Нарисовался парадокс — умереть я не могла, но и оживать не хотела.
Дроу и Федор, не дожидаясь приказа короля, взяли власть в свои руки, и придворные под конвоем пышущих праведным гневом драконов строем отправились в пыточные. Сосискин кусал всех подряд и обещал загрызть, если ко мне сейчас не придут на помощь Склифосовский и Бурденко.
Наконец до Дракона дошло, что помочь мне может только Пра. Он срочно метнулся к подруге, та быстро провела анализ моей кровушки и буквально на коленке создала антидот. Всучив Владыке противоядие, лекарства и кровь для переливания, она благословила на хирургическое вмешательство. Оперировали меня Ырк, Норкс и Кефир, медсестрой выступала Тайка. Мало того что эти экскулапы не дали мне наркоз и посреди процедуры я пришла в себя и заорала так, что у одной драконочки раньше времени из одного места выпало яйцо, так у них еще не оказалось подходящих инструментов для ювелирной штопки. Мне банально дали по голове, а Дракон тупо прижег рану огнем. Типа лазером прошелся. Того, кто первым сказал, что огонь драконов целебный, следует сжечь заживо. Кровь-то у меня идти перестала, что-то там срослось и зафункционировало в нормальном режиме, но ожог я получила не слабый.
Закончив меня палить, как неощипанную курицу, эти умники порвали мне все вены, пытаясь поставить капельницу. Увидев, что со мной делают, Сосискин озверел, и пришлось Кефиру колдовать над пострадавшими задницами орка и его дружка-профессора. Они бы еще долго глумились над моим бесчувственным телом, но, к счастью, вампир имел хоть какое-то представление о кровеносной системе и знал, как грамотно втыкать клыки в тело.
А вот дальше начался мой персональный визит в преисподнюю. Меня бросало то в жар, то в холод. Казалось, что внутри течет лава и выжигает внутренности, а через минуту на смену приходил арктический мороз. И все это сопровождалось нехилыми глюками, в которых периодически присутствовали: моя мама с огромным шприцем, Пра с клизмой, папаша Ника с авоськой апельсинов, Сивка с бутылкой самогонки и мой новый испанский дедушка в лихо заломленной соломенной шляпе.
