– Пошли все отсюда! – рявкнул Рабинович, входя внутрь так и не отреставрированного зала. – Чтобы через две минуты у нас выпивка и закуска на столах были.
Пока мои менты устраивались на топчанах, я обошел дом, принюхиваясь к обстановке. Что-то неуловимое вокруг вызывало у меня опасение, и я не спешил присоединиться к пирующим, пытаясь разобраться в своих чувствах и понять, что же меня тревожит? Вроде бы все было, как прежде, и в то же время ощутимо изменилось. Казалось, само существование этого дворца вызывает у меня тревогу, и я долгое время никак не мог понять почему? А затем сообразил!
Во-первых, неприятно мне во дворце Шакьямуни находиться, потому что именно тут и начались все наши последние злоключения. Естественно, такие воспоминания теплых чувств к этому месту вызвать никак не могли. А во-вторых, весь этот мир движется к катастрофе. Раньше, беспрерывно что-то делая, среди забот я не слишком обращал внимание на изменения, а вот теперь, когда у нас выдались минимум сутки безделья, остро их ощутил… Все-таки лучше бы мои менты сегодня не пили. Нашли бы туманного бога, вернулись домой, а потом пусть лакают водку хоть трое суток подряд. Я и слова плохого не скажу!.. Если, конечно, никто с утра не станет требовать, чтобы я ему водички принес.
Немного успокоившись, я вернулся к своим коллегам, и как раз вовремя. На стол подали аппетитное жаркое, и я забрался лапами Сене на коленки, требуя свою долю. Утром мы еще до завтрака успели подраться, и от нагрузок урчало в животе.
Но всего больше мне хотелось заглушить наконец во рту привкус тухлого мяса, оставшийся там после укуса многорукого чудовища. Сеня выделил мне большой ломоть, и я впился в него зубами. Но не успел проглотить и первый кусок, как едва не подавился – карман моего Рабиновича светился так, словно он оставил в нем зажженный фонарик. Я зарычал, глядя на это сияние.
– Ты чего, Мурзик? – удивленно уставился на меня хозяин. Да не на меня смотри, дурень ты этакий!
– А я тебе говорю, Сеня, своди пса к ветеринару. Видишь, он уже и на тебя рычать начал, – заявил омоновец и поперхнулся. – Рабин, у тебя карман горит.
– Где? – оторопел Семен и тут наконец все понял. – Мужики, атас! Похоже, тот, кого мы ищем, здесь.
Больше никому и ничего объяснять не потребовалось. Ваня пружиной взвился с места, выхватывая из кобуры пистолет и озираясь вокруг. Горыныч завертелся волчком, готовясь отражать магические атаки и разить врага самому, Попов отцепил дубинку, а эльф взвился под потолок. Ушинасу в точности повторял все действия омоновца, а Сеня вынул из кармана ярко сверкавший пузырек.
– Интересно, как же определить, с какой стороны враг приближается? – задумчиво пробормотал мой хозяин, глядя на флакон, и тут мы услышали знакомый голос.
– Я не понял, разорви вас Рудра, что случилось с моим домом?! – истошно заорал кто-то за стеной. – Это так вы его берегли, дети шакала и гадюки?! Четвертую всех. На электрический стул отправлю! – И в полуразрушенный зал ворвался незнакомый нам мужик. Да тут же и застыл на пороге, увидев направленные на него пистолеты.
– Шакьямуни! Ты уже вернулся? Извини, мы тут немного намусорили, но все приведем в порядок, – заверещал Лориэль, пикируя сверху прямо в сторону будды. Пытаясь предупредить его, я грозно зарычал.
– Назад! – рявкнул мой Сеня, и эльф завис посреди дороги. – Уйди в сторону, Лориэль. А ты, дружок, даже пальцем шевелить не пытайся.
– Сеня, ты что, с ума сошел? Это же Шакьямуни, будда, решивший встать на путь просветления, – начал было говорить Лориэль и поперхнулся. Шакьямуни взмахнул рукой.
Почти одновременно с этим движением открыли огонь мой хозяин и Жомов. Грохот выстрелов, визг пуль, рикошетом отскакивающих от защитного щита туманного бога, ныне показавшего свое истинное лицо, с непривычки в первые несколько секунд оглушили меня. А затем я метнулся к стене и крадучись двинулся в сторону Шакьямуни, стараясь обойти его с тыла и не попасть в поле зрения врага. Горыныч выпустил энергошар в сторону будды, а Ушинасу заткнул уши и упал на колени. Слабоват демон оказался.
– Да, я Шакьямуни, вставший на путь просветления, – подняв руки кверху, издевательски хохотал будда. – Мой дух побывал во многих мирах и действительно просветился! Я видел много цивилизаций, бессчетное количество народов и бездну культур. Одних я презирал, к другим испытывал сострадание, а третьим завидовал и удивлялся. И так было очень долго, бессчетное число лет, пока мне не открылась статуя Свободы. Я взирал на этот мир и понял, что он один служит эталоном процветания, равноправия, демократии и свободы личности. Только он один достоин быть примером для подражания, а наша культура – не больше чем раздавленный таракан под ногами титана. Вот тогда я и решил уничтожить этот мир и создать на его месте новый, по образу и подобию Великих Соединенных Штатов Америки!
Закончив свою пламенную речь, Шакьямуни принялся раскачиваться из стороны в сторону. Купол вокруг него потемнел, и от него во все стороны поползли черные концентрические круги. Горыныч хотел выстрелить в них очередным шаром, но Попов, видимо, вспомнив, к чему это привело прошлый раз, прыгнул на Ахтармерза, сбивая тому прицел, и энергошар ушел в потолок, проделав в нем огромную дыру. Сверху посыпались обломки кровли, штукатурка и еще какой-то мусор. На секунду все заволокло пылью, и я рванулся вперед, занимая позицию справа и позади взбесившегося будды.
Выстрелы стихли. Я увидел сквозь пелену, как Сеня с Жомовым лихорадочно перезаряжают пистолеты, и в этот миг первый черный круг коснулся меня. Все поплыло пред глазами, и я увидел бездну. Я висел над ней, глядя, как внизу рушатся дворцы и хижины, храмы и тюрьмы. Я видел зарево пламени и слышал вопли умирающих людей. Я одновременно был и здесь, и внутри погибающего мира, и когда мне показалось, что я навсегда застряну в руинах чужой цивилизации, Сеня услышал, как я заскулил.
Не придумав ничего лучшего, а может быть, просто машинально, Рабинович швырнул в моего мучителя флакон со слезой Рудры. Видимо, весь гнев Брахмы, утерянный обиженным нами демоном, сконцентрировался в этой капле влаги. Пузырек разбился с ослепительной вспышкой. Шакьямуни закричал, энергощит и черные круги вокруг него исчезли. Я вздохнул с облегчением, а Сеня заорал на Горыныча:
– Ахтармерз, ты же можешь! Выруби его!!!
Но, видимо, последствия взрыва слезы демона оказались губительными для любой магии вокруг. Горыныч лишь слабо трепыхался на полу, не имея сил не только что-то наколдовать, но и даже двинуться с места. Шакьямуни перестал вопить и расхохотался. Энергощит вновь начал вырастать вокруг него, и я уже собрался умирать, но вдруг позади будды появился толстенный шланг и опустился ему на голову. Шакьямуни закатил глаза и рухнул на пол, потеряв сознание. А над ним возвышался Дакша, не влезавший в дверь.
– Вы целы? – спросил слон. – Хотя я и не понимаю, почему меня это волнует.
– Дакша, умница, спасибо тебе! – завопил Попов, а мой хозяин с Жомовым бросились «пеленать» поверженного экс-разрушителя миров.
– Да-а, – протянул Рабинович, когда Шакьямуни был закован в наручники. – Тлетворное влияние Америки и до этих мест добралось, – а затем посмотрел на эльфа, растерянно висевшего почти в том самом месте, где остановил его окрик моего хозяина. – Что застыл? Тащи сюда Кали. Пусть возвращает свою силу и отправляет нас домой.
Эльф хотел было по привычке огрызнуться, но поник головой и с привычным хлопком растворился в воздухе. А уже через несколько секунд появился обратно в сопровождении большой тройки, Кали и Вирупакши. Все боги растерянно уставились на Шакьямуни.
– Кто-то говорил, что будда – это высшая ступень развития человека и что, достигнув нирваны, нельзя даже помыслить о том, чтобы причинить малейший вред ближнему? – ехидно поинтересовался Шива.
– В любом стаде есть паршивая овца, – огрызнулся Брахма. – И потом, исключения из правил только подчеркивают их истинность, а не разрушают теории.
– Так, философствовать потом будете, – остановил мой хозяин. – Быстро возвращайте силу Кали, и пусть она снимает заклятие с Лориэля. Нам домой пора. Служба ждет.
Боги переглянулись, но спорить с Рабиновичем не стали. Встав в круг около неподвижного Шакьямуни, они принялись что-то вполголоса напевать, сцепив руки и постепенно двигаясь по часовой стрелке. С каждой секундой пение становилось громче, а движение быстрее, пока наконец боги не стали носиться вокруг Шакьямуни с такой скоростью, что у меня зарябило в глазах. Я отвернулся, и тут все стихло, а затем послышался истошный крик:
– Не-ет!
– Что опять такое? – с угрозой в голосе спросил Рабинович застывших членов пантеона.
– Кали не может вернуть свою силу, – буркнул Брахма. – Ее способности мы назад отобрали, но Шакьямуни потратил слишком много ее энергии на разрушение мира, и теперь ей требуется время для восстановления сил. А до тех пор она ничего для вас сделать не может.
