— Пытки! — Аурел содрогнулся. Интимное общение с мадам Крецу он и сам иначе бы не назвал. Хотя…
— Не скажи, брат, когда-то она была очень даже ничего, — удивил его однажды за бутылкой красненького заместитель генерала Виорел Кац, поведав о пылкой юношеской любви к нежной и романтической Аннушке Зельц. Холодная неприязнь между ними возникла уже после ответного брака Виорела с ее бывшей лучшей подругой.
Виорел Кац, белобрысый невысокий крепыш, урожденный Володя Котов, не имел в своих жилах ни капли еврейской и молдавской крови. Сын русского офицера, прибывшего с семьей по распределению на службу в Молдавию после окончания рязанского военного училища, после безвременной кончины отца от честно заработанного беспробудной пьянкой цирроза печени, он оказался на распутье. Своевременный совет умудренной опытом мамаши заставил Володю обратить страстные взоры на Ближний Восток.
Удачная женитьба на прекрасной Софе, фамилию которой муж незамедлительно и без колебаний принял, снабдила бывшего Котова не только огромной толпой небесполезных родственников, но и немалым состоянием в различных валютах.
Легко сменив одиозное «Владимир» на благозвучное «Виорел», Кац, в честь рождения первенца, подарил начальнику МУГУ новый мерседес и, с помощью несложных манипуляций, заменил в графе национальность «рус» на «рум». С этого момента карьера его была обеспечена. Став заместителем генерала, Кац заслуженно возглавил отдел пропаганды. К Брому он относился по-приятельски и нередко, вовремя брошенным намеком, выручал в щекотливых ситуациях. Аурел готов был исключить Каца из списка подозреваемых, однако решил не спешить.
Генерал заставлял себя ждать, и начальники отделов толпились в приемной, не решаясь сесть в обтянутые красным бархатом кресла.
О вмонтированном в них оборудовании в управлении ходили мрачные слухи. Полученная недавно из ЦРУ в порядке гуманитарной помощи, снабженная так до конца и не расшифрованной инструкцией, аппаратура неоднократно использовалась безжалостными «ребятками» Мустяцы для аналитического тестирования лояльности сотрудников. «Несовместимость с инопланетной психологией» оставалась удобнейшим критерием отсева для сокращения кадров. Так сказать, отправки на покой.
Аурелу это не грозило. Его блестящая карьера вызывала дружную черную зависть коллег.
Совсем недавно Бром получил звание полковника, с присущей ему практической сметкой и ловкостью выручив генерала из неприятной истории со взятками, в которую тот влез по собственной глупости. Впрочем, старому хрычу все сходило с рук — у него были могущественные покровители.
Дверь, наконец, распахнулась, впустив озабоченное руководство. Первым важно шествовал Василиу, любезно кивая сотрудникам убеленной благородными сединами головой. За ним деловито семенил незаменимый заместитель, начальник отдела пропаганды Виорел Кац в сопровождении двух молодых телохранителей в модных кевларовых жилетах и с автоматами в руках.
— Все в сборе? — внимательно оглядев собравшихся, генерал проследовал в кабинет, приглашающе махнув синей папкой, зажатой в руке, дрожащей от болезни Паркинсона На обложке красивыми золотыми буквами была выбита надпись «МУГУ».
Сотрудники молча последовали за ним.
У огорченного недавней неудачей писателя прочитанная глава оставила чувство некоторой неудовлетворенности, незавершенности. В жизни главного героя не хватало чего-то важного. Главного. Того, чего всегда не хватает. Роковой женщины! Это еще не поздно было исправить…
Глава шестая
Женщины в его жизни
«Любимых и родных не выбирают»
Ольга Арефьева
— Эй, Винилин, ты еще жива? — убийца говорил хриплым шепотом. У него оставалось всего несколько минут, чтобы сообщить напарнице о неудаче. — Давай, отвечай быстрее, сейчас совещание начнется.
— Что случилось, говори! — будь в кабинете генерала свидетели, они немало удивились бы общению коллеги с висящей на стене картиной.
— Все пропало… — регуллианский агент не постеснялся выругаться при даме. — Объекту удалось смыться. И, кажется, он что-то подозревает.
— Не суетись, я приму меры, — голос красавицы оказался не глубоким сопрано, а змеиным шипением.
— Хорошо, а мне казалось… — убийца не договорил. — Впрочем, не мое дело, — панические нотки сменились обычным высокомерием. Однако, немного помедлив, агент неожиданно добавил: — Спасибо.
Времена безудержных романтиков ушли в прошлое вместе с далеким девятнадцатым веком. В унылую эпоху безверия и безопасного секса, становящегося с каждым днем все более опасным, порывы байронических страстей, таинственные красавицы, прекрасные призраки, портреты загадочных незнакомок и ожившие Галатеи могут вызвать скорее удивление и насмешку, чем понимание и сочувствие.
Тем не менее, романтики, наивно и страстно верящие в любовь, по-прежнему существуют. Особенно много их среди одиноких мужчин — представителей южных народов, в жилах которых кипит бурная, хотя и изрядно разбавленная вином кровь древних римских завоевателей.
Тщательно скрывая истинные чувства под маской разочарования и холодного цинизма, отчаявшись встретить воплощение мечты в реале, романтики до преклонных лет хранят верность недостижимым идеалам юности. И не боятся в поисках его обращаться к мистике и фантастике.
Такие люди пылкой страстью оживляют статуи, будят красавиц, спящих в зачарованных замках, и превращают лягушек в прекрасных принцесс, — в своих безудержных мечтах и фантазиях. В повседневной жизни наивные романтики обычно быстро становятся ярыми женоненавистниками. Так что, с каждым годом несостоявшихся принцев становится все меньше, но они по-прежнему есть. И каким бы странным не показалось это утверждение большинству хорошо знавших его людей, к безнадежным мечтателям относился и полковник МУГУ Аурел Бром.
Генеральский кабинет отталкивал и манил Аурела. Так было с самого первого раза, когда Аурела, двадцатидвухлетнего выпускника московского юрфака, вызвал на собеседование бывший генерал Васильев — старик был очень внимателен к национальным кадрам. Затем, с поспешным отбытием прежнего начальника в Магадан после небезызвестных событий, Аурел по-прежнему замирал на пороге, являясь к напыщенному и сентиментальному генералу Василиу.
Каждый раз, входя в приемную, Бром испытывал сладкое, щемящее чувство смятения, и совсем не потому, что мечтал о генеральской карьере. Портрет загадочной незнакомки, висевший на стене кабинета, имел странную власть над сердцем Аурела Брома.
Ледяной взгляд прекрасных голубых глаз, блеск длинных серебристых волос, гордая линия точеного носа и надменно вздернутые брови вызывали в холодной циничной душе полковника порывы безудержной страсти.
Прекрасная Мариоара — так Бром мысленно называл красавицу, которую обожал и видел в страстных снах. Мариоаре он посвящал внутренние монологи, с ней вел мысленные диалоги во время скучных совещаний. Девушка с портрета не отвечала, но порой Аурелу казалось, что еще чуть-чуть, и он услышит ее глубокий, низкий, хрипловатый голос.
— «Оставь надежду, всяк сюда входящий!»- буркнул полковник, наконец, вслед за сослуживцами переступив опасный порог.
Не то, чтобы он знал, откуда взялась известная цитата — Бром читал только детективы и фантастику. Просто этими словами любил щеголять его московский университетский преподаватель. Старик приветствовал так каждого студента, приходившего на экзамены и зачеты по философии права. Особой надежды профессор никому не оставлял. Обычно за приветствием следовал «простенький» вопрос, затем зачетка вылетала в коридор, а за ней следовал безутешный владелец. Философа дружно ненавидел каждый выпускной курс, но никакие жалобы не помогали. На младших курсах профессор читал истмат и диамат. Первокурсникам тоже доставалось. Всем учившимся у него студентам дед запомнился надолго. А его любимое выражение прочно вошло в факультетский лексикон.
— «Оставь надежду — так порой приветствовали друг друга при случайных встречах выпускники юрфака вместо вопросов о семье и делах, и с удовольствием слышали знакомый отзыв: — Всяк сюда входящий!»
Но и на старика можно было найти управу. Ни у самого Брома, ни у группы, где он был старостой, не возникало с философом никаких проблем. В течение всех пяти лет учебы к каждому празднику от имени товарищей запасливый Аурел дарил строгому, но не избалованному любовью и заботой профессору подарочную бутылочку молдавского коньяка с трогательной надписью на цветной открытке: «Любимому преподавателю».
— Вы меня совсем алкоголиком решили сделать! — шутил старик, принимая презенты со слезами на глазах. Все зачеты группа сдавала автоматом, а на экзаменах у них всегда были лучшие оценки. Бром умел заботиться о тех, за кого отвечал.
