Когда раздалось два вопля — разочарованный и восторженный — Герберт спрыгнул вниз, на ходу соображая, как же объяснить все это Альфреду, обеспокоенно следившему за ним снизу.
— Значит так, сюда нам дороги нет! — мрачно сказал он, увлекая друга в противоположную сторону.
— Почему?
— Альфред, давеча ты видел Сару, не так ли? И это не навело тебя на определенные мысли?
— Я подумал, что раз вы соотечественники, то не удивительно, что оба выбрали один и тот же отель. Ну там общность менталитета и все такое.
— А на груди у нее ты не заметил серебряный значок в форме головки чеснока?
— Нет, вообще-то, — юноша поджал губы, — у меня нет привычки рассматривать женскую грудь.
Чувствуя себя штрейкбрехером и вообще аморальной личностью, Герберт виновато опустил голову. Придется рубить с плеча.
— В этом отеле проходит конгресс ламиеологов. Более того, двое из них наглым образом вломились в нашу комнату…
— Как мы в ложу номер пять?
— Это совсем другое дело! — взорвался виконт, — Мы, по крайней мере, не захватывали ладан или чем там изгоняют привидений, а у этих господ с собой был целый арсенал! Не удивлюсь, что не обнаружив нас в гробу, они натерли крышку чесноком из чистого злорадства! В общем, назад нам путь заказан. Давай думать, где проведем день.
Альфред остановился.
— А Куколя ждать не будем? Что если он вернется, а там засада?
— Куколь им нужен, как моей прабабке серебряная табакерка, — скривился вампир, — Кроме того, он додумается сделать ноги, когда увидит, что кто-то взломал гроб. А завтра я его отыщу.
Юный вампир согласно кивнул и поплелся за виконтом, который все еще обиженно сопел.
— Хорошо, вот только где нам найти пристанище? Денег у нас немного, все остальное у Куколя осталось. Как по-твоему, Герберт, сейчас открыты какие-нибудь похоронные конторы?
— Похоронные конторы? Они тебе на что?
— А где еще мы купим гроб? — Альфред воззрился на друга с удивлением, — Мы ведь вампиры, мы в гробу должны спать.
Возможно, эта история развивалась бы иначе, если бы много тысячелетий назад первый упырь, спасаясь от рассветных лучей, спрятался не в саркофаге, а в сундуке. Или в ящике из-под угля. Или в очень большой коробке. Но поскольку он спрятался там, где спрятался, его поступок положил начало традиции, которую теперь блюли все консервативно настроенные вампиры. Альфред же был просто воплощением ретроградства.
— Ну и где же я достану гроб ночью в центре Парижа?! — простонал Герберт. Внезапно глаза друзей встретились. Обменявшись мыслями с Альфредом, виконт довольно потер руки.
— Думаешь, он не шутил, когда говорил, что спит в гробу? — спросил Альфред.
— Вряд ли. Призрак Оперы не похож на человека, чей любимый праздник — первое апреля. Кроме того, судя по акценту он француз, а они все немного сумасшедшие. Это из-за абсента, мне отец рассказывал.
— Но мы же потом вернем ему гроб?
— Даже красиво упакуем, — рассеяно ответил Герберт. Главное до него добраться. Но даже если они и не отыщут сей полезный предмет, провести день в подземельях гораздо приятней чем на улице. По крайней мере, есть гарантия, что вечером ты проснешься не кучкой пепла.
Пробраться в Оперу оказалось несложно — нужно было всего-нвсего влететь в открытое окно, а после отыскать зал. Всю дорогу Альфред жалобно пищал, что у него крылья вот-вот отвалятся. Оказавшись в ложе номер пять, он рухнул в кресло, в то время как виконт, с видом детектива, начал обследовать углы.
— Помнишь, как мы почувствовали сквозняк? — спросил он, — Следовательно, здесь есть панель, которая открывается… В стене или в колонне.
Постучав по колонне, он довольно ухмыльнулся, после чего опустился на одно колено и принялся обшаривать подножие, украшенное позолотой. Раздался скрип, а Герберт, приподнявшись, указал юному вампиру на низкое прямоугольное отверстие, открывшееся в колонне.
— После тебя, cheri.
— Но как ты догадался?
— О, сущие пустяки! Нужно лишь применить мерзкое слово на букву «л», которое так любит наш Профессор. Если Призрак действительно контролирует театр, то у него повсюду ходы-выходы. И не зря же он так прикипел именно к этой ложе! Не сомневаюсь, что отсюда открывается ход в подземелье.
Внутри колонны оказалась лестница, спускавшаяся вниз. Было темно, а мороз не просто пробирал до костей, но откладывался на них инеем. К счастью, эти обстоятельства вампирам не помеха. Они начали спускаться, погружаясь все глубже и глубже в чрево театра, и в конце концов очутились в узком коридорчике, терявшемся во тьме. Альфред замер и неуверенно покрутил головой.
— Гербертт, а тебе не страшно? Ну что здесь может быть западня?
Виконт фон Кролок развел руки по сторонам, трогая кончиками пальцев влажные стены.
— Вполне возможно. Но коридор слишком узкий, чтобы в нем поместились Большие Катящиеся Камни.
— ?!
В ответ на недоуменный взгляд Альфреда, виконт помахал рукой.
— Ты же видел моего двоюродного дядю Отто?
— Да.
— Среди смертных есть личности, которые каждый вечер перед сном пересчитывают столовое серебро. Так вот, Отто от них недалеко ушел. Представляешь, одно время он был одержим идеей, что я собираюсь украсть его пудру! Каких только ловушек не насовал в свои покои. И алебарды, которые падают стоит только открыть дверь, и стрелы, вылетающие из стен, и грабли по всему периметру, и Большие Катящиеся Камни…
Альфред нахмурился.
— Откуда тебе известны такие подробности?
Отвернувшись, виконт начал насвистывать мелодию из «Фауста.»
— Да так, пару раз комнатой ошибся. И вообще, это была пудра из Персии, тонкого помола, такой в наших краях не достанешь. А Отто пудрил ею парик! Нерациональное расходование ресурсов, если тебе угодно знать мое мнение.
— Ладно, — проворчал юный вампир, — давай лучше гроб искать. Мы тут не заблудимся?
— О нет! — Герберт закрыл глаза, концентрируясь. — Мы пойдем прямиком к его апартаментам.
Главное сосредоточиться. Немертвые чувствуют сильные эмоции, а эмоции Призрака Оперы были сильнее некуда. И виконт фон Кролок вцепился в этот клубок чувств с энтузиазмом кошки, распутывая нить за нитью, выясняя, куда они ведут. Вампир уловил ярость — Призрак Оперы был здорово рассержен. К этой доминирующей ноте примешивалось что-то еще… страх… неуверенность… и… ну конечно…
Виконт опустил голову и улыбка тронула его тонкие губы. А почему бы нет? Ведь весна на дворе.
* * *
Приоткрыв дверь, билетерша Жири заглянула в ложу номер пять, откуда доносились приглушенные голоса. Ох, если туда снова забрались любители острых ощущений…! Но ложа была пуста. Женщина благодарно вздохнула — не придется спускать кого-нибудь с лестницы, а то денек и так выдался утомительным.
— Ма? А, вот ты где, — донесся голос Мег, и балерина заглянула через ее спину в ложу номер пять. Мадам Жири хлопнула дверью, чуть не отдавив чей-то любопытный нос.
— Какой сегодня улов?
— Богатый — парочка пудрениц, записная книжка, малахитовая запонка и портсигар, серебряный, судя по всему, — женщина повертела в руках найденные сокровища. — Удивительно, какая забывчивая публика пошла. Нужно найти контролера и сдать ему все это, а то ведь он тот веер будет до Второго Пришествия припоминать. Кстати, тебя-то где так долго носило?
Девушка нахохлилась.
— Да уж, пока дошкандыбаешь сюда на отломанном каблуке…
— Поогрызайся, — мадам Жири миролюбиво погладила дочку по всклокоченным волосам, — и клянусь, я не стану печь тебе бриоши…
— Нужны они мне! — маленькая балерина вздернула подбородок. — Нам в кордебалете вообще запрещено мучное.
Уперев руки в бока, билетерша критически обозрела тоненькую фигуру дочери.
— Тебе можно, — вынесла она вердикт, — ты тощая, как доска для стирки, ребра во все стороны торчат. Вот в мое время были танцовщицы — это да! Раз в месяц приходилось пол на сцене перестилать, потому что доски трескались от их па.
— Ма, да ну их, былые дни, давай лучше о насущном поговорим! А если конкретней, то о моих ботинках! Они скоро совсем развалятся, не в балетках же мне по улице бегать.
— Сходи в лавку к старьевщику, — пожала плечами мадам Жири.
— Нет, туда я не пойду! Я и так одета хуже остальных девушек, — всхлипнула Мег, — кроме того, на днях я увидела новые ботинки, со шнуровкой, всего за 30 франков.
Ее матушка лишь головой покачала.
— Мег, к чему затевать этот разговор? Ты прекрасно знаешь, что таких денег у меня сейчас нет. Когда эти остолопы выставили меня из Оперы, мы вообще сидели без денег. Дай Бог, с рентой бы в этом месяце расплатиться.
Балерина опустила голову. Вращаясь в театральных кругах уже не первый год, она знала, как можно раздобыть 30 франков — да и поболее — в кратчайший срок, но следовать этим способам ей совсем не хотелось.
