— Ну, положим, не день-деньской, — перечит скоморох нахальный, — раньше обеда тебя, батюшка, не всякий раз добудишься, а опосля оного тем паче, так со стулом в опочивальню и заносят. И касательно ночей сомнение великое — сказывал постельничий, будто твое величество нынче во сне хихикать изволило и Федору каку-то поминать…
— Ты, дурень, на меня свой колпак не примеряй — не от хорошей жизни я по застольям здоровье трачу, то и не застолья вовсе, а приемы фицинальные, на коих с купцами чужедальними дела торговые ведутся, а у послов заморских тайны секретные выведываются! Вишь, как я ослаб — по ночам от устали нервной хихикаю, матушку покойную зову…
— Так ее же вроде как Всеславой звали? — Дивится скоморох.
— То-то и оно, до того я, болезный, заработался — забыл, как маменьку родную величали, земля ей пухом!
— А кто давеча купцу кусманскому державу продал и послу копыльскому про огонь самородный рассказал?
— Для хорошего дела ни державы, ни скипетра не жалко, у меня для такого случая запасные выкованы, а про огонь пущай знают, небось остерегутся воевать, а там, глядишь, волхвы его и в самом деле измыслят… Дураком ты, Митька, родился — дураком и помрешь; с малолетства около царя отираешься, а деяний его мудрых по сю пору не разумеешь, с размахом мыслить не привычен.
Позвенел скоморох бубенцами:
— Куда уж мне, царь-батюшка, на тебя одна надежда! Пропали бы мы без тебя, как рудые мыши, только царским умом да третьей по счету державой и спасаемся…
Постучал я скипетром скомороху на устрашение, брови сдвинул:
— Говори, да не завирайся, в лести тоже меру знать надобно — подмазать подмазывай, чтобы не скрипело, а сверху донизу пачкать не моги. Проси волхва, дармоед, пущай тащит свои бумажонки, подмахну…
Волхв будто того и ждал, без зова явился, ногой дверь распахнул. За бумагами и не видать его, выше головы на руки скрещенные свитков всяческих наложил, идет-шатается, дабы кипе ненадежной урону не нанести. До стола так-сяк доковылял, хотел бумаги на краю пристроить половчей, да не вышло — градом на пол посыпались.
Осерчал я не на шутку:
— Ты что, башка ведовская, с глузда съехал — царя работой непосильной обременять?! Что, писцов недочет али печати с подписями моими собственноручными прохудились?
Волхв под столом на карачках ползает, бумаги оброненные подбирает да под мышку себе складывает:
— Не видал ты, государь, всего объема поступившей корреспонденции…
— Ты, — одергиваю, — словами мудреными от царя не отбрехивайся, чай, не посол чужеземный перед тобой сидит, коему ум за разум завести надобно. Уж на что думский дьяк речи твои разбирать да вслед записывать горазд, и тот опростоволосился: заместо «политика импортизации» — «поди-ка ты в…» услыхал, а я подписал не читаючи, так грамотка к царю заморскому и ушла, теперь вот сижу да маюсь — а ну как войной пойдет за речи срамословные?
Усмехнулся волхв в бороду, порылся в бумагах, показывает:
— Небось не пошел, совсем даже наоборот — уважением проникся, к себе в гости для дальнейших переговоров зазывает, так и пишет: «приезжай, противный, потешимся».
А духами от грамотки разит — я аж расчихался. Слезы проступившие утер, вслух размышляю:
— Негоже нам царю заморскому отказывать, да еще теми словами, что в первую минуту подумались. Лучше отпиши ему, что, мол, тронут, прям прослезился, да недосуг мне, весь в трудах и заботах… а не сумеешь отговориться — сам к нему послом поедешь!
Волхв запашистую грамотку скоренько в сторонку отложил, новую мне подсовывает.
— Вот, жалоба от боярина Бабкина поступила — дескать, выходят по ночам из подведомственного ему водоема типа «пруд рыбхозный» тридцать три богатыря, шляются по территории, сквернословят, буянят и в непомерных количествах истребляют копченую рыбу, что для отправки во дворец готовилась; пиво же у них свое, и до того пакостное, что сам Бабкин ныне в лежку лежит, а за него свояк подписуется. Просят прекратить сие безобразие. Какую резолюцию наложить изволите?
— Богатырей изловить и усовестить, пиво конфисковать, а с Бабкина за рыбу взыскать в двойном размере, дабы неповадно было сказки всяческие выдумывать, от казенных растрат отговариваясь!
#
Про масленницу:)))
Степень раскаяния: субботнее расслабленное
Tags: байки
В пятницу утром, без особой охоты заявившись на работу, я обнаружила посреди лабораторного стола тарелку с агромадной кипой блинов и сияющую Катьку. То есть Катька стояла возле стола, но с таким видом, что авторство и собственность не подвергалось сомнению.
— Вот! — торжественно сказала она. — Будем отмечать масленницу!
За окном шел снег и вообще кончался февраль, так что я несколько усомнилась в Катькином психическом здоровье, на что она безапелляционно заявила, что на настоящую масленницу у нее может и не быть такого хорошего масленичного настроения, а если я не верю, что масленница уже наступила, то пусть валю отсюда без блинов.
Естественно, я тут же согласилась, что в этом году весна началась на неделю раньше, и мы начали вдохновенно ваять закусь, то есть резать яйца, сыр, зелень и разминать вилкой шпроты, дабы нафаршировать блины этой адской смесью.
Прослышав о внеплановой масленнице, завлабой пожертвовала половинку хлеба, кусок сала, лежащий в морозилке рядом с ядовитыми реактивами (в морозилке — чтобы не испарялись, но сало все равно подозрительно попахивало хлористым железом и нафтолом) и полбанки завалявшегося в холодильнике лечо. Пока мы с Катькой самоотверженно вертели блины и намазывали бутерброды, в лабу начали подтягиваться остальные сотрудники. Наташа с Таней честно спросили, чем нам помочь, а услышав, что ничем, сели пить чай, воруя у нас блины и пожирая их с вареньем, издевательски при этом хихикая. Затем появился известный халявщик Лёха (потом расскажу). Лёха нарезал три круга вокруг стола, спер блин и смылся, игнорируя наши возмущенные вопли. Потом пришел Володя, тоже халявщик, но более культурный. Он застенчиво попросил оставшиеся от хлеба горбушки и сьел их, макая в масло из-под шпротю.
— Все, — мрачно сказала я Катьке. — Мне надоело!!! Давай сделаем им неприятный сюрприз — блин с супер-начинкой.
— С цианистым калием? — оживилась Катька, и тут наши взгляды одновременно упали на открывашку с деревянной ручкой, как нельзя более подходящую для начинки…
Блинок вышел на загляденье — самый толстый, поджаристый и, разумеется, рассчитанный на самого жадного коллегу. Мы рядком уложили блины на протвень и запихнули их в сухожаровой шкаф для запекания, а сами, усевшись возле компа, с блаженными ухмылками наблюдали, как Наташа с Таней моют грязную посуду.
Спустя полчаса блины были запечены и извлечены, коллеги созваны на масленницу и обобраны по 500 рэ (0,25 у.е.), чай разлит, а мы перемигивались с заговорщическим видом матерых отравителей.
И тут в лабу завалил директор.
— О! — радостно сказал он. — У вас какой-то праздник?
— Это масленница! — услужливо подсказал Лёха, успевший наложить на тарелку двойную порцию блинов и бутербродов.
Директор офигел, но, как человек культурный, не подал виду.
— Угощайтесь! — широким жестом пригласила Катька и директор покорно взял кем-то всунутую ему в руки тарелку.
Поскольку шутить и чавкать при директоре было неприлично, все жутко смущались и масленница началась в лучших традициях поминок, то есть скорбном молчании… и в наступившей тишине стало слышно, как скрежещут об открывашку алчные директорские зубы. Не сумев разгрызть странный предмет, директор удивленно извлек его из блина, покрутил перед глазами, фигея все больше, потом уставился на не менее ошалевших сотрудников.
— Ой, — тонким голосом сказала Катька. — Наверное, она СЛУЧАЙНО В НАЧИНКУ УПАЛА!
— Угу, — поддакнула я. — А мы НЕ ЗАМЕТИЛИ!
И вот тут-то началась настоящая МАСЛЕННИЦА — с диким весельем и безудержным роготом!!!!
А блинки вкуснющие оказались…
#
Про собак, собашников и великих писателей:)))
Нет, мне положительно понравилось быть великой писательницей!:)))
В смысле, харчеваться на халяву, будучи приглашенной к знакомым и в качестве подарка всучивая им свою книжку с автографом:))) Таким образом я уже нахально объела сестру мужа, guralyuk, и вот сегодня завалилась в гости к старой знакомой мужа, Люде, которая ЖУТКО напоминает мне обожаемую мною helma:)) Пожалуй, из-за этого я даже излишне нагловато себя вела, хотя видела ее второй раз в жизни (безумно, жутко, ужасно извиняюсь!!!). Но! У Люды ШЕСТЬ СОБАК и двое почти взрослых детей в трехкомнатной квартире!!! И все эти два часа я судорожно пыталась не обозвать ее Хельмой!:))))
Итак, великая писательница наглой ногой распахнула дверь в чужую квартиру, и…
