Талли посмотрел на князя с таким презрением, словно бросил ему в лицо перчатку.
— Вы предлагаете, чтобы воин положил свою жизнь за Отечество, но вам это не стоило бы и двух шиллингов. Вы предлагаете напасть на безоружное консульство Соединенных Штатов и представить это нападением на целую страну. Вам кажется, что армия Фенвика равноценна толпе студентов, выступающих с протестом против увольнения любимого профессора? Мы объявили войну, потому что была задета наша честь, и мы должны с честью вести эту войну на земле врага!
— А может быть, — предложил мистер Бентер, — набрать денег и отправить нашу армию туристским классом на лайнере?
— И пройти через пограничный контроль и таможню в полном вооружении? — усмехнулся Талли. — Похоже, вы думаете, что Соединенные Штаты настолько великодушны, что выдадут нам визу для легального въезда в страну, с которой мы собираемся начать войну?
— Я только пытался помочь, — покорно сказал мистер Бентер, которому очень не хотелось тратить много денег. — Если у вас есть свои разумные предложения, я всегда готов их поддержать.
— Есть только одна возможность попасть в Америку, — сказал Талли. — Мы должны нанять корабль, небольшое торговое судно. Конечно, мы должны плыть под флагом Великого Фенвика, и капитан должен беспрекословно мне повиноваться.
— И вы знаете такого капитана? — спросила Глориана.
— Да, — ответил Талли. — Это капитан корабля «Стремление», который ходит из Марселя в Новую Шотландию. Я на нем плавал матросом. Корабль вполне пригоден для наших целей, и, думаю, цена будет разумной.
Поскольку никаких других предложений не поступило, постановили нанять «Стремление». А деньги решили собрать, назначив специальный налог в один пенни с каждого выпитого в герцогстве стакана вина. В связи с популярностью идеи войны, в последующие две недели потребление вина в герцогстве возросло до небывалых прежде размеров.
Наконец наступило утро, когда армия должна была отправиться на войну.
Войско выстроилось во дворе замка. Впереди стоял Талли в кольчуге, сверкающей в лучах утреннего солнца. У его бедра висел широкий меч, а в руках он держал жезл, на котором трепетало знамя с двуглавым орлом Великого Фенвика. Позади Талли выстроились три воина в латах, с мечами. На этот раз было решено обойтись без громоздких пик.
А дальше стояли пять рядов по четыре лучника в каждом. На лучниках были легкие кольчуги поверх кожаных курток и штаны из буйволовой кожи. Их луки висели за спинами, маленькие круглые щиты — на крепких обнаженных руках, а колчаны щетинились стрелами.
Глориана осмотрела свое войско и сказала воинам, что не стоит бояться неравенства сил. Ведь в истории Фенвика известен случай, когда на одного воина, защищавшего герцогство, приходилось сто врагов.
— Вы будете сражаться не в одиночестве, — сказала она. — Рядом с вами будут духи ваших великих предков. Если вы и погибнете, то окажетесь среди храбрецов, сражавшихся за честь нашей родины. Если же вы останетесь живы, то будете предметом зависти ваших друзей. В сражении вам придется нелегко, но вы должны всегда помнить, что воюете ради блага вашей страны.
Кончив речь, Глориана глянула на Талли, он отсалютовал ей мечом, и она снова удивилась его необычайному сходству с сэром Роджером Фенвиком. На секунду Глориане показалось, что солнце ярко осветило самого мужественного из всех мужчин.
Забили барабаны, запели трубы, и войско двинулось со двора замка вниз по холму через мост по направлению к границе герцогства. Вдоль дороги выстроились дети, старики и молодые женщины. Кто-то хлопал в ладоши, кто-то плакал, кто-то пел старинные военные песни. Все выкрикивали громкие приветствия и чувствовали необыкновенный подъем.
Перейдя границу, маленькая армия переоделась в обычную одежду и села на автобус, а жители вернулись в герцогство и разошлись по домам.
5
Президент Соединенных Штатов тяжело опустился в кресло в Овальном кабинете Белого дома и пригладил чуть взлохмаченные волосы. Было девять часов утра, а он уже устал. У президента болела голова, но он не хотел обращаться к врачу, потому что за этим последовало бы бесконечное медицинское обследование.
Ему всего-то и нужно было пару таблеток аспирина да поспать часа два-три. Этой ночью он не выспался, потому что в два часа ночи его разбудил телефонный звонок доктора Кокнитца.
— Господин президент, моя работа успешно завершена.
И после этого заявления президент не смог заснуть, а только дремал, видя странные сны.
Президент позвонил секретарю и сказал:
— Немедленно соединитесь с министром обороны и сенатором Гриффином из Комиссии по атомной энергии и попросите их зайти ко мне как можно скорее, но так, чтобы об этом никто не знал. Еще я хочу видеть доктора Кокнитца.
Министр обороны и сенатор Гриффин появились через десять минут. Президент бодро сказал:
— Доброе утро! — И указал им на кресла, стоящие по обеим сторонам его стола. — Хочу кое-что вам сообщить, — сказал он с улыбкой. И, заметив напряженный взгляд сенатора, добавил: — Ничего политического, Гриф.
Сенатор, похоже, успокоился. Он был маленьким, беловолосым, краснолицым мужчиной, коренастым, как бульдог. Сенатор всегда носил серые фланелевые костюмы, украшенные маленьким бутончиком красной розы на лацкане пиджака. Казалось, что он готов в тот же момент взорваться, протестуя против какой-нибудь несправедливости, но в действительности это был кроткий уравновешенный человек, чей холерический образ очень помогал в работе.
Министр обороны больше всего походил на мышь. К тому же у него была странная привычка прикладывать три пальца к нижней губе, словно он не хотел сказать что-то обидное для собеседника. Он очень хорошо руководил министерством, хотя в Вашингтоне ходили упорные слухи о том, что он смертельно боится своей жены. Во всяком случае, только этим можно было объяснить тот факт, что он уходил из офиса ровно в 5.30 каждый день, что бы там ни происходило.
Наконец прибыл доктор Кокнитц. На нем, как обычно, был серый пуловер и брюки, когда-то темно-серые, а ныне почти зеленые от старости. Помимо серых брюк на докторе красовался спортивный пиджак, сшитый по его собственному дизайну, без воротника и лацканов, но зато с невероятным количеством карманов, где лежали бумага, карандаши, трубка, кисет с табаком и вчерашний сэндвич.
У Кокнитца было бледное острое лицо, увенчанное шапкой черных волос. За толстыми стеклами очков таращились очень выпуклые глаза, отчего он казался похожим на какое-то подводное существо, с удивлением выглядывающее из своей стихии.
— Доброе утро, господин президент, — сказал он. — Джентльмены, доброе утро.
В его блестящем английском слышался легкий оттенок чего-то иностранного. Это был не акцент, а просто легкий намек на то, что человек родился не в Америке.
Все молчали. Часы пробили четверть часа. С террасы донеслось щебетание голубых соек.
— Господин президент, вы когда-нибудь кормите птиц? — спросил доктор Кокнитц. — Всего несколько крошек, и они будут совершенно счастливы.
— Мы покормим птиц позже, — президент улыбнулся. — Я пригласил министра обороны и сенатора Гриффина. Вы их, конечно, знаете. Я хочу, чтобы они услышали сообщение о ваших достижениях именно от вас. Разумеется, не стоит напоминать, что все сказанное здесь должно сохраниться в тайне.
— Ах да, мои достижения, — сказал доктор Кокнитц. — Мне очень помогла эта счетная машинка, которую я позаимствовал в министерстве морского флота. Без нее я провозился бы два года, а так — успел за месяц. Но вот все благополучно завершено.
Он вытащил из кармана трубку и сунул ее в рот, потом вынул кисет, и все подумали, что он собирается закурить. Но Кокнитц, засунув в кисет два пальца, выудил оттуда металлический цилиндрик размером с катушку для ниток. Доктор положил цилиндрик на стол, и он, облепленный табачными крошками, покатился прямо к президенту.
Президент повертел загадочный предмет в руках и вопросительно глянул на Кокнитца.
