— Алён, это ты? — раздался в трубке насторожённый голос, заставивший меня тотчас же проснуться и усесться на кровати. — Это… Телар.
«Йес! Йес! Йес! — заголосил от счастья внутренний голос, едва не выпрыгивая из меня наружу от восторга. — Глянь, нет, ты только глянь — номер определился!!!»
Прилагая неимоверные усилия, чтобы сдержать радостную дрожь в голосе, я не придумала ничего лучшего, чем спросить:
— Что случилось?
— Э–э–э… — казалось, мой вопрос застал его врасплох. Он промычал ещё что–то невразумительное, шумно вдохнул, выдохнул и наконец с улыбкой — я это чувствовала — смущённо произнёс: — Ты не спросила номер моего телефона, вот я и подумал… в общем, решил проверить, тот ли номер ты мне дала.
— Тот? — нежно улыбнулась я в ответ.
— А-га, — протянул довольный голос. — Э–э–э… спокойной ночи.
— И тебе тоже, пока, — ласково промурлыкала я в ответ и закончила разговор. Йес. Я закончила разговор первой.
Ощущая на душе не передаваемую словами лёгкость и прилив жизненной энергии, напрочь разогнавшие остатки сна, я ещё долго потом лежала с открытыми глазами, повторяя вновь и вновь каждое слово нашего короткого телефонного разговора и осмысливая услышанное. Надо же, я переживала, что он не позвонит, а он переживал, что я могла обмануть его с номером… Просто анекдот какой–то… Он волновался и перезвонил, чтобы проверить, значит, Телар действительно ко мне неравнодушен, и, значит, он на самом деле не собирался меня кидать. Как здорово, что я сдержалась и не заорала радостно в трубку, как безмерно счастлива слышать его голос, поскольку предполагала, что Телар больше никогда не объявится, и что теперь у меня есть его номер, поэтому он от меня никуда не денется и так просто не отделается. Вот. Всё это промелькнуло у меня в голове, а запросто могло бы выплеснуться в словах. Но я сдержалась и сумела соблюсти приличия. Умница.
Вернувшись к приятным размышлениям о том, где, как, когда и каким тиражом сохраню желанный номер, я незаметно для себя уснула…
ДЕНЬ ПЯТЫЙ. Таинственный водоворот
…Близился полдень, и клёв практически прекратился. Изнывая от жары и скуки, мы лежали в лодке и рассказывали анекдоты, постепенно засыпая.
— Матвейка, а почему ты всё молчишь да молчишь и про свои ночные похождения не рассказываешь? — вдруг встрепенулась я и, словно хитрая лиса к волку, начала подкатывать к Матвею. — Во сколько вернулся–то?
Матвей как–то сразу сник, всем своим видом давая понять, что этот разговор ему крайне неприятен. Ха, неужели облом? Кто посмел отказать нашему красавчику?
Иван переводил хитрый, нетерпеливый взгляд с друга на меня и обратно; его распирало от желания поделиться со мной информацией, но он тактично предоставлял это право Матвею. Матвей угрюмо взглянул на Ивана и, придя к правильным выводам, решил рассказать сам — всё равно ведь сдаст.
— В три часа я пришёл, — без особого энтузиазма в голосе сказал Матвей, рассматривая свои ладони, по непонятной причине вдруг ставшие объектом пристального внимания с его стороны. — А встречался я с Хоридой.
Мои брови поползли вверх от удивления: вот это да, вот это молодец, снял–таки королеву красоты! Только почему его голос прозвучал так безрадостно? Он же мечтал с ней пофлиртовать, и его мечта осуществилась. Наверное, бедолага рассчитывал на нечто большее, но получил от ворот поворот, потому и расстроился, потому и не хочет распространяться о своём поражении. Нужно его поддержать, объяснить женскую логику — я же сама женщина и также регулярно динамлю мужчин — это они так выражаются, но лично я так не считаю.
— Матвей, не расстраивайся, — сочувственно сказала я, пересаживаясь к нему поближе, и начала ласково поглаживать его по спине. — Но для восстановления гормонального баланса тебе нужно было познакомиться с кем–нибудь попроще. Не мог же ты искренне полагать, что такая красотка прыгнет к тебе в постель в первый же вечер знакомства? — мой вопрос прозвучал риторически.
Откровенно веселящийся Иван едва сдерживался от хохота, закрывая рот руками. Матвей отстранился от моей руки и испуганно на меня зыркнул:
— Да в том–то и дело, что прыгнула, да ещё как.
Я переводила ничего не понимающий взгляд с Ивана на Матвея и обратно, неприлично открыв рот. Ой… мама дорогая… я поняла… Меня прошиб холодный пот, а зубы непроизвольно щёлкнули, едва не прищемив язык, когда страшная догадка замаячила на горизонте сознания.
— Матвейка, милый, только не говори, что ты не предохранялся и… и… и подцепил какую–то заразу… — проникнувшись ужасом его положения, выдавила из себя я и, прикрыв рот ладонью, посмотрела на него, как на прокажённого.
Иван стучал ногами по дну лодки, кусал ладони рук и издавал звуки, подобные поросячьему визгу, изо всех сил сдавливая рот руками, чтобы не расхохотаться. Странный он, что в этом смешного? Хм, может, поэтому он и пытается сдержаться.
— Алён, ты что, совсем с ума сошла? — вдруг вспыхнул Матвей. — Конечно же предохранялся! Дело не в этом!
— Тогда скажи, наконец, в чём твоя проблема, — у меня гадальные ромашки заканчиваются! — начала злиться я.
— Да отнептунила она его, отнептунила! — загоготал Иван, приподнявшийся было за бутылкой с водой и снова грохнувшийся на дно лодки, давая волю прорвавшимся эмоциям.
— То есть… как это? — опять не поняла я.
— А вот так это, — нехотя пробурчал Матвей. — Я чувствовал себя резиновой женщиной из секс–шопа.
— Рассказывай, что случилось, — приказным тоном сказала я и замерла в ожидании.
Матвей скривился и какое–то время раздумывал, рассказывать о своих похождениях или нет, но, вероятно почувствовав, что я не собираюсь над ним надсмехаться, а искренне хочу помочь, или опасаясь, что Иван всё едино проболтается, неторопливо начал:
— Когда вы с Теларом ушли, я решил, что и мне пора сваливать. Не успел я выбраться из толпы танцующих, выискивая глазами массажистку, как почувствовал чью–то руку на своей руке. Каково же было моё изумление, когда я увидел рядом с собой Хориду. Она улыбнулась и потащила меня за руку, но не к выходу, а к противоположному концу поля, тупиковому. О» кей, подумал я, наверное, хочет, чтобы я купил ей что–то в ларьке. Деньги у меня с собой были, так что переживать не о чем было.
Иду я за ней, а сам в уме тактику соблазна разрабатываю — женщины ведь все разные, и для каждой своя приманка нужна. Честно говоря, не рассчитывал я особо на то, что удастся её завалить, — уж слишком серьёзный объект для обработки, а времени мало, но попытаться, безусловно, хотел. А Хорида топает себе и топает, тащит меня за руку, не останавливаясь, прошла мимо ларьков, гляжу, а мы уже с поля на какую–то едва заметную тропинку сходим. Идём по тропинке, а там травища по пояс и кусты кругом, но я молчу, и она молчит. Вот это да, думаю, неужели подфартило? А зачем ещё ей в кусты меня тащить? Шлёпаю я за ней, разглядываю её соблазнительные формы и потихоньку начинаю возбуждаться в предвкушении. Фантазирую себе, как мы присядем где–нибудь под деревом и начну я ей про звёзды петь, да про луну, да про то, что её красота не сравнится с ними; представляю себе, как она от моих слов начинает таять, и вот мы уже целуемся и… ну и так далее. Прошли мы метров сто и вышли на небольшую полянку под раскидистым дубом.
— В Астрахани дубы есть? — моментально отреагировала я.
Хм… ни одного не видела.
— Ага… есть… всего один — и тот Матвей, — сквозь слёзы смеха выдавил из себя Иван и шлёпнул себе на лицо спасательный жилет, пытаясь заглушить новый взрыв хохота.
— Вано, если ты сейчас же не закроешь свою пасть, я тебе помогу, — прорычал Матвей и сжал ладони в кулаки с такой силой, что на его бицепсах проступили вены.
Продолжая поскуливать под спасательным жилетом, Иван поднял вверх руки, показывая, что сдаётся.
— Так вот, — продолжал Матвей. — Подтащила она меня к этому дубу и говорит, мол, раздевайся, и начинает быстро снимать с себя одежду. У меня аж челюсть до колен отвисла, э–э–э… да и не только она.
— Почему? — искренне удивилась я. — Разве ты не этого от неё хотел?
— Так–то оно так, — сокрушённо ответил Матвей, глядя себе под ноги, — но только не так. Я же не робот, мне эмоциональный настрой необходим, романтика, если хочешь… Всё должно произойти постепенно, после артобстрела, и я должен чувствовать себя победителем, а не побеждённым. В общем, разделась она быстрее меня, потом помогла мне, причём проделала всё это как–то машинально, без чувства. Я не ощущал с её стороны никакого желания, как будто она выполняла свою работу. В буквальном смысле слова уложила она меня на траву, ни слова не говоря, потом привела меня в боевую готовность — до сих пор не понимаю, как ей это удалось, я думал, что ничего не выйдет, а потом сама всё за меня сделала. В общем, Вано правильно сказал: отнептунила она меня по полной программе. Такого секса у меня никогда в жизни не было — и, не дай бог, повторится когда–нибудь. Я почувствовал себя халявной проституткой.
