Рон Хаббард - План вторжения

Я был прав, — сказал водитель. — Кто-то следил за нами!

Ты лучше встань и погляди, что там делается, — приказал я. Он прополз немного вперед. Какой-то камень выскользнул у него из-под ноги и, катясь с обрыва, вызвал небольшую лавину. Увы, этот звук послужил сигналом. И на нас тут же обрушилась самая настоящая лавина огня. Большинство зарядов попало в верхние камни предохраняющей нас маленькой гряды. Грохот от разрывов стоял ужасный! Кто бы ни вел огонь, но он пользовался не иначе как фенганом! Оружие это дает плотный электрический огонь с радиусом рассеивания в сорок пять градусов. Да, это вам не охотничье ружье. И это — не оружие егерей. Это исключительно боевое оружие. О боги, да кто же на нас так взъелся? Неужто Армия?

— А может, они просто ошиблись, — сказал водитель. И прежде чем я успел остановить его, крикнул: — Эй! Ребята! Да это же мы!

Ответом ему была новая очередь из фенгана! На этот раз вы стрелы разбили верхушку нашей ненадежной каменной защиты. В воздухе метались осколки, капли расплавленного камня летели во все стороны, и все это сыпалось на нас. Но враг, кем бы он ни был, сделал ошибку. Огонь фенгана осветил местность, и это позволило мне сориентироваться.

Мы лежали без движения на самой звериной тропе. Примерно в десяти футах слева от нас был вход в пещеру. В трех тысячах футах под нами струилась невидимая сейчас река. Там стояла уже самая настоящая ночь.

— Это грабители! — сказал водитель. Да, совершенно верно — в этих горах довольно часто случались ограбления. Но неправильно было бы утверждать, что он так уж многому научился, когда сотрудничал с контрабандистами.

Трррах!

Те, кто затаился по ту сторону гряды, вели огонь, ориентируясь на его голос. Но к таким ситуациям я подготовлен отлично.

Ты можешь закричать затухающим голосом? — шепотом спросил я у водителя.

Нет, — ответил тот.

Ну ладно, постарайся подражать моему крику. Я сейчас за кричу и сразу же брошусь ко входу в пещеру, а как только я туда попаду, бросайся за мной. И, не забудь повторить мой крик. Понял?

Не знаю! — шепотом ответил он. Вот идиот. Ведь все это записано черным по белому в наставлениях.

— Уходите! — крикнул я в темноту. Тррррах!

И тут я издал затухающий вопль. Если кричишь в точном соответствии с наставлением, то звучит это так, будто объект, издающий вопль, быстро удаляется в пространстве, и поэтому звук затухает. Те, кто услышал мой крик, должны считать, что им удалось сбить объект, то есть меня, в пропасть.

И я, пригнувшись, побежал к пещере.

Водитель под давлением обстоятельств, а возможно, и потому, что он давно готов был заорать во все горло, воспроизвел мой крик в меру своих скромных возможностей. Но он умудрился все испортить тем, что выругался вслух, на бегу здорово ударившись коленом о камень. Мы притаились в темной пещере. Прошло несколько минут, и луч света забегал по камням в том самом месте, где проходила звериная тропа и где совсем недавно прятались мы. Мы еще глубже забились в пещеру.

Свет погас.

После этого уже совсем непонятно, по каким причинам раздалось еще два выстрела из оружия меньшего калибра. До нас донеслось потрескивание разгорающегося огня. Наконец вдалеке послышался шум стартера, звук переключающихся скоростей, после чего взревел мотор взлетающей машины. Шум мотора начал быстро удаляться и наконец затих.

Я испытал прилив мужества и тут же приказал водителю пойти и поглядеть, как там дела.

— О боги! — донеслось до меня его восклицание.

Он стоял наверху, и никто в него не стрелял. Поэтому я тоже вылез из пещеры и поднялся наверх.

— Теперь мы с вами прочно засели в этих горах! — сказал водитель.

Наш аэромобиль догорал.

Отлично, — вырвалось у меня.

Но мы ведь не сможем отсюда выбраться! Воздух в горах Блайк даже на перевалах слишком разрежен для человека.

Тут мне совершенно неожиданно припомнилось имя моего водителя. Я, правда, до этого никогда его по имени не называл. Но, похоже, теперь такое время пришло.

— Ске, — сказал я, — а ты никогда не задумывался о прелестях жизни на лоне природы, среди лесов и кустарников, меж могучих деревьев и журчащих веселых ручьев? Жить за счет дикой природы. Жить, не ведая ни забот, ни тревог, ни спешки.

Однако моя патетическая речь не затронула его чувств. Ругаясь почем зря, он помчался к горящей машине и принялся пригоршнями швырять песок в огонь. Я не стал помогать ему. Горели и мотор и кузов. Тот, кто расправился с аэромобйлем, знал свое дело — одним выстрелом он разбил преобразователь энергии, а вторым поджег бак с горючим. Эту машину теперь не наладить никакими силами.

Я напевал про себя какую-то веселенькую мелодию. Потом отыскал в кустах свое охотничье ружье. Мне удалось также найти ягдташ и запас патронов. Из багажника горящей машины я сумел вытащить немного обгорелого печенья, а изпод сиденья водителя — тоже довольно обгорелые, но не испорченные баллончики с шипучкой. Занимаясь всем этим, я вдруг обнаружил, что крышка ящика для инструментов открыта, а сам ящик опустел.

Усевшись прямо на землю, я расхохотался. Я смеялся и смеялся. Смеялся я впервые за очень долгое время. Водитель, которому почти удалось погасить огонь в моторе, с испугом уставился на меня. Ну что ж, у него могло создаться впечатление, что у меня приступ истерики.

Что это вас так развеселило? — сердито спросил он.

Деньги! — выкрикнул я, давясь от хохота. — Деньги исчезли! — И я снова залился веселым безудержным смехом. — Они выслеживали нас с целью ограбления. Выключив мотор, они тихо спланировали на эту площадку. Они подкрадывались к нам из засады. А потом они решили, что укокошили нас там. И…

Это было настолько здорово, что приступы хохота мешали мне говорить. Водитель поднялся и ухватил меня за плечи, желая то ли успокоить, то ли встряхнуть — я и сам толком не разобрал. Но я не возражал. Мне было так весело, что я не мог даже разозлиться. Наконец я насмеялся досыта и смог заговорить снова:

— И все эти старания они затратили на то, чтобы украсть фальшивые деньги! Да если они попробуют сбыть их в таком количестве, это сразу же подымет тревогу среди правительственных органов. Они несомненно попадутся и будут расстреляны без суда и следствия.

Ске, однако, воспринимал случившееся куда с меньшим энтузиазмом.

Пока что единственное, что я знаю, так это то, что мы сейчас находимся в стороне от транспортных артерий, у нас нет средств связи и мы не можем выйти отсюда, поскольку окружены со всех сторон неприступными горами и глубокими ущельями, а кроме того, места эти буквально кишат диким и опасным зверьем.

Так это же прекрасно, — сказал я.

Я молча следил, как он вновь разводил костер для приготовления пищи — если кто-то из преступников оглянется и увидит огонь, то наверняка решит, что это все еще догорает аэромобиль.

Ске пошарил во тьме, нашел остальную убитую мною дичь и принялся очищать птиц от налипших на них песка и грязи.

Я же сидел и блаженно улыбался. Прощай, «Буксир один». Прощай, Хеллер. Где теперь графиня Крэк? А если нас все-таки найдут здесь, я смогу даже самому Ломбару заявить, что мы разыскивали патрульный корабль, который он сам приказал сжечь, и мы потерпели аварию. Впереди у меня были счастливые годы вольной жизни на природе в полных дичи лесах. Все мои проблемы решились сами собой. Всматриваясь теперь в то далекое уже прошлое, как бы я хотел, чтобы так оно и вышло тогда. Но как глубоко я заблуждался, считая себя счастливым в тот вечер!

К исходу третьей недели наша идиллическая жизнь на лоне природы оборвалась самым неожиданным образом. Я был вырван из здорового, мирного, без всяких кошмаров сна стволом охотничьего бластгана, уткнувшимся в мой подбородок. Эти долины, лежащие между высокими горными кряжами, были самым настоящим раем: покрытые сочной травой луга, величавые леса, живописные скалы и расщелины, горные ручьи, которые то мирно журчат, то с ревом низвергаются в бездну — все это многообразие форм и красок являло собой живописнейшую картину, обрамленную царственными, увенчанными снегом вершинами. Обилие певчих птиц и самой разнообразной дичи давало пищу и для желудка, и для глаз, и для ушей.

День за днем мы не спеша перебирались от одной лагерной стоянки к другой, и каждый новый был прекраснее предыдущего. У меня, правда, возникли некоторые осложнения с водителем, со Ске. Поскольку существует правило, что для получения новой машины взамен пришедшей в негодность необходимо удостоверить выход старой из строя приложением удостоверения личности офицера к ее раме, он настоял на том, чтобы я приложил свое удостоверение к раме сожженного аэромобиля, а потом с величайшим трудом оторвал эту раму, используя камни и подолгу сгибая и разгибая металл, поскольку инструмента у нас не было никакого. На это у него ушло много часов. А в результате он теперь таскал за собой кусок рамы длиной почти в двадцать футов — вещь тяжелую и весьма неудобную, так как она постоянно втыкалась в почву на спусках и подъемах и уж совсем мешала идти, когда путь наш лежал через лесную чащу.