Валландер умолк. Остальные тоже не говорили ни слова.
- Почему они это сделали? - в конце концов спросила Лиза Хольгерссон. - Вся история кажется до ужаса бессмысленной.
Валландер кивнул. Он надеялся, что кто-нибудь задаст этот вопрос, который ему самому не хотелось формулировать.
- Соня Хёкберг твердит одно и тоже, - сказал он. - И мне, и Мартинссону. «Нам были нужны деньги». И больше ничего.
- Но зачем?
Вопрос задал Ханссон.
- Мы не знаем. Они не говорят. Если верить Хёкберг, они и сами не знали. Им были нужны деньги. Не для какой-то конкретной цели. Просто нужны, и все.
Валландер обвел взглядом сидящих за столом, потом продолжил:
- Думаю, это неправда. По крайней мере Хёкберг точно лжет. Я уверен. С Эвой Перссон я пока не беседовал. Но деньги требовались для вполне определенной цели. Тут у меня сомнений нет. К тому же я подозреваю, что Эва Перссон действовала по указке Сони Хёкберг. Это не умаляет ее вину. Однако дает представление об их взаимоотношениях.
- А разве это важно? - спросила Анн-Бритт Хёглунд. - В смысле, на что они собирались истратить деньги - на шмотки или на что-то другое?
- В общем, нет. У прокурора и без того более чем достаточно оснований требовать обвинительного приговора. Что будет с Эвой Перссон, как мы уже говорили, проблема не только наша.
- Раньше ни та ни другая приводов не имели, я проверил, - сказал Мартинссон. - И в школе никаких сложностей не было.
У Валландера снова возникло ощущение, что они, возможно, идут по совершенно ложному следу. И во всяком случае, слишком поторопились списать возможность, что убийство Лундберга имело совсем другую подоплеку. Но он промолчал, поскольку по-прежнему не мог облечь свое ощущение в слова. По-прежнему предстояло много работы. Возможно, дело действительно в деньгах. А возможно, в чем-то совсем другом. Придется вести дознание сразу по нескольким направлениям.
Зазвонил телефон. Ханссон ответил. Выслушал сообщение и положил трубку:
- Нюберг звонил. Они нашли нож.
Валландер кивнул и закрыл папку с документами.
- Разумеется, необходимо поговорить с родителями и тщательно разобраться в личных взаимоотношениях. Но материалы для прокурора можно подготовить прямо сейчас.
Лиза Хольгерссон подняла руку:
- Мы должны провести пресс-конференцию. СМИ наседают. Что ни говори, не каждый день молоденькие девчонки совершают такие преступления.
Валландер взглянул на Анн-Бритт Хёглунд. Та покачала головой. В последние годы она частенько выручала Валландера, избавляя его от участия в пресс-конференциях, которые он терпеть не мог. Но не сегодня. Он ее понимал.
- Я сам займусь журналистами. Время назначено?
- Предлагаю в час дня, - сказала Лиза.
Валландер сделал пометку в блокноте.
Совещание близилось к концу. Распределили рабочие задания. Всем явно хотелось поскорее закончить дознание. Эта история действовала на всех угнетающе. И никто не желал копаться в ней сверх необходимого. Валландер наведается домой к Соне Хёкберг. Мартинссон и Анн-Бритт Хёглунд побеседуют с Эвой Перссон и ее родителями.
Комната опустела. Валландер заметил, что простуда прогрессирует. Ну и ладно, в лучшем случае заражу кого-нибудь из журналюг, подумал он, шаря по карманам в поисках бумажного платка.
В коридоре он встретил Нюберга. Тот был в сапогах, в теплом комбинезоне, растрепанный и хмурый.
- Я слыхал, вы нашли нож.
- Судя по всему, город не имеет средств на осеннюю уборку, - буркнул Нюберг. - Целые горы листьев пришлось перекопать. И нашли в конце концов.
- Что это за нож?
- Кухонный. Довольно длинный. Она нанесла удар с такой силой, что, наткнувшись на ребро, кончик ножа сломался. Впрочем, сталь, надо сказать, паршивого качества.
Валландер покачал головой.
- Просто в голове не укладывается, - сказал Нюберг. - Неужели утрачено всякое уважение к человеческой жизни? Сколько денег они забрали?
- Точно не знаю. Примерно шестьсот крон. Вряд ли намного больше. Лундберг только-только выехал на линию. Начиная смену, он обычно имел при себе довольно много мелких денег, на сдачу.
Нюберг проворчал что-то неразборчивое и исчез. Валландер вернулся к себе в кабинет. Минуту-другую посидел в нерешительности. Горло болело. Он вздохнул, открыл папку с документами. Соня Хёкберг проживала в западной части города. Он записал адрес, встал, надел куртку, но, едва вышел в коридор, зазвонил телефон. Пришлось вернуться. Звонила Линда. В трубке слышались кухонные шумы.
- Нынче утром прослушала твое сообщение.
- Нынче?
- Я ночевала не дома.
У Валландера хватило ума не спрашивать, где она была. Он прекрасно знал, чем кончаются такие расспросы: Линда разозлится и бросит трубку.
- Я просто так позвонил. Хотел узнать, как ты.
- У меня все отлично. А ты как?
- Простыл немножко. А в остальном как всегда. Может, приедешь повидаться в ближайшее время?
- Я занята.
- Я оплачу поездку.
- Дело не в деньгах. Просто у меня нет времени.
Валландер понял, что уговорить дочь не удастся. Линда такая же упрямая, как он сам.
- Как ты вообще? - опять спросила Линда. - С Байбой совсем связь не поддерживаешь?
- Все давно кончилось. Ты бы должна знать.
- И очень плохо, что ты так вот живешь.
- Что ты имеешь в виду?
- Сам знаешь. Даже в голосе у тебя проскальзывают жалобные нотки. Раньше такого не бывало.
- Я же не ною?
- Как сказать! Но у меня есть идея. Думаю, тебе стоит обратиться в бюро знакомств.
- Бюро знакомств?
- Через них найдешь себе кого-нибудь. Иначе превратишься в занудного старикана, который допытывается, почему я не ночую дома.
Насквозь меня видит, подумал Валландер. Насквозь.
- Значит, по-твоему, мне нужно поместить объявление в какой-нибудь газете?
- Да. Или обратиться в бюро знакомств.
- Ни за что.
- Почему это?
- Я в это не верю.
- Почему?
- Не знаю.
- Я просто дала тебе совет. Решай сам. Мне пора работать.
- А ты где?
- В ресторане. Мы открываем в десять.
Линда попрощалась. Разговор кончился. Интересно, где она провела ночь? Несколько лет назад Линда встречалась с парнем из Кении, который учился в Лунде на врача, но они давно расстались. После этого он мало что знал о приятелях дочери. Разве только что она их регулярно меняла. И сейчас его кольнула ревнивая досада. Положив трубку, он вышел из кабинета. Сказать по правде, мысль насчет объявления в газете или бюро знакомств у него иной раз мелькала. Но он гнал ее прочь. Считал, что это ниже его достоинства.
На улице дул порывистый ветер. Валландер сел в машину, включил мотор, немного послушал стук, который определенно еще усилился, и поехал к дому, где вместе с родителями жила Соня Хёкберг. В протоколе у Мартииссона он прочел, что отец Сони Хёкберг занимается «индивидуальным предпринимательством». Без уточнений. Валландер вышел из машины. Миновал ухоженный садик. Позвонил в дверь. Немного погодя она открылась. На пороге стоял мужчина. Валландер сразу понял, что видит его не впервые. У него хорошая память на лица. Но вот когда и где они встречались? Мужчина в дверях тоже явно узнал Валландера.
- Ты? - воскликнул он. - Я, конечно, понимал, что полиция непременно нанесет нам визит. Но не предполагал, что это будешь ты.
Он посторонился, пропуская Валландера в дом. Откуда-то доносились звуки телевизора. Память молчала, как он ни напрягался.
- Полагаю, ты меня узнаёшь, - сказал Хёкберг.
- Да, - ответил Валландер. - Но, признаться, никак не могу вспомнить, в какой связи мы встречались.
- Эрик Хёкберг, помнишь?
Валландер порылся в памяти.
- И Стен Виден.
Ну конечно. Стен Виден, конеферма в Шернсунде. И Эрик. Когда-то, много лет назад, их троих объединяло увлечение оперой. Самым одержимым был Стен. А Эрик, который с детства дружил со Стеном, несколько раз сидел вместе с ними у патефона и слушал Верди.
- Помню, - сказал Валландер. - Но у тебя тогда была другая фамилия.
- Я взял фамилию жены. В ту пору меня звали Эрик Эрикссон.
Эрик Хёкберг был мужчина крупный, высокий. Вешалка, которую он протянул Валландеру, казалась в его руке игрушечной. Но от давней худобы не осталось и следа, сейчас он страдал немалым избыточным весом. Потому Валландер и не мог его вспомнить.
Повесив куртку на вешалку, Валландер прошел за Хёкбергом в гостиную, где стоял телевизор. Выключенный. Значит, звук шел от другого аппарата, из другой комнаты. Они сели. Валландер чувствовал себя крайне неловко. А миссия у него и так тягостная.
- Кошмарная история, - сказал Хёкберг. - Не могу понять, какая муха ее укусила.
- Раньше ты не замечал за ней склонности к насилию?
- Никогда.
- А твоя жена? Она дома?
Хёкберг обмяк в своем кресле. Под оплывшим толстощеким лицом Валландер угадывал другие черты, запомнившиеся ему по тем временам, которые теперь казались бесконечно далекими.
- Рут забрала Эмиля и уехала в Хёэр к сестре. Не могла оставаться здесь. Журналюги совсем оборзели, названивают почем зря. Хоть посреди ночи, если заблагорассудится.
