Закат наступил быстро. Гораздо раньше, чем Один успел мысленно пройтись по тропам пройденной жизни. Впереди его ожидало великое испытание. Он даже не знал, сохранятся ли в душе прежние переживания или его мировоззрение изменится настолько, что все ранее пережитое будет казаться глупым и никчемным. Чтобы обрести могущество, Один должен был живьем пережить смерть и возродиться, не умерев.
В какой-то момент ас вдруг почувствовал, что время пришло. Движимый внезапным порывом, он схватил Гунгнир и со всей силы вонзил его себе в грудь.
Копье удивительно легко вошло в плоть и, пробив сердце аса, вышло с другой стороны и пригвоздило Одина к стволу молодого деревца.
Жгучая боль пронзила тело. Таких мук не испытывало ни одно живое существо. Обычно удар в сердце убивал жертву наповал, и покойный не мог ощущать, как рвутся ткани, как лопаются сосуды, как постепенно гибнет каждая частичка его организма, корчась в страдании и взывая о помощи. Создатель избавил своих питомцев от ужаса этих переживаний, лишая сознания. Один же, которому было предначертано стать богом, чувствовал этот кошмар в полном сознании, ощущая боль, быть может, сильнее, чем любой другой, доведись ему пережить подобное. Один готовился принять божественность и был обязан получить страшный опыт, от которого были избавлены остальные.
Солнце неустанно клонилось к закату, а боль становилась все сильнее. Аса безумно мучила жажда. Кровь сочилась не только из раны, но и из носа, рта и растрескавшихся губ. Один попытался пошевелить языком, чтобы выплюнуть изо рта кровавые сгустки. Солоноватая алая жидкость заполнила горло, и Один вдруг понял, что не нуждается в дыхании.
Солнце наконец село, мир окутала тьма, а вместе с ней наступило какое-то облегчение. Боль не ушла, она лишь слегка притупилась, стала привычной, а значит, менее заметной.
С рассветом пришло равнодушие. Весь день, стоя под палящим солнцем, Один ощущал, как одна за другой отмирали все части его тела. Боль, уже ставшая обыденной, вовсе покидала омертвевшую, разлагающуюся ткань. Странно, но ас больше не отождествлял себя со своим телом, ни с умершими его частями, ни с еще сопротивляющимися смерти.
На ночь он забылся. Казалось, он просто заснул. Очнувшись, Один удивился: как может спать или бодрствовать труп, пригвожденный к дереву?
Лишь только солнце осветило равнину, мозг воина, или то, что от него осталось, вдруг наполнился тоскливыми мыслями.
"Какой же я глупец, что решился на этот шаг. Теперь я обречен висеть здесь до скончания мира, не имея даже возможности умереть. Я из гордого аса, владыки великого города, превратился в самое жалкое на свете существо. Один поежился и застонал, но из его горла не вырвалось ни звука.- Вот так, даже болью своей я не могу поделиться с ближними. Если придут шакалы и начнут грызть мои кости, я ничего не смогу сделать, только буду смотреть, как моя плоть исчезает, перемолотая ненасытными челюстями".
Опасения аса чуть было не сбылись. Вечером у его ног опустилась стая воронов, с явным намерением полакомиться падалью. Глава семейства со знанием дела опустился на плечо правителя Асгарда и уже было нацелился клювом на остекленевший глаз жертвы, как вдруг громкое карканье и хлопки тяжелых крыльев отпугнули гурмана. Он с недовольным ворчанием убрался прочь, к своей стае, а на его место опустился старый знакомый, огромный ворон Хугин.
- А ну кыш отсюда, мерзкие пожиратели падали! - прокричала птица на своем вороньем языке.- Этот ас под моей защитой! Я отклюю голову первому же, кто приблизится к нему!
- Брат, ради чего ты будешь высиживать этот кусок тухнущего мяса? Давай лучше вместе съедим его, пока оно окончательно не сгнило! - попытался возразить вожак стаи.
Но Хугин смерил его таким взглядом, что ворон нахохлился и обиженно отвернулся. Однако стаю не увел. Вороны лишь отступили на безопасное расстояние и расположились на траве, тепля надежду, что их полоумный собрат одумается.
Страшная хандра, мучившая Одина весь день сильнее недавней боли, прошла, лишь только ас почувствовал, что не одинок. Его утомленное сознание привычно отключилось, лишь только небесное светило покинуло мир.
Утро четвертого дня выдалось хмурым. С неба срывались мелкие капли дождя. Одину показалось, что природа плачет, прощаясь с ним. Хугин нес свою стражу, дремля на плече аса, спрятав голову от промозглых струек воды под могучим крылом.
Один понял, что умирает окончательно, умирает не так, как обычно умирают другие, когда душа покидает бездыханное тело и отправляется в чертоги старухи Хель и мерзнет там, сокрытая от солнца, пока не придет ее время. Он понял, что умирает навсегда. Что он уходит туда, где ничего нет и больше никогда не будет.
Однако вместе с этим он ощущал полное равнодушие к происходящему, абсолютный покой и равновесие. Сейчас ничто не могло поколебать Одина, даже если бы Хугин позволил воронам выклевать его единственный глаз.
Смерть наступила как-то совершенно осознанно, как если бы Один мог управлять ею по собственному желанию. Вместе с ночным мраком, окутавшим мир, тьма опустилась и на аса.
Он шел, вернее, скакал верхом на Слейпнире среди покрытых зеленью горных склонов. Копыта коня едва касались верхушек деревьев, окутанных звенящей листвой. Это был чужой мир. Один понял это по золотистым оттенкам, ощущавшимся в зелени растительности и голубизне небес. В его мире небо имело глубокий синий цвет, а листва была скорее изумрудной, нежели зеленой.
Владыка Асгарда не знал, как очутился здесь. Он просто ехал, наверно, он ехал всегда. Слейпнир нес его прямо по воздуху, огибая крутые склоны невысоких гор.
Впереди внизу показалось что-то синее, будто небо его родного мира разлилось по поверхности этой земли.
Ас нетерпеливо привстал в стременах и направил жеребца в ту сторону.
Слейпнир чаще засеменил своими восьмью ногами, а чудо, приковавшее к себе взор Одина, приближаясь, росло. Внезапно его взгляду открылись бескрайние водные просторы, сразу очаровавшие аса.
- Это море,- услышал Один голос у себя в голове и понял, что знает о нем все, хотя это ничуть не уменьшило восторга, вызванного у него удивительным зрелищем.
Славный ас, вдоволь налюбовавшись синей гладью, наконец-то обратил свой взор на побережье и узрел большое белое сооружение, напоминающее бочку, вкопанную в песок, со ступеньками, кольцами опоясывавшими ее внутри. На этих ступеньках копошилось множество существ, ростом напоминающих асов. Однако сходство большинства из них на этом явно заканчивалось.
Некоторые были черноволосы, как ваны, иные белы, словно известь. Одежда на них была столь пестра и разнообразна, что ас даже засмеялся, подмечая некоторые нелепости в убранстве многих.
Однако вновь увиденное заставило его забыть про скопище чужаков. Его взгляд привлекли рыжие копны волос и знакомые лица. На него смотрел Тор и, улыбаясь во всю бороду, приветственно помахивал рукой.
Один направил Слейпнира к другу и, соскочив с седла, крепко обнял приятеля. Славящийся своей простотой, Тор принял дружеский жест Одина слишком искренне и так ответил товарищу, что у того затрещали кости. Наверно, их хруст стал слышен даже самому силачу, и он ослабил объятия.
- Да, сдаешь ты, приятель. Вот что значит чрезмерно отягощать себя государственными заботами! - покачал головой Тор, скептически оглядывая друга.
- Ты бы сперва снял свой Пояс Силы, а уже потом проявлял дружеские чувства. А то огреешь, чего доброго, меня по голове своим новым молотом и начнешь причитать, что во мне, мол, совсем жизни не осталось,-улыбнулся Один.Лучше скажи, что здесь происходит? Я смотрю, тут собралась чуть ли не половина Асгарда, и кто все эти чужаки?
- Честное слово, не знаю, кто они, хоть и успел кое с кем познакомиться. Неплохие ребята, надо сказать,- ответил Тор.- Там, внизу, накрыты столы. Пойло выставлено -закачаешься, называется вино. С ног сшибает почище эля. Те незнакомцы, что его делают, даже водой его разбавляют, дабы разум не затуманивать. Но нам, асам, не по нраву хорошую вещь портить. Какая разница, напьешься или нет, проспаться-то всегда можно. Вообще все это больше похоже на сон. Я точно помню, что сидел у себя дома в Асгарде и пил эль в компании Олафа и Хэймлета, ну и, напившись, упал под лавку. Тут все как закрутится, завертится, и вот я здесь.
Один задумался над словами Тора:
- Сон! Вот в чем разгадка!
Теперь ас отчетливо вспомнил все, что было до того, как он очутился в этих краях верхом на Слейпнире. Он вспомнил свое пребывание на берегу священного источника, жертву и свою смерть.
"Неужели Тор тоже умер, перепившись эля?" - посетила Одина шальная мысль, но он тут же отмел ее прочь.
Если асы и страдали иногда от эля, то скорее от его недостатка, нежели от избытка, а Тор был далеко не самым слабым из них.
