И она появилась… – на этот раз в блеске и роскоши, кажется, истратив все запасы спецэффектов. Пресветлая мать нарисовалась в ослепительно-белой вспышке прекрасной доброй феей с всепрощающе-теплым взглядом. Ливий поспешил упасть на колени, остальные (даже Рик!) поклонились, понимая, что более пафосные расшаркивания в такой момент не очень уместны – только время отнимут, а Алив и так видно, какой трепет охватил всех присутствующих, удостоенных возможности лицезреть ее персону.
Женщина улыбнулась и внимательно посмотрела на меня.
«Кажется, теперь мы поменялись ролями, Оррен Рит? Как ощущения?» – прозвучал в голове наполненный злорадством голос творца. Даже странно, что она не стала говорить вслух… или же решила не сразу выдавать тот факт, что я вовсе не являюсь отмеченным ею защитником? Неужели захотела поберечь мою репутацию? Что-то слабо верится мне в такую благотворительность…
В любом случае я был благодарен Алив за это, но ответил все-таки в своей манере.
«Непередаваемый букет! – похвастался я. – Хочешь, поделюсь?»
«Не стоит. Сразу к делу: у тебя два варианта: либо ты соглашаешься на мои условия и уже через минуту оказываешься живее всех живых, или же через всю ту же минуту убитые горем друзья будут оплакивать ушедшего в безвременье защитника. Все равно Хель сейчас занята и не сможет тебе помочь. Выбирай…»
Я прикрыл глаза.
«И что за условия?»
«Ничего сложного… Я во всем люблю сохранять равновесие, поэтому, вернув тебе жизнь, буду вправе через какое-то время потребовать ответную услугу, равнозначную помощи, оказанной тебе. Ни больше ни меньше – как раз по твоим силам». – Великая хитро подмигнула мне, словно стремясь показать, что это очень выгодная сделка.
«И конечно, суть услуги я до последнего не узнаю? Но потом отказаться уже не получится…»
Пресветлая мать согласно кивнула.
«И чем же может оказаться полезен Великому творцу смертный человек?»
Женщина покачала головой, и туго завитые рыжие пряди смешно подпрыгнули в такт этому движению.
«Не стоит себя недооценивать, Оррен Рит. Поверь. Иначе тобой бы не заинтересовались ни Хель, ни я. Иногда и простой смертный может сделать решающий ход, завершая игру… – упрекнула меня Алив в низкой самооценке. – К тому же требовать что-то сразу – не мой стиль, обычно я предпочитаю перестраховываться. Быть может, твои услуги мне вовсе не понадобятся, если я сама смогу решить некоторые проблемы, а может, придется вспомнить про тебя…»
Почему-то очень хотелось отказаться. Не люблю, когда требуют подписываться, не показывая, под чем я, собственно, подпись ставлю. Даже Хель, предлагая сделку, была откровенной со мной, сразу объяснив, что желает получить взамен. Условия Алив же… – проще согласиться на кота в мешке.
Но как же доченьку-то увидеть хочется…
«Да. Я принимаю твои условия…» – Видеть торжество творца не хотелось, но из последних сил я пытался не закрыть слипающиеся глаза. Однако Алив всего лишь кивнула, ничем не выдав своей радости, наклонилась, дотронувшись указательным пальцем до моей переносицы. И одновременно с этим раздались два испуганных вскрика:
– Папа?!
– Крестный?
Вернулось мое солнышко… Как раз вовремя.
Творец, соглашаясь с моими мыслями, улыбнулась и исчезла, оставив в воздухе резкий запах лилий.
Вот теперь все было относительно хорошо…
– А я-то думала, что Норт – самое темное пятно в моей родословной. – Юльтиниэль изучала свои ногти с таким видом, будто бы они оказались единственной важной на всем свете вещью.
Я пожал плечами:
– Увы, ты лучше меня помнишь, что по-другому Альга уже двадцать лет как покоилась бы под землей. Условие Хель поставила неприятное – вряд ли хоть у кого-нибудь она может вызвать симпатию (хотя вселенная большая, разное случается), но ради спасения жизни пришлось согласиться. Кто же знал, что все так закончится? – Я понимал, что, если скажу то, что собирался сказать, дочь на меня смертельно обидится, но решил рискнуть: – Мне стоит за многое у тебя попросить прощения: грехов накопилось достаточно, но вот извиняться за то, что ты появилась на свет, я не намерен.
Юля, к моему удивлению, злиться на это заявление не стала, даже, наоборот, крепко схватила меня за руку и, прижавшись к плечу, прошептала:
– Пап! Как же я скучала по тебе… И не надо извиняться. Ты же не знал!
Я потрепал Юльтиниэль по волосам (заново выкрашенным в сиреневый цвет), смешно разлохмачивая прическу.
– Спасибо, доченька, я тоже рад, что все наконец-то закончилось и что не стал для тебя врагом номер один.
– Думаешь, Хель именно этого и добивалась? – недоверчиво уточнила Юля.
– Кто ж ее знает?
Итак, все более-менее утряслось. К счастью, наш мысленный диалог с Алив недодумался подслушать даже ректор (или просто не смог?), так что «чудесное» мое спасение все восприняли с восторгом. Эольцы убрались восвояси, Чар с Крисом быстренько подписали какой-то мирный договор; в его соблюдении я откровенно сомневался, но лет триста – пятьсот спокойного сосуществования мы точно получили. А дальше проблемами пусть потомки мучаются, мы свое уже отбегали.
Сейчас я с Юлей сидел на веранде нашего дома в столице. Дочке надо было возвращаться в академию и продолжать обучение, к тому же, кажется, у них с императором опять что-то начало склеиваться. Я же собирался отбывать в герцогство, прихватив с собой Василия и Альгу.
Без того с разговором тянули, как могли, – после окончания «войны» и возвращения Юли и Криса прошло уже больше недели, а мы все ходили вокруг да около, бросая друг на друга виноватые взгляды. Альга и та утянула Юльтиниэль на откровенный разговор уже на следующий день. Помню, в прошлом их прощание прошло скомканно и совсем некрасиво. О чем уж они несколько часов кряду говорили и что обсуждали, вряд ли хоть кто-нибудь когда-нибудь узнает, зато теперь Альга и Юля общались так же замечательно, как раньше, и даже лучше, что не могло не радовать.
– Нет, – неожиданно пробурчала Юльтиниэль. – Я сначала, конечно, хотела рвать и метать… Но столько лет жила, ничего не зная, и чувствовала себя прекрасно. И кроме того, что правда наконец выплыла на поверхность, не изменилось ничего. Точнее, многое стало ясным, но вот каких-то кардинальных перемен я за собой не заметила. Скажи, почему, несмотря на то что во мне нет ни капли эльфийской крови, я выгляжу так? Это иллюзия? Ее можно как-нибудь снять?
Я припомнил наш разговор с творцом, когда Хель, переместившись ко мне в комнаты на утро пятого дня после «смерти» лучезарной княжны, вручила небольшой конверт с недовольно попискивающей новорожденной дочкой. Надо заметить, я тогда тоже испытал некоторую оторопь, увидев остренькие эльфийские ушки. Убийца хмыкнула и снизошла до довольно сумбурных объяснений, после чего исчезла.
– Хель не хотела, чтобы ты была похожа на нее. Вообще не желала, чтобы в тебе было хоть что-то от нее, сверх того, что получает ребенок от своей матери. Я не знаю, как она это сделала, но ты уже родилась такой – копией той Лареллин, по сути никогда на свете не существовавшей. Настоящая княжна была бледной тенью, Кларисс, на которую наверняка подумала, тоже, кроме общих черт, ничем на тебя не походила. Вот такие причуды мироздания. Это не иллюзия – ты такая, какая есть. Думаю, теперь даже сама Хель не сможет все исправить.
– И хорошо… Я тоже не горю желанием быть на нее похожей, – призналась Юля. – Скажи, пап, зачем Алив было убивать княжну? Что бы она получила, нарушив время?
– Алив? Она-то тут при чем? – не понял я, но, увидев, как дочка нахмурилась, пояснил и этот момент: – Лареллин убила сама Хель, чтобы получить повод переместить в прошлое вас. К сожалению, ей, прежде чем начать игру со временем, нужно соблюсти массу условий. Это замкнутый круг в нашей реальности… Она может возвращаться в те дни, когда пожелает, и заново все переживать. Сложно обвинить Хель в жажде чувствовать себя хоть кому-то нужной, пусть это и длится недолго.
Юльтиниэль повела плечами, словно бы говоря, что не хочет понимать боль и одиночество творца, но, помолчав еще минуту, кивнула, что не станет винить Убийцу.
Поразмыслил о минусах любопытства, я все-таки спросил:
– А что у вас с Крисом? Неужели все-таки решили пожениться? – Конечно, хотелось, чтобы дочка покачала головой и опровергла доползающие до меня слухи. Против всех логических доводов, я продолжал считать ее слишком маленькой и отпускать во взрослую жизнь не желал. Обойдутся!
Но, увы, Юля меня огорчила.
– Я извинилась за свой побег. Поняла, что из-за своей глупости могу потерять его… И Крис меня простил. Очень рада, что смогла себя пересилить! Пап, знаешь, а ведь Талли из-за меня умер! – неожиданно призналась дочка с такой горечью, что я даже на месте подпрыгнул. – Он, когда собирался Альгу увести, мне сказал о смертной болезни… У нас ведь… ну ты помнишь? А когда я ему сказала, что не могу, он заболел, – сумбурно закончила Юльтиниэль, видимо пожалев, что так неожиданно разоткровенничалась.
