— А не пробьют? — спросил первый, кивая в сторону закрывающей бывшее окно кладки.
— Сам попробуй пробить, — небрежно бросил второй. — У тебя есть закурить, приятель?
— Пожалуйста. — «Приятель», которого первый видел впервые в жизни, достал из кармана пачку и протянул ему, будто уже давно ожидал этой просьбы.
«Бух… бух… бух-бух…» — продолжали биться в кладку плечи констрикторов.
* * *
«В другое время я бы воспользовалась удобным случаем, ведь он остался один», — подумала Эльвира, приподняв голову над записями, но безо всяких эмоций — все прежние стремления и планы стали настолько далекими, что их можно было сравнить с полузабытым сном. Лежащий перед молодой женщиной блокнот, следы известки на коврах да слоняющаяся под окнами смерть — вот что стало единственной реальностью на сегодня.
Временно оставшийся вроде как и не у дел Рудольф смотрел в окно потяжелевшим взглядом. Ему очень не нравилось оживление внизу — можно было подумать, что к укреплению собрались все находящиеся в городе констрикторы и проводят теперь молчаливую демонстрацию.
«Интересно, — вспомнил „начальник“ о Тихом и Альбине, — они уже добрались до места или нет? Если с машиной по дороге ничего не случилось, то должны бы…»
Рудольф с упреком уставился на телефон. Связь по-прежнему не работала, и в голове крутилась навязчивая мысль, что это сделано нарочно. «И вообще, может, зря человечество поспешило объединить все средства связи в единую сеть? — подумал он, пытаясь отвлечься. — Сложили все яйца в одну корзину — и вот результат: накрылось сразу все! Стоп… А все ли?!»
От неожиданно пришедшей в голову новой идеи Рудольф вздрогнул. Как это он мог забыть, что радиостанции могут работать не только через Всемирную сеть и спутники, но и передавая сигнал напрямик друг другу?!
В мэрии была своя радиостанция, ее еще, помнится, предлагали демонтировать, но не стали, как раз на случай гипотетического — тогда! — экстренного случая.
«Ну почему умные мысли приходят в голову так поздно?» — подумал Рудольф и сердито ударил себя кулаком по ноге.
— Эльвира…
— Что? — вскинула голову журналистка.
— Вы знаете, как пользоваться радиостанцией?
— Вы думаете, — оживилась Эльвира, — можно связаться с другими городами?
— А почему бы и нет?
— Да, — она засмеялась, — самое простое решение приходит в голову последним… Значит, тут есть радиостанция? Вы знаете, где она?
— Нет, я этим как-то не интересовался, но, думаю, найти ее несложно. Где-то есть схема здания… Хуже, что я не знаю, как ею пользоваться.
— Не проблема! — отмахнулась она, вскакивая с места. — Разберемся как-нибудь. А сами не сможем — думаю, среди такой кучи народа найдется хоть кто-то, кто шарит в этом деле. Идем!
— Нет, стойте, — жестом остановил ее Рудольф. — Я сам… У вас есть дело.
Около получаса он потратил на поиски радиста — увы, спецов по устаревшей технике обнаружить не удалось, зато нашелся пенсионер, некогда преподававший физику в университете, который разбирался в радиосвязи хотя бы в теории, а затем почти столько же — на поиск плана здания, после чего едва ли не бегом помчался на первый этаж…
Лежащий поперек коридора труп заставил Рудольфа остановиться и замереть на месте.
Все говорило о том, что трагедия разыгралась незадолго до его прихода, а прикосновение к телу перечеркнуло последние сомнения — тело еще не успело остыть. Рудольф настороженно огляделся по сторонам, но рядом не было ни одной живой души.
— Эй! — негромко позвал он. Никто не отозвался, и Рудольф крикнул уже громче: — Тревога! Констрикторы в здании!
Стараясь держаться подальше от дверей, откуда в любой момент могли высунуться руки больного убийцы, он побежал по коридору в сторону медпункта. Возле входа лежал еще один труп — Рудольф узнал в нем человека, специально назначенного охранять спокойствие Анны и больного. Заглядывая в дверь, он уже знал, что увидит, и только скрипнул зубами, убедившись, что худшее его предположение оправдалось.
Но что могло означать это молчание, эти новые смерти? Неужели где-то внизу оборона была прорвана, стены не выдержали натиска? Рудольф ощутил, как ускоряется биение сердца. Если сейчас из-за угла высунется констриктор…
«Спокойно. — Он сжал кулаки, до боли впившись ногтями в ладонь. — Надо проверить посты. Это в первую очередь. Значит, я должен вернуться к лестнице и таки спуститься на первый этаж. Так. И еще надо предупредить Эльвиру. Если рассуждать логически, получается, что или внизу никого не осталось, что вряд ли возможно, так как группы постоянно поддерживают связь друг с другом, или, что намного вероятнее, констриктор пришел не извне. С самого начала можно было ожидать, что среди нас есть уже зараженные… Так, это уже что-то…»
Заглянув в недавно покинутый кабинет, Рудольф сообщил Эльвире о своем неприятном открытии, и они вдвоем вернулись к первому трупу, чтобы, обогнув его, все-таки спуститься вниз.
Через некоторое время несколько человек с ружьями и один с пистолетом (не учтенным Рудольфом при изначальных расчетах) поднялись вверх по лестнице. Вскоре выстрелы сообщили, что констриктор найден.
— Может, вам лучше спуститься в убежище к детям и старикам? — немного успокоившись, предложил Рудольф Эльвире.
— Не стоит. — Эльвира поправила прическу. — Я на боевом посту и не собираюсь его покидать. Ясно?
Она и в самом деле была настроена по-боевому, ничто теперь не могло заставить ее пойти на попятную.
— И все же…
Они было заспорили, но буквально через пару фраз Эльвира заявила, гордо улыбаясь:
— Я впервые поняла, что зачем-то нужна этому миру. И ни вы, ни констрикторы не смогут этому помешать!
После этого Рудольфу оставалось только уступить и грустно улыбнуться: ему очень хотелось бы сказать то же самое о себе. Нет, он знал, что нужен, знал, что от него зависит многое, но не мог справиться с чувством раздвоенности, непонятно чем вызванным: то ли ему было горько из-за прежней жизни, то ли не хотелось верить в ее только сейчас открывающуюся подлость. Не время было для прозрений — ох, не время! — но однажды возникшее сомнение, несвоевременная мысль не исчезают из памяти по желанию.
— Тогда хотя бы возьмите оружие. Нам повезло на этот раз — констриктора понесло в другую сторону, а если бы он вошел в кабинет… — Рудольф развел руками.
Эльвира кивнула — она прекрасно понимала, что разминуться со смертью им помогло только чудо.
— Хватит. Я сама знаю, что делать, — отрезала она, не сомневаясь, что события только начинают разворачиваться: слишком уж достоверным показалось ей на этот раз собственное предчувствие.
Рудольф прислонился к стене и задумчиво произнес:
— А мы еще совсем недавно сетовали на бесконфликтность нашей жизни… На то, что в ней ничего не происходит. А оказывается, и тогда было много… происшествий.
— Вы что, о пророке? — остановилась на пороге журналистка.
— И о нем. Эльвира, скажите, когда я спал? Тогда? Или мне снится весь этот кошмар вместе с возникшими вдруг откровениями о прошлом? Ведь если все было… Простите, я немного путаюсь в мыслях. Альбина считала, что спокойствие, предшествующее этой катастрофе, сродни затишью перед бурей. Но было ли затишье? Этот ваш профессор, наш приятель, другие… пророки или кто они там? Да и вы в своем журнале, видно, не скучали. Я хочу знать правду.
— Вы тоже? — Эльвира произнесла это чуть слышным шепотом. — Вы думаете, нам отсюда не выбраться, да?
— Но почему… — Рудольф запнулся.
В самом деле, только сейчас он осознал, что подобное предчувствие живет и в нем.
— Вас тянет на откровенность, — пожала она плечами. — Романтика… Сантименты… Прозрение перед бесконечностью… Нет, вы не ошибались: наш мир действительно был тихим, как омут, в котором водятся черти. Людей, выпадавших из общего правила, не наберется и одного процента… Другое дело, что их травили или усмиряли как раз потому, что хотели эту тишину сохранить. Бесконфликтную, мягкую тишину. Или, если вы говорите о теории Альбины, догадывались о том, что так долго продолжаться не может, и приносили в жертву неприметные единицы, чтобы за их счет оттянуть время «Ч». Какая теперь разница? Тишина нарушена, и жизнь началась… Даже если и закончилась для кого-то.
— Вы пессимистка. — Рудольф улыбнулся, и собственная улыбка показалась ему неуместно сентиментальной. — Что ж, я пошел искать радиостанцию…
Похоже, выполнить это намерение было не судьба — снизу раздался неразборчивый крик, затем кто-то затараторил на высоких нотках, фальцетом: «Тревога-тревога-тревога!»
Кирпичная кладка в конце концов не выдержала и развалилась, пропуская агрессоров внутрь.
— Всем, кроме наблюдающих, на место прорыва! — закричал Рудольф, устремляясь на крик.
