— Дед… дедушка… — оценивающе произнесла Рената, чуть склонив красивую голову и прислушиваясь к звукам этих близких по значению слов. — Почти то же самое, но «дедушка» как-то ближе, роднее.
— Наверное, поэтому я и называю его «дед». Я ведь ему не родня. Он мне просто друг.
— Просто друг… Как легко вы это говорите! Друг… Мне бы хотелось, чтобы у меня были друзья, но у меня их нет, ни одного.
— Совсем? — удивился Гонкур. Ему как-то не верилось, чтобы у этой привлекательной, бойкой и очень неглупой девушки не было друзей. Кто-кто, а уж она должна была иметь десятки.
— У меня есть знакомые, родственники, подруги, с которыми можно хорошо провести время и поболтать о пустяках, а настоящих друзей нет. Моя мама была мне другом, но она умерла. Наверное, папа тоже был бы мне другом, но он умер так давно, что я знаю о нём только из рассказов мамы. А больше у меня не было друзей. Настоящий друг — большая редкость. Дедушка вам настоящий друг?
Гонкур совсем размяк от этого откровенного и очень неожиданного разговора. Он задумался и произнёс с особым значением:
— Да, это настоящий друг. Испытанный и надёжный. Мы были вместе во многих экспедициях, и я могу сказать это с полным правом.
— Дедушка тоже называл вас испытанным другом, — сказала Рената. — Вы со мной познакомились только сегодня, а я вас знаю очень давно. Дедушка о вас много рассказывал.
— Хорошего? — пожелал уточнить молодой археолог, хотя и не сомневался в ответе.
— Да. Очень.
— Что бы он обо мне ни говорил, это ничего не значит в сравнении с тем, что сделал он, — твёрдо произнёс Гонкур. — Он спас мне жизнь.
— Расскажите, — попросила девушка.
Гонкур начал говорить и, по мере того как воспоминания оживали в нём в страшных подробностях, лицо его омрачалось.
— Мы должны были устроить лагерь в горах и пришли к назначенному месту на день раньше, чем ожидалось. Конечно, все этому очень радовались. Устроили даже маленький праздник. А ночью случился обвал. Я не видел, как камни сталкивались друг с другом и ломали деревья, но, проснувшись, услышал нарастающий гул, скрежет, треск. Откуда шёл звук, понять было невозможно, да никто и не успел ничего сообразить, потому что всех нас: людей, лошадей, собак подхватило и смело со склона. Когда я очнулся, то обнаружил, что лежу в пропасти на искалеченной мёртвой лошади, а под ней…
Он остановился, и Рената, с замиранием сердца слушавшая рассказ, прошептала:
— Что?
— Товарищ по экспедиции, — скороговоркой объяснил Гонкур, морщась от вставшего в его памяти слишком ясного видения. — Мёртвый, конечно. Только по одежде можно было определить, кто это.
— Неужели никто не уцелел? — с ужасом спросила девушка.
— Я решил, что никто, — объяснил Гонкур. — У меня были сломаны обе ноги, но я кое-как сполз на землю и, подтягиваясь на руках, дотащился до пологого подъёма. До половины дополз, цепляясь за камни и кусты, а там меня дед нашёл. Оказывается, он меня обнаружил по стону. А я и не знал, что стонал.
Рената смотрела на него с жалостью, на глазах у неё блестели слёзы.
— Вам было очень больно? — спросила она.
Для Гонкура тот день слился в сплошной мрак, состоящий из душевной боли, телесных страданий и огромного счастья, что он не одинок и его друг тоже жив.
— Да. Наверное, — пробормотал он. — Я не помню точно.
— А как уцелел дедушка?
— Его спасло настоящее чудо в виде дерева. Это спасительное дерево наехало на него, зацепило за куртку, перевернулось и продолжило свой путь, а ему ничего не оставалось делать, как путешествовать вместе с ним, болтаясь под толстым суком, как бельё на верёвке.
Рената фыркнула, а Гонкур продолжал уже веселее:
— Дед утверждает, что он визжал от страха, только я ему не верю.
Девушка кивнула, соглашаясь с молодым человеком.
— А дальше?
— Ну, проехал он на дереве несколько десятков, а может, сотен метров (в такой ситуации нетрудно ошибиться) и остановился. Самым трудным оказалось вылезти из куртки и на лету ухватиться руками за нижний сук, чтобы не размозжить себе голову. Ему это удалось, но он вывихнул себе плечо. Потом он долго искал товарищей, а находил только трупы. Большинство ему отыскать не удалось: видно, они были погребены под глыбами камней. Разгребать завал в одиночку, да ещё одной рукой он не мог, здесь и сотня людей не справилась бы. Похоронить найденных он тоже не мог и пошёл за помощью. По дороге услышал стоны, нашёл меня и на себе дотащил до посёлка, а идти пришлось шестьдесят восемь километров. До сих пор не представляю, как ему удалось.
— А я этого не знала, — в раздумье проговорила Рената. — Дедушка никогда не говорил мне ничего подобного. Он рассказывал разные забавные случаи, веселил меня. По его рассказам можно было составить мнение, что в экспедициях люди не работают, а развлекаются.
Молодой археолог кивнул.
— Он и сам всегда рассказывал самые смешные анекдоты. Без него сразу стало пусто и скучно.
— Да, дедушка — очень хороший человек, — пылко сказала девушка и сделала лёгкую гримасу. — Жаль только, что он никогда не бывает мной доволен.
— Правда? Почему?
— Наверное, считает слишком легкомысленной.
— А по-моему, он вас любит, — запротестовал Гонкур. — Во всяком случае, мне он о вас ничего плохого не говорил.
Рената улыбнулась.
— Я надеюсь, что любит. И всё-таки он гораздо больше ценит Мигелину.
Гонкуру очень хотелось услышать про эту девушку, но он боялся выдать свои чувства.
Рената помолчала и пожала плечами.
— Она, и правда, очень хорошая, только слишком уж серьёзная. В неё влюблён Медас, но не знает, как ей об этом сказать. Он так долго по ней вздыхает, что все уже считают его женихом Мигелины, а она, по-моему, даже не догадывается о его чувствах… Не сердитесь. В этом нет тайны, и я не выбалтываю ничьих секретов. А ведь она и вам очень нравится, признайтесь.
Гонкуру вновь стало неловко, и он подумал, что девица всё-таки очень нахальна, а Рената весело рассмеялась.
— Не краснейте и успокойтесь: она нравится всем. Но никто ещё не решился признаться ей в любви. С ней начинают говорить, как обычно говорят с девушками, а она ответит что-нибудь из вежливости и уйдёт. Медас дольше всех держится. Если кому-нибудь суждено добиться её расположения, то только ему, больше некому. Хотя, мне кажется, что ему очень нравится бывать в этом доме и его стойкость во многом объясняется этим. Впрочем, я могу ошибаться, потому что он парень особенный.
Гонкур чувствовал себя всё более неприятно, потому что разговор стал приобретать характер сплетни, но не смог удержаться от ревнивого вопроса.
— Чем же он особенный?
Рената усмехнулась и стала медленно перечислять, будто испытывая удовольствие от множества совершенств жениха Мигелины и желая, чтобы список его достоинств дошёл до сознания молодого археолога.
— Он умный… серьёзный… надёжный… постоянный. Мне кажется, если бы они поженились, оба были бы счастливы.
Медас мог быть самым совершенным человеком на всём белом свете, но Гонкура успокаивало сознание, что взаимности он пока не добился.
— Может, Мигелина кого-нибудь любит? — вслух предположил он и тут же устыдился проявления своей заинтересованности.
— Любит. Она очень любит своего брата Каремаса, и он затмил для неё всех мужчин. Если бы появился вдруг человек — точная копия Каремаса, она без колебания отдала бы ему руку и сердце.
— Я думал, что нет человека, совершеннее Медаса, — признался Гонкур. — А оказывается, Каремас ещё лучше.
Он решил, что девушка сейчас засмущается, ведь Каремас был в неё влюблён, и, действительно, она задумалась.
— Да, он очень хороший, только… — Рената встала, движением плеч сбросив пиджак на кресло, и подошла к двери, — только вы, по-моему, лучше. Спокойной ночи.
Она исчезла, оставив молодого человека в замешательстве.
"Да-а, — подумал он. — Дед развернул свою наблюдательную деятельность на славу. Пожалуй, Ренате, действительно, приснюсь я. Только бы никто не узнал, что она здесь побывала".
Ему стало жарко при мысли, что старик Вандесарос мог услышать, как девушка вошла к нему в комнату, и ему придётся отвечать на его колкие шутки, но ещё больше он ужаснулся от сознания, что он не сможет доказать Каремасу чистоту своих помыслов и полную непричастность к поступкам Ренаты. А уж если её визит станет известен хозяйке дома или госпоже Васар, то следует ждать беды, потому что чопорные дамы со старомодными взглядами не допустят подобных вольностей в своём доме и, конечно же, не поверят в его невиновность. Меньше всего Гонкуру улыбалась мысль прослыть Дон Жуаном, а, похоже, его ожидала именно такая слава. Не вылился бы поступок легкомысленной девицы в грандиозный скандал и не пришлось бы погасить его единственно возможным способом, о котором он читал в старых книгах, то есть помолвкой. В таком странном семействе, как это, были вполне уместны подобные дедовские методы. Он представил Ренату и задумался.
