― Мне так жаль, что я потерял тебя, ― его мелодичный голос вливался в мое сердце. ― Не смерть разлучила нас, а я. Все дело только во мне, ― он опустил голову и убрал руки с моих плеч. ― Ты не представляешь, как порой я ненавижу себя за то, что сделал непоправимую ошибку…
― Но почему ты мне никогда не говорил об этом? ― со слабым возмущением спросила я.
― А что я мог сказать? ― прозрачно-голубые глаза с болью посмотрели на меня. ― Ты смотрела на меня так, будто ожидала, что в любой момент я могу убить тебя. Поначалу мне действительно было совершенно все равно на твои чувства. Но воспоминания… о, эти воспоминания! ― Дэниэл тихо застонал, и казалось, что вот-вот он может пролить слезу. ― Я помнил, как сильно любил тебя, как дорожил каждым драгоценным мгновением, проведенным с тобой. И это вызывало во мне необъяснимые ощущения. Но каждый раз я тут же отгонял от себя мысли о том, что могу снова быть с тобой.
― Почему? ― без слез заплакала я. ― Почему ты даже не пытался сделать хоть что-нибудь?
― Потому что понимал, что если я верну свои чувства, то прежней любви уже больше никогда не будет между нами, ― зашептал Дэниэл. ― Ты бы всегда смотрела на меня с опаской и недоверием. А я бы не хотел этого. Поэтому решил, что оставлю все, как есть.
― О… ― часто задышала я, словно мне не хватало воздуха.
Эмоции переполняли меня в буквальном смысле. Все, что Дэниэл сейчас говорил мне, определенно, заслуживало доверия. Даже самый искусный в мире лжец не смог бы так скрыть свои истинные чувства. Я знала стопроцентно, что Дэниэл говорил мне правду. Об этом кричали его глаза ― такие родные прозрачно-голубые глаза, в которых я бы безо всяких сомнений утонула.
Я стала крутиться на одном месте, словно все мое тело горело в неистовом огне. Сотни, тысячи, миллионы мыслей проносились в голове, и я даже не пыталась разобраться в них.
― Боже, ― шептала я. ― Боже…
― Прости меня, ― сказал Дэниэл. ― За все. Я не представляю, сколько тебе пришлось пережить из-за меня.
Я перестала ерзать на одном месте и остановила свой взгляд на лице Дэниэла. Громко сглотнув, я сделала решительный шаг вперед, положив руки на его щеки. Я почувствовала, как Дэниэл вздрогнул от моего прикосновения и напрягся. Я боялась, что сейчас он скинет мои ладони со своего лица, но он продолжал ровно стоять напротив.
― Скажи, ты хочешь чувствовать? ― еле слышным шепотом спросила я, глядя ему прямо в глаза.
Дэниэл молчал, нерешительно поджав губы.
― Если да, то я клянусь, что не сдамся и буду бороться до тех пор, пока не верну тебе твою человечность, ― настойчиво произнесла я. ― Но если нет, то… ― я замолкла, ища в себе силы продолжить, ― я больше не буду доставать тебя своими глупыми занудными разговорами о нас. И мы навсегда поставим точку в наших отношениях.
Я сама вздрогнула от своих слов. И Дэниэл немного расширил глаза.
Рано или поздно подобный разговор должен был случиться между нами. И я не знала, радоваться ли мне, или огорчаться, что это произошло именно сейчас. Меня поглотили дикие сомнения. Что, если Дэниэл ответит «нет»? Ведь тогда мне действительно придется строго сказать себе, что между нами все кончено, и былой любви уже не вернуть. А если он ответит да, то я вновь буду самой счастливой на свете, потому что у меня появится устойчивый шанс, чтобы вернуть его к себе.
Я в неутомимом ожидании глядела на него.
― Я не знаю, Мия, ― в итоге, вымолвил Дэниэл.
Я оцепенела.
Могло ли это означать отрицательный ответ?
Медленно опустив глаза, я убрала руки от его лица, на несколько секунд застыв рядом с ним.
Я больше не хотела смотреть в его глаза, потому что больше всего боялась увидеть в них сейчас подтверждение моим догадкам. Я должна была набраться смелости и уйти немедленно. Но невидимая нить привязывала меня к Дэниэлу, и при всем своем желании скрыться, я не хотела разрывать ее.
И снова противоречивость.
― Увидимся в доме, Дэниэл, ― я удивилась, как смогла обратиться к нему с таким нерушимым спокойствием в голосе.
Не услышав ответа, я нерешительно обошла его, собираясь бежать со всех сил так далеко, насколько хватит моих сил…
Тяжелые капли летели к земле, разбиваясь в пыль. Дождь не щадит, хлещет по твердому лицу, смешиваясь с несуществующими слезами, оставляя на губах соленый вкус отчаяния. Вся одежда, промокшая насквозь, словно кокон облепила мою фигуру. Холодным водопадом вода стекала с длинных волос за шиворот. Но я даже не замечала этого, отдавшись во власть наступившего оцепенения.
Если бы не пульсирующая боль в груди и в висках, и не порывистое дыхание, срывавшееся с моих уст время от времени, меня можно было бы перепутать с одной из статуй в каком-нибудь старинном парке.
А дождь все льет, словно ангелы потерпели крах на небесах и теперь беспрестанно льют горькие слезы. И казалось, во всем мире не осталось ничего ― только потоки мутной воды, и размытая реальность осеннего леса. Дождь лил с такой силой, словно пытался стереть меня с лица земли.
Я долгое время устало вслушивалась в монотонный гул льющейся воды, пытаясь найти ответы на свои бесконечные вопросы. О чем мне шептал дождь? О несбывшихся снах? О разбитых мечтах? О той забытой жизни, в которой я была действительно счастлива? В которой растворялась в любви к своему любимому вампиру, всем телом и душой ощущая его рядом. Той жизни больше нет. И больше никогда не будет. Теперь я знала это наверняка. По крайней мере, молчание Дэниэла дало мне повод так думать. Казалось бы, как бесконечная и крепкая любовь, способная пережить все трудности на свете, смогла так быстро исчезнуть, раствориться в утреннем тумане, разбить верное любящее сердце, переворошив самое дно души? Но каким-то непонятным мне образом смогла.
Если бы только я могла раствориться, превратиться в одну из бесчисленных капель дождя, который рыдал сейчас вместе со мной, и, сорвавшись, полететь к земле! А завтра… завтра беспощадно высохнуть на земле, и больше никогда не возвращаться в этот жестокий мир.
Я подставила свое лицо дождю и засмеялась, горько, с надрывом, но смех превратился в истерический всхлип. Боль наваливалась постепенно, толчками, шаг за шагом завоевывала все существо. Завтра будет еще хуже. Завтра придет полное осознание потери, и тогда боль будет уже не удержать. Если бы я была способна уйти... Убежать! Скрыться от него, от его прозрачно-голубых глазах, которые будут смотреть на меня с чувством вины, от сильных нежных рук, которые больше никогда не обнимут меня... Если бы я только могла вычеркнуть его из своей жизни, из своей висящей рваными лоскутами души… Все было бы куда проще.
Откидывая со лба мокрые волосы, я взглянула на небо ― на это темное небо, в котором продолжали сгущаться черные тучи, предвестники печали и скорби.
Я не сопротивлялась напористой боли, которая раз за разом продолжала наносить удары по моему сердцу, проделывая там огромные дыры, кровоточащие и ноющие с невероятной силой. Эти раны заживали, и все повторялось.
Я смирилась с этой болью. Имело ли это хоть какое-то значение по сравнению с тем, что я теперь знала на все сто процентов, что больше никогда не смогу вернуть свою любовь? Что я потеряла человека, за которого бы с легкостью отдала свою жизнь, навсегда? Зачем мне вечность без него? Зачем мне улыбаться, говорить, что все хорошо, постоянно врать? Разве это имеет смысл? И вообще ― хоть что-нибудь отныне будет иметь для меня смысл?
Если бы я только могла рыдать…
Я медленно опустила голову, обхватила колени руками и прислонилась к сырой коре старого дерева. Теперь крохотные капли дождя не попадали на мое лицо, но отчего я чувствовала свежую сырость на своих щеках.
С удивлением я прикоснулась рукой к лицу ― на то место, где сейчас только что проскользнула теплая капля.
Это не было частичкой дождя.
Мое горе оказалось настолько сильным, что смогло пробудить в мертвом сердце, застывшей душе способность плакать.
Но ведь вампиры не могут плакать!
И вот я ощутила, как глаза стало щипать в предвкушении порыва многочисленных слез, которые вот-вот скатятся по щекам. И мне даже не пришлось делать никаких усилий, чтобы зарыдать.
Слезы хлынули вместе с сорвавшимся с уст криком, отчаянным, душераздирающим криком.
В этот момент прогремела гроза.
Дождь все не прекращался, заливая все живое серостью безнадежности…
Я забрела очень далеко, пытаясь убежать от боли. Но в конечном итоге все равно оказалась под ее прицелом. Мой внешний вид оставлял желать лучшего, только это не было важно.
Так же я была поражена той мыслью, что могу плакать. Слезы долгое время бежали по щекам, и я не хотела, чтобы это прекращалось, потому что вместе со слезами уходила и боль. После этого мне стало значительно легче, только, к сожалению, абсолютно избавиться от гнетущей тоски и безнадежности мне все равно не удалось.
