– Ну, здравствуй, дедушка, и прощай. Пусть земля тебе будет пухом! – преодолев отвращение, Макс легонько коснулся холодных пальцев, и вдруг они с противным хрустом сжались, стискивая руку Максима.
Тимофей потом говорил, что это всего лишь рефлекс, остаточное явление расслабляющихся после отвердевания тела мышц, и что прощальное рукопожатие деда длилось всего пару секунд… а испуг, вызвавший обморок, мог сопровождаться слуховыми галлюцинациями.
Может быть. Но последнее, что услышал Макс, до того как постыдно навалиться без сознания на гроб, были слова Зои Павловны:
– Неужели граф отпустил Сашеньку?
* * *
Лиза украдкой наблюдала за хамоватым верзилой. Она уже со слов этого пухлого дядьки знала, что «верзилу» зовут Макс Воронцов, но из-за какой-то детской вредности по-прежнему предпочитала мысленно называть его Верзилой.
Новость, что именно у него они с отцом купят особняк, отчего-то злила. Возможно, потому, что он никак не может простить ей их памятную встречу в торговом центре, а возможно, потому что знает о ее общении с психиатром, иначе зачем так нагло намекнул о личном «дурдоме»? Да и вообще! Как он посмел? Какое его дело?!
На какое-то время она отвлеклась от прожигания взглядом широких плеч и прямой спины Макса Воронцова, затянутых в черную ткань далеко не дешевого пиджака. На гроб Сигизмунда Марковича уже посыпались первые комья земли. Наверное, хорошо, что его не открыли для прощания. Какая-то девица еще в Москве, на панихиде, объяснила всем присутствующим эту вынужденную меру тем, что смерть наступила от инсульта, который спровоцировал инфаркт, из-за чего произошел паралич лицевой мускулатуры. К тому же после похорон мамы Лиза не хотела видеть мертвые лица.
Отец сегодня на удивление был мил, разговорчив и особенно нежен с ней. Например, сейчас он стоял рядом, а его рука непривычно лежала у нее на плече. Казалось, прошла тысяча лет с тех пор, как он обнимал и целовал дочь. И он ни разу не обмолвился о таблетках! Может, и не вспомнит? Диск и баночка с пилюлями, что передал ей Сигизмунд Маркович накануне своей необъяснимой кончины, до сих пор покоились в Лизиной сумочке.
Даже несмотря на встречу с Верзилой (ее взгляд вновь нашел Макса Воронцова), этот день был особенным!
Вдруг он, точно не выдержав силы гнева, идущего от ее взгляда, как-то странно покачнулся и принялся заваливаться. Лиза охнула и, расталкивая любопытных, тут же вытянувших шеи, бросилась к соседней могиле.
Макс лежал, навалившись на открытый гроб, а возле него суетились две женщины, пытаясь привести в чувство. Одна – пухлая дама в возрасте, а вторая – белобрысая девица лет двадцати пяти. Причем девица отчего-то показалась Лизе знакомой. Где же она ее видела? Причем на днях!
Ладно, не важно.
Подбежав ближе, Лиза на миг замерла, увидев невероятный капкан, поймавший пальцы Максима, и бросилась разжимать пальцы покойного. Оказавшись на свободе, парень безжизненно рухнул на землю, а то, что произошло дальше, Лиза списала на свои способности видеть невидимое: сморщенное в гримасе боли лицо мертвеца вдруг разгладилось, а белесые, мертвые глаза взглянули в небеса и закрылись.
– Что здесь произошло? – Она в нерешительности оглядела замерших у гроба людей.
– Лиза, зачем ты сюда пришла? – Отец, пусть с опозданием, но, конечно же, оказался рядом. Словно оберегая, он задвинул дочь за спину и грозно спросил. – Так что здесь произошло?
– Видимо, жара так подействовала на Максима Александровича! Да еще похороны… – Невысокий толстяк, отдуваясь, наклонился и старательно похлопал Верзилу по щекам.
Верзила тоскливо замычал, но мгновение спустя действительно приоткрыл глаза и с силой потер лоб.
– А чего это со мной было, а?
– Жара, наверное, подействовала, – снова завел толстяк. – В обморок вы упали, Максим. Но раз уж так быстро очнулись, предлагаю завершить начатое.
– Похороны… – Максим огляделся и, увидев гроб, стремительно поднялся. – Черт! Меня же покойник за руку схватил!
– Гм… – Толстяк соболезнующе похлопал его по плечу. – Ничего… Все наладится, Максим! Не хочет ли кто-нибудь что-либо сказать, перед тем как тело Александра Петровича навсегда упокоится на этом кладбище?
Ловко он перевел разговор! Лиза шагнула вперед и, глядя на Верзилу, мило поинтересовалась:
– Может, вам чем-нибудь помочь? Вижу, у нас с вами похожие диагнозы: ко мне призраки приходят, вас мертвые за руку хватают. – Сказать, что в тот момент на нее нашло, она бы затруднилась. Все-таки похороны, а тут она с подколами. Но растерянность, а затем изумление и гнев, промелькнувшие на лице Макса, компенсировали ей все его издевки сполна.
Он словно прочитал ее мысли и, криво ухмыльнувшись, кивнул.
– В расчете.
– Лиза, нам кажется, пора возвращаться… – Отец, заметив неладное, тут же поспешил вмешаться.
Возвращаться в душный город, в дом, ставший ей тюрьмой, совершенно не хотелось. Здесь было интересно. Здесь были… люди? Свобода? Елизавета не понимала, что ее держит в этом богом забытом месте, но была невероятно рада услышать слова толстячка:
– Господин Аристахов, раз уж мы все тут оказались… Может, все вместе наведаемся в поместье Максима Александровича? Вы как покупатель, думаю, заинтересованы увидеть эту роскошь собственными глазами одним из первых? Не думаю, что такому большому человеку необходимо сию секунду мчаться в столицу. Или я не прав?
В глазах Аристахова мелькнуло сомнение, точно он разрывался между тем, чтобы принять предложение толстяка, и тем, чтобы увезти дочь в столицу и вновь запереть ее в доме.
– Да, пап, – Лиза улыбнулась отцу, – и я бы посмотрела на нашу будущую гостиницу. Но если ты сегодня очень занят…
– Я бы с удовольствием взглянул на дом любезного Максима Александровича… – Он помедлил, бросил на Макса холодный взгляд и продолжил, – … только если бы он лично нас пригласил.
– Приглашаю, – буркнул тот и с опаской покосился на покойного. Только крышку гроба уже опустили, и теперь четверо работников кладбища ставили домовину на длинные полосы ткани, готовясь опускать в могилу. – А может, уже сейчас поедем? А? Игорь Эдуардович? И Инночку с собой прихватите. Поможет с поминками.
– Извини, Максим, – жеманно протянула вышеупомянутая Инночка, – но через час я должна быть в городе.
– Жаль, – произнес Макс таким тоном, что Лизе стало ясно, что ему ни капельки не жаль. – А вы, Зоя Павловна, Тимофей Николаевич, надеюсь, с нами?
– Но как же хозяин… – Толстуха развела руками, поглядывая на гроб, но Верзила ее перебил.
– А ему мы уже не нужны. Ребятки все сделают, а номер могилы, чтобы вы, уважаемая Зоя Павловна, не оставили ее в забвении, я думаю, мой нотариус уже знает. Верно, Игорь Эдуардович?
Толстяк расцвел в улыбке.
– Совершенно верно! А вас, Максим, точно подменили! Прям чувствуется, что у Лисьего Яра появился новый хозяин!
– Ненадолго! Встречаемся на выезде, – буркнул Аристахов и, взяв Лизу под локоток, повел ее к стоявшим в отдалении машинам.
Ждать попутчиков пришлось недолго. Вскоре у джипа притормозила серебристая «Ауди» и, звонко бибикнув, лихо выехала на трассу.
– Не отставай от них, Вов! – приказал отец водителю и недобро прищурился. – Ой, не нравится мне этот выскочка!
– Ты сейчас о нотариусе или о хозяине дома? – невинно поинтересовалась Лиза, не отрывая взгляда от мчащейся впереди машины.
– Лиз, а ты-то чего на него взъелась? – Отец прекрасно знал, о ком его спрашивает дочь, и, верный себе, просто не хотел тратить время на ненужные ответы.
– Самоуверенный хам! Я всего лишь разговаривала с ним в его же манере. – Лиза посмотрела на отца и удивленно приподняла бровь – отец улыбался! Совсем как тогда, когда еще была жива мама. Улыбался с нежностью и гордостью.
– Ты стала такой же красивой и такой же умной, какой была твоя мать. – И вдруг нахмурился. – Прости меня…
– За что? – Нет, сегодня определенно день чудес!
– Мне нужно было… больше уделять тебе внимания, – как-то неуверенно ответил он и заговорил с водителем. – Вова, видишь, куда они свернули? Давай за ними. Кстати, даже странно… такая глушь, а дорога – как новенькая! В городе таких не встретишь…
Вскоре Лиза уже и думать забыла о разговоре, во все глаза разглядывая поднимавшиеся в небо остроконечные башенки. Самого дома было не разглядеть из-за аллеи низкорослых берез, но вот машины свернули на широкую подъездную дорогу, и вскоре она привела их к высоким металлическим воротам, на которых издалека был виден рисунок.
Знакомый какой-то рисунок… Лиза даже потерла виски, пытаясь вспомнить, откуда она помнит эту лисью морду.
