— И в школе тоже? — спрашивает Анна-Карин.
Лицо Иды искажается гримасой.
— В школе особенно. Школа — прибежище зла.
— Я так и думала, — бурчит Линнея.
Ида оглядывается.
— Круг — это семеро, — говорит она. — Одного недостает. — Одинокая слеза скатывается по ее щеке. — Значит, борьба уже началась.
— Кого недостает? — спрашивает Николаус.
— Элиаса, — шепчет Линнея.
Ида кивает. У Николауса расстроенный вид, и Ребекке кажется, что она знает, о чем его мысли. Одного куска пазла не хватает. Картинка уже не сложится.
— Если зло победит, мир погибнет в огне, — говорит Ида. — Вы не имеете права сомневаться. Зло ближе, чем вы думаете. Оно ищет вас. Вы должны развивать ваши способности, вместе вы сильнее. Вы нужны друг другу.
Ребекка слышит шепот, идущий откуда-то из леса. Словно невидимые существа подтверждают сказанное Идой. В следующую секунду Ида переводит взгляд на Ребекку, и в ушах Ребекки звучит теплый, ласковый голос:
Ты пойдешь впереди, Ребекка. Им это не понравится, но так нужно. Ты должна сплотить их. Но это поручение — наша с тобой тайна. Понимаешь?
Ребекка кивнула в ответ. Ида посмотрела на нее одобрительно и повернулась к остальным.
— Доверяйте друг другу. Доверяйте Николаусу. Скоро он будет знать больше и сможет помочь вам, — говорит она громко.
Ида печально смотрит на Николауса. Его холодные голубые глаза ярко блестят в темноте.
— Не доверяйте эту тайну никому другому, — продолжает Ида. — Ни родителям, ни братьям и сестрам. Ни друзьям. Ни вашей самой большой любви. И помните: Круг — вот в чем ответ.
Ида оседает на землю, и Мину бросается к ней, за ней Ребекка и остальные. Они собираются вокруг Иды.
— Кто ты? — спрашивает Мину.
— Я — это вы. Вы — это я. Мы одно. Круг — вот в чем ответ.
— Но что это за зло, с которым мы должны бороться?
Ответа нет. Веки Иды дрожат, и посторонний дух покидает ее тело. Опять наступает тишина. В воздухе растекается слабый запах пожара.
— Она что… она мертвая? — спрашивает Ванесса.
Мину осторожно прикладывает пальцы к сонной артерии Иды.
— Она живая.
— Значит, это возможно, — говорит Николаус. — Вы — Избранные. Все вместе.
Ребекка смотрит на остальных. Шестеро людей, не имеющих ничего общего, объединены отныне общей тайной. Но теперь то, что они вместе находятся здесь, кажется Ребекке вполне естественным. Как будто так и нужно.
Ида открывает глаза и смотрит на них.
— Как ты себя чувствуешь? — встревоженно спрашивает Ребекка.
— Если вы не дадите мне уйти, я буду кричать, — говорит Ида.
11
В старом горчично-желтом «фиате» Николауса не хватило места для всех. Ребекке и Мину было ближе всех до дома, и они вызвались идти пешком.
Мину искоса смотрит на Ребекку. Никто из них не сказал ни слова с того момента, как они покинули «Болотные Копи». Молчание становится тягостным.
Или Мину только так кажется? Иногда ей бывает сложно провести границу между реальностью и фантазией. В своем воображении она часто додумывает и домысливает те едва заметные сигналы, которые получает от окружающего мира.
В школе она не боится поднимать руку, она уверена в своих знаниях. Но сейчас, один на один с красивой и гордой Ребеккой, Мину не может вымолвить ни слова.
После всего того, что с ними случилось этой ночью, найти тему для беседы несложно. Но чем больше Мину думает, что сказать, тем сложнее становится начать разговор. Любая фраза кажется глупой и невыносимо плоской. Есть же люди, которые болтают без остановки, не беспокоясь о том, что их речь практически лишена смысла.
— Я надеюсь, мы не встретим никого из знакомых, — говорит Ребекка.
Мину с облегчением кивает, молчание прервано.
— Да уж. Нам повезло, что сегодня не выходной. Не то чтобы в выходные на улицах больше людей, но риск все-таки выше. Сейчас, по идее, нечего бояться, еще очень рано, все, наверное, спят. Если только кто-то вышел с собакой…
Мину готова прикусить себе язык. Вот так всегда. Сначала слова не может вымолвить, каждую мелочь про себя проговаривает. А потом вдруг начинает нести все подряд, что в голову взбредет.
— Да, если только с собакой, — улыбаясь, говорит Ребекка.
Они подошли к дороге. Мину внимательно проверяет, нет ли грузовиков, и только потом переходит на другую сторону.
— Ты была знакома с Элиасом? — спрашивает Ребекка.
— Нет. А ты?
— Нет. А кажется, будто знала…
Ребекка останавливается и смотрит на Мину. Длинные золотисто-рыжие волосы мягко обрамляют ее лицо. Глаза отливают серо-голубыми бликами. Черты лица и кожа идеальны, как будто их подправили в фотошопе. Настоящая картинка!
— Я не знаю, как объяснить, — продолжает Ребекка. — Но даже если бы раньше мы все были лучшими друзьями, это ничего бы не изменило. Мы никогда не узнали бы друг друга так, как узнаем теперь. Понимаешь, о чем я? Теперь мы связаны друг с другом так, что уже неважно, с кем мы дружили до этой ночи.
Мину колеблется. В какой-то степени она понимает, что Ребекка имеет в виду. Эта ночь была, по меньше мере, странной. Но Мину пока не обнаружила в себе никакой мистической силы, не научилась передвигать вещи или заставлять людей говорить правду. Она вообще не чувствует, чтобы в ней что-то изменилось.
— Я болтаю ерунду, — говорит Ребекка и досадливо машет рукой.
Они продолжают путь.
— Интересно, какая сила была у Элиаса, — говорит Мину, когда тишина снова становится давящей.
— Его сила, может, еще не успела проявиться. Ведь ни ты, ни Линнея, ни Ида тоже не заметили в себе никаких странностей, кроме снов.
— То есть сегодняшнее поведение Иды тебе странным не кажется? — говорит Мину.
Вопрос прозвучал агрессивно, Мину вовсе не хотела говорить это таким тоном. Но Ребекка в ответ только рассмеялась.
— Честно говоря, я тебе немного завидую, — призналась Мину. — Мне всегда хотелось иметь сверхъестественные способности.
— Но, может быть, твоя сверхъестественная способность — это твой мозг? — говорит Ребекка. — Ты же ужасно умная. Может, в этом твоя сила?
— То есть ты можешь передвигать вещи по воздуху, а я могу… думать?
Ребекка смеется. Но этот смех звучит не обидно. Чем-то Мину, должно быть, насмешила Ребекку, сама того не подозревая. Это приятно, потому что до сих пор сколько бы Мину не старалась рассмешить людей, это у нее никогда не получалось.
— Я имею в виду, что где-то должны быть ответы на наши вопросы. И если кто и способен их найти, так это ты. Мы не можем ждать, пока Николаус что-то вспомнит. Мы должны искать сами, — говорит Ребекка. — Не исключено также, что и у тебя, и у Линнеи есть силы, которых вы пока не обнаружили. Моя, например, проявилась совершенно неожиданно.
То, что говорит Ребекка, звучит логично. Запастись терпением не повредит. И если такая зубрилка, как она, может чем-то помочь общему делу, то…
Мину резко остановилась. Она кое-что вспомнила. И хотя это не конец света, но нечто вроде того.
— Что случилось? — спрашивает Ребекка.
— У нас завтра контрольная по химии, — говорит Мину. — А я не успела подготовиться.
* * *
Линнея живет в восьмиэтажке недалеко от парка Стурвальспаркен. Это один из тех домов в городе, где больше половины квартир пустуют и стоят заколоченными.
В подъезде пахнет мочой. Ванесса морщит нос, Линнея криво улыбается.
— Добро пожаловать в эксклюзивный отель, — говорит она.
Линнея открывает дверь лифта, и они заходят внутрь. Лифт, легко вместивший бы десять человек, медленно ползет вверх. Ванесса видит свое отражение в зеркале. Она выглядит как персонаж фильма ужасов: листья в спутанных волосах, косметика размазана.
Она вдруг понимает, что нужно позвонить Вилле. Но просить у Линнеи телефон, чтобы позвонить Вилле, было бы верхом абсурда.
Ванесса начинает жалеть о том, что согласилась на предложение Линнеи пойти к ней домой и одолжить одежду. Но не может же она прийти домой в одеяле.
Линнея открывает дверь лифта и выходит. Ванессе сразу бросается в глаза надпись на почтовом ящике: Л. Валлин.
— У тебя что, своя квартира? — спрашивает она.
— Да, — отвечает Линнея, как будто в этом нет ничего особенного, и отпирает дверь.
В коридоре Линнея скидывает ботинки, проходит в гостиную и зажигает маленькие лампы на полу. Их красные и розовые абажуры наполняют комнату мягким и теплым светом.
Это старая съемная квартира: две комнаты, линолеум на полу, белые обои в мелкий синий цветочек. Но стен почти не видно за картинами, афишами, вырванными из журналов страницами. В гостиной стоит большой диван, накрытый куском красного искусственного бархата, возле дивана — выкрашенный черной краской сундук, который одновременно служит журнальным столиком. На полу сидит большая фарфоровая пантера. Ее черное тело покрыто белой паутиной трещинок.
