— Зою? Ммм… — доктор задумчиво обхватил свой подбородок и потер его. Потом покачал головой. — Видите ли, молодой человек… Медсестры во время войны были очень востребованы… Многие проходили обучение здесь, а потом отправлялись на фронт. Я плохо помню ту девушку, и не знаю, куда она исчезла. К сожалению, я вряд ли тут смогу помочь.
— А бумаги? — вскинулся вдруг Мишка. — Если Томку… Катюшу переводили в другой госпиталь, должны же были остаться записи о том, куда ее перевели!
— Это если переводили, — задумчиво ответил ему доктор. — А если выписали… то вряд ли.
— Но можно ведь посмотреть? И как вообще Тамару отдали первому попавшемуся человеку? — возмущенно всплеснул руками Мишка. — Мало ли кто ее забрать хотел?
— Он совершенно точно узнал девочку… — покачал головой врач. — Он плакал, глядя на нее. Сидел на ее койке, держал за руку и плакал.
Мишка снова полез в воспоминания доктора. Проходя мимо палаты, где лежала Томка, тот привычно приоткрыл дверь и хотел войти, проверить маленькую пациентку. Но на ее кровати сидел крупный седой мужчина и держал ее за руку, поглаживая ту большим пальцем руки. Вторая рука, искалеченная, у него висела на груди, на перевязи, а из-под задравшейся штанины виднелся деревянный протез. По ввалившимся, с довольно свежими шрамами от ожогов щекам мужчины, покрытым небольшой щетиной, медленно катились слезы. Доктор, не решившись нарушить встречу, шагнул назад и тихонько прикрыл дверь.
Парень тряхнул головой, отгоняя видение.
— Доктор, а где можно посмотреть записи о раненых? — задумчиво спросил он.
— В госпитальном архиве. Это в подвале. Там, где выход, есть лестница вниз. Попросите кого-нибудь в регистратуре, вам помогут, — поднялся врач. — Вы извините, молодой человек, но меня ждут больные.
— Конечно, — поднялся и Мишка, протянув доктору руку для пожатия. — Спасибо, доктор. Вы мне очень помогли. И спасибо вам за Тамару… — коротко пожав руку врачу, Мишка широкими шагами вышел из кабинета.
В архиве они с весьма пожилой и говорливой медсестрой отыскали запись о том, что Коврова Тамара Федоровна, в скобочках стояло ее вымышленное имя Екатерина Воин, была выписана из госпиталя 18 февраля 1944 года. Расписка от отца, Коврова Федора Владимировича, прилагалась. Там же была и выписка из истории болезни о ранениях и проведенных операциях с припиской «К дальнейшей воинской службе не пригодна». Была исправлена и дивизия, к которой была приписана Тамара: 32 Танковая дивизия под командованием майора Федотова Руслана Яковлевича.
Мишка задумался. Когда он только попал на фронт, дивизией командовал майор Федотов. Но в том первом для него серьезном танковом сражении Федотов погиб, и командиром дивизии стал майор Черных, тогда же и получивший звание майора. Дивизия указана верно… Получается, что Тамару забрал кто-то, кто знал ее, знал дивизию, знал, что командиром был Федотов, но не знал, что Федотов погиб.
Тамару в тот день, когда они пришли, отправили в санчасть, и там она пробыла дня три, пока ее не забрал Степаныч. Да и потом, после следующего, страшного боя Тамара не вылезала из санчасти, его искала. Получается, это кто-то из раненых в том бою? Тогда все сходится… Его ранили, он не знал о гибели Федотова, в санчасти он видел Тамару… У Мишки голова шла кругом. Подумав, он полез в воспоминания Тамары. Перебирая их, нашел воспоминание о Федоре, об отданном девочке письме, а самое главное, Федор сказал Томке, что он из Куйбышева, и очень просил ее разыскать его после войны.
Мишка опустился на лавочку в парке. Если Тамару действительно забрал этот самый Федор, значит, искать ее следует в Куйбышеве. Парень прикрыл глаза и попытался вспомнить свои ощущения во время полета. Его тянуло куда-то словно канатом. И он помнил, как радостно забилось сердце, когда они взлетали. Все его существо тянулось к подруге, и он ясно чувствовал, что движется в правильном направлении. Но спустя время он понял, что точка притяжения стала уходить в сторону, а потом и назад. К Свердловску он подлетал с привычным тянущим ощущением слабого зова.
Мысленно представив себе карту, он попытался вспомнить, где территориально располагается Куйбышев. И если он правильно помнил, он должен был пролетать в стороне от этого города. Теперь все сходилось.
Прикинув, сколько у него осталось денег, Мишка вздохнул. Если Тамара действительно в Куйбышеве, он заберет ее, и обратно им нужно будет возвращаться вдвоем, значит, от Куйбышева будут нужны два билета. Да и до самого Куйбышева ему еще надо добраться. И Тамару надо будет хорошо кормить. Сам-то он обойдется малым, а вот ей будет нужна хорошая, питательная еда, а это снова затраты. А если девочка не восстановилась? Тогда расходы возрастают многократно.
То, что Тамара может и не захотеть с ним ехать, Мишке в голову не приходило. Она была его, и парень даже мысли не мог допустить, что она решит остаться в Куйбышеве.
Прикинув и так и этак, он решил ехать в Куйбышев на поезде. Да, добираться дольше, зато дешевле. Так он сможет пусть немного, но сэкономить.
Наконец, выстроив у себя в голове план, Мишка отправился на вокзал за билетом.
Приехав в Куйбышев, первым делом он отыскал справочное бюро. Узнав, как добраться по адресу, указанному в письме в воспоминаниях Тамары, он торопливо зашагал к трамваю.
Выйдя на остановке, отыскал нужный дом. Поднявшись на третий этаж, постучал. Вскоре за дверью послышались неровные шаги, и та распахнулась. Перед ним стоял тот самый седой мужчина из воспоминаний доктора, только чисто выбритый и с уже зажившими ранами.
— Эээ… Здравствуйте, — проговорил Мишка. — Вы Ковров Федор Владимирович?
— Да, я, — кивнул мужчина большой головой. — Здравствуй, — и вопросительно уставился на Мишку.
— Я ищу Тамару, — взглянул на него парень. — Она была ранена, и в госпитале сказали, что вы забрали ее в 44 м, — проговорил Мишка.
— Ты кто? — нахмурился Федор. — И зачем тебе моя дочь?
— Я Мишка, Заяц, — подумав, парень назвался старым прозвищем. Он уже успел отвыкнуть от него — в последние годы с легкой руки Бирюка его иначе как Колдуном и не звали. — Это я привел ее с братом и сестрой в дивизию.
— Зайди, — приглашающе мотнув головой, Федор открыл дверь пошире и посторонился. Когда Мишка вошел, он кивнул в сторону кухни: — На кухню ступай.
Мишка аккуратно разулся и прошел в небольшую, но уютную кухоньку. Федор вошел за ним следом. Бухнув на плиту чайник, он подкинул в топку мелко нарубленных дровишек и, выпрямившись, серьезно взглянул на Мишку.
— Ну чего застыл истуканом? Садись, — кивнул он на табурет, стоявший перед столом. — Зачем тебе Тамара?
— Она была ранена, я не знал, куда ее увезли… — растерялся Мишка. — Я хочу забрать ее.
— Зачем? — прищурился, глядя на него, мужчина.
— Ну… Это же Тамара… Моя Тамара… — окончательно растерялся парень под тяжелым взглядом мужчины. — Понимаете…
— Нет, — спокойно ответил Федор. — Не понимаю. Тамара считает нас с Леной своими родителями, Надежду, нашу дочь — своей сестрой. Она живет в семье, которую любит, и которая любит ее, учится, здесь у нее друзья, знакомые. Зачем рушить ее жизнь?
— Но… Неужели она обо мне ни разу не говорила? О Степаныче, об Арсене, о полковнике Егорове? — удивленно уставился на него Мишка. — Мы искали ее… Я искал. Долго. Очень долго… — парень нервно взъерошил волосы. — Но я был на фронте… Я не мог уйти так просто, вы же понимаете… А после войны… Я искал ее. И нашел, — он прямо взглянул на Федора.
— Хм… Нашел… — вздохнул Федор и, поднявшись, принялся разливать по кружкам чай, видимо, давая себе время обдумать ответ. Наполнив кружки, он вернулся к столу и поставил одну перед Мишкой. — Я не знаю, кто ты, парень, и что тебя связывает с Тамарой… Но она стала мне дочерью. Там, в санчасти, после боя, я не смог отговорить ее остаться. И помог спрятаться. Она… удивительная девочка. Тамара боец. Боец по характеру, по жизни, — Федор замолчал, задумавшись. Потом, словно опомнившись, протянул руку и, взяв со стоявшего неподалеку стола тарелку с оладьями, протянул ее Мишке. Парень, беря тарелку у него из рук, прикоснулся к его руке, но, привычно отодвинув хлынувший в него поток эмоций и воспоминаний, выжидательно уставился на Федора. Вздохнув, мужчина продолжил: — Ты спрашивал, не вспоминала ли Тамара о ком-нибудь… Не вспоминала. У неё было очень тяжелое ранение головы, и она… Она потеряла память. Тамара ничего не помнит, — тяжело, словно нехотя роняя каждое слово, проговорил Федор.
