«Ну и хорошо! — выдохнула я с облегчением, потому как в глубине души боялась, что из-за нанесённых ран могу остаться слепой на один глаз — Не зря вчера накачивала себя завистью Верки под завязку, а потом занималась самолечением, напитывая левую часть лица энергией».
Достаточно легко соскочив с кровати, я подбежала к зеркалу и всмотрелась в него.
Синяк под левым глазом ещё немного уменьшился, губы стали приобретать привычную форму. Гематомы, с правой стороны хоть и оставались, но зато уменьшились примерно вполовину. Сам глаз с отёкшим веком выглядел не очень, каким-то мутным и белёсым, но зато видел всё хорошо.
Я даже прикрыла ладонью правую часть лица и осмотрелась по сторонам.
— Опять любуется собой! — донёсся до меня недовольный голос Верки, которая, судя по донёсшимся эмоциям, была ещё более колючей и злой, чем вчера утром.
«По-видимому этой ночью не нашлось желающего на её увядшие прелести» — с каким-то нетипичным для себя злорадством подумала я, не забывая впитывать все негативные эмоции женщины. Новые способности в очередной раз доказали свою полезность и я не собиралась их забрасывать.
— Утро доброе — скинула ноги с кровати давно уже проснувшаяся и наблюдающая за мной Глафира Павловна. Вчера во время второго ужина она посетовала на то, что просыпается намного раньше подъёма, около пяти часов утра, а потом не знает, чем себя занять.
— Доброе — улыбнулась я и, повернувшись к ней, радостно сказала — Второй глаз открылся! Представляете?
— Да и лицо лучше стало, отёк вон спал — подслеповато прищурилась старушка и тяжело вздохнула — Эх! Хорошо быть молодой. Всё быстро заживает! Если так и дальше пойдёт, то тебя скоро выпишут.
— Ага! — поддакнула Верка и хохотнула — Всё, как на собаке заживает. Выпишется, уколется и снова будет в подъезде валяться.
— Ну ты-то, конечно, там не разлёживаешься — с отчётливой интонацией в голосе сказала Глафира Павловна и Верка тут же зло посмотрела на меня.
— Что ты её про меня насочиняла⁈
Я с удовольствием впитала очередную порцию эмоций и приподняла бровь.
— Сочиняла? Ничего — сказала я таким же тоном, как и старушка, что выбесило алкашку ещё сильнее.
Она аж вся побагровела, отправляя в меня всё больше и больше энергии, а затем, наконец, выдавила.
— Не шути со мной, девочка! Иначе пожалеешь!
— И не собираюсь — покачала головой я и вновь повернувшись к зеркалу, принялась рассматривать свой мутный и белёсый глаз.
«Может это просто последствия травмы? — подумала я — А как глаз восстановится, то и цвет вернётся?»
Однако на завтраке и Глафира Павловна, и вчерашние соседки по ужину, выразили беспокойство, рассказав мне простыми словами о катаракте и лейкоме, что пятно на радужке может быть свидетельством весьма опасных заболеваний и необходимо сегодня же показать его лечащему врачу на обходе.
Евгений Николаевич вновь был при параде. Зайдя в палату и поздоровавшись со всеми, мужчина пробежался глазами по пациенткам и остановился на мне. Я ощутила, что он по-хорошему удивился изменениям на моём лице, но потому увидел глаз и нахмурился, подтвердив опасения более старших женщин.
— Так Наталья — сказал он, подходя ближе — Как твой правый глаз? Ты им что-нибудь видишь?
— Пугает своим белёсым цветом — призналась я — Но видит так же хорошо, как и левый. Специально проверяла.
— Уверена? — удивился он и, велев мне закрыть здоровый глаз ладонью, добавил — Нужно это проверить.
Мне вновь пришлось следить за ручкой врача, затем смотреть на свет и вдаль.
— Лейкома, вызванная травматическим повреждением глазного яблока — наконец выдал диагноз мужчина.
— Чем это может мне грозить? — тут же напряглась я, ощутив лёгкое беспокойство и задумчивость мужчины, а также злорадство Верки, которая услышала диагноз.
— Потерей зрения — машинально ответил врач, но, заметив моё выражение лица, поспешил добавить — это лишь в худшем случае. Если вообще ничего не делать.
— Какие варианты? — спросила я — Гимнастикой для зрения такое не вылечишь. Черникой тоже.
— Это точно — серьёзно ответил мужчина — Для начала, думаю, можно попробовать консервативное лечение каплями, мазями и таблетками. Ну а если нет, то только хирургическое вмешательство.
— Как так? — вздрогнула я от последних слов — Может цвет радужки изменился из-за травмы и скоро глаз станет нормальным? Я же вижу всё просто отлично!
От мужчины донеслась нотка сомнение, и он ответил.
— Так, чтобы не быть голословным, отправлю-ка я тебя в офтальмологическое отделение. Пусть посмотрит профильный специалист.
Евгений Николаевич своё слово сдержал, и уже через час я вошла в кабинет уставшего худощавого и пахнущего сигаретами пожилого доктора в помятом халате, который заметил меня, всмотрелся в глаза и тут же сокрушённо покачал головой.
— Такая молодая, а уже лейкома. Это же за тебя из травматологии звонили?
— Да — кивнула я и осторожно уточнила — А такой диагноз — это очень плохо?
— А что? Сама не понимаешь? — врач посмотрел на меня как на умалишённую — Считаешь, что если глаз частично или полностью не видит, то это нормально?
— Вообще-то, видит — покачала головой я — И неплохо. Так же, как и второй.
— Ага! — кивнул врач и я почувствовала его пренебрежение — У тебя вся радужка бельмом закрыта. Как ты можешь им нормально видеть?
Мужчина посмотрел на пачку сигарет, лежащую на столе, а потом хохотнул.
— Ну, или всё дело в том, что у тебя в принципе ужасное зрение на обоих глазах, поэтому ты считаешь, что это нормально.
Заметив, что я никак не реагирую на эту шутку, врач махнул рукой и сказал.
— Ладно. Посмотрю я тебя, фантазёрка. Становись-ка у стены и прикрой больной глаз. Для начала проверим зрение.
После того как я назвала все буквы, мужчина удовлетворённо кивнул и велел прикрыть левый глаз. А вот когда ситуация повторилась, то он сильно удивился.
— Как такое может быть? — услышала я его недоумённый возглас, после чего мужчина указал на стол с каким-то прибором — Ладно. Иди сюда. Проверим его по-другому.
Внимательно изучив пострадавший глаз сначала на одном, а затем и на втором аппарате мужчина раздражённо произнёс.
— Ничего не понимаю. Помутнение роговицы и рубцы есть, а снижения зрения нет. Такого просто не бывает! Одно следует за другим!
«Понимаю — подумала я — переноса в чужое тело, поглощения и использования чужих эмоций тоже не бывает».
— Так может всё дело в радужке? — осторожно поинтересовалась я — Может, она просто свой цвет из-за травмы изменила, да и всё? Также бывает? Да?
— Бывает — кивнул мужчина — Но это всё равно лейкома, за которой обязано последовать ухудшение зрения.
— И что мне с этим делать? — расстроенно спросила я — Это, хоть лечится?
— Да — кивнул врач — Скажу больше. Если запустишь — то глаз ослепнет.
«Вот Наташа удружила! Что ни день, то какие-то проблемы!» — расстроилась я и спросила.
— Так что покупать? Таблетки? Капли? Может витамины?
— Чайные пакетики ещё предложи — хохотнул врач, и покачав головой, посерьезнел — Нет. Классическое лечение тебе вряд ли поможет. Придётся операцию делать.
— Как операцию? — вздрогнула я, представив, как кто-то режет мой глаз и как-то жалобно спросила — А без этого никак?
— Никак — покачал головой мужчина и тут же добавил– В Читу тебе надо. В частную клинику. На кератопластику. Там тебе пораженный участок роговицы заменят на прозрачный трансплантат. А через год, будешь как новенькая.
— Через год⁈ — удивился я, а затем указала на подол старого синего халата — Частная клиника?
— Ну, а как ты думала? — с сожалением произнёс мужчина — у нас нужной аппаратуры для такой операции нет и, наверное, никогда не будет. Наше отделение для случаев попроще. Да.
От офтальмолога я вернулась крайне задумчивом состоянии. Осознание того, что лейкома — это не шутки, и что она вполне может завершиться частичной потерей зрения, заставила меня серьёзно напрячься.
