Моран вышла под дождь, плотно закрыла входные двери и села на крыльцо к ним спиной, разглядывая свои подрагивающие руки. В сомкнутые ладони набиралась вода, но Амаранта выливала ее раз за разом, словно боялась выпить и почувствовать вкус крови или яда. Она разгадала всего один из секретов проклятой цитадели, и этого знания было достаточно, чтобы ее возненавидеть. Дороги древнего города повествуют о бойне, о которой замалчивают летописи. Моран прочла столько книг — и не нашла упоминания о ней. Галар, маг из Галадэна, о тайне Сириона не знал, Ханлейт не ведал. Так что скрывает орден Хранителей?
Баржа потерялась в густом тумане. Ракхайн дремал, плескаясь волной в борта, частицы влаги висели в воздухе, пропитывая одежду. Палуба стала скользкой, словно натертая рыбьим жиром. С кормы доносились голоса — Ставер и Зоран спорили, в какой стороне находится правый берег. Моргват запихнул остатки трапезы в сумку и скрылся за парусом, прихватив ее с собой.
— Мы плывем или стоим? — спросила Алиссен, дуя на ладони и пытаясь согреться.
— Стоим, — подтвердил Лето очевидное.
— А мне так не кажется. Баржу толкает что-то. Вот, опять…
На этот раз толчок стал очевидным и для Лето. Судно дернулось вперед, как бумажный кораблик, дернутый за нитку, и поплыло, все быстрее и быстрее. Аквилеец подбежал к борту и перегнулся вниз.
— Нас кто-то тащит! Но я никого не вижу. Наверное, здесь течение сильное. Эй, Моргват, ты где?
Архонт не ответил. Алиссен вглядывалась в туман, гадая, что за темная полоса маячит впереди. Берег? Баржа приближалась к чему-то большому.
— Лето, мы сейчас врежемся! — сообразила девушка, но ее предупреждение запоздало.
Размытое пятно приобрело очертания судна, перегородившего реку. Столкновения было не избежать, тем более, что речники на корме увидели препятствие последними и у них не осталось времени для маневра. Удар оказался неожиданно сильным. Железная обшивка носа протаранила борт другой баржи, скрежет металла, треск ломающегося дерева и грохот упавшего на носу груза слились воедино. Незакрепленные ящики запрыгали, как кубики, бочки, переваливаясь, покатились на людей, угрожая смять и сбросить в воду, но на судне-виновнике столкновения все было тихо. Поскрипывая, оно медленно отплывало прочь, повинуясь силе течения, а коварный водоворот, которыми изобилует с виду покладистый Ракхайн, разворачивал и баржу из Дорина поперек фарватера. На корме ругались, почем свет стоит, пока не раздался громкий плеск — это кормчий сбросил якорь.
Алиссен поднялась с палубы, потирая ногу. Даже обладая ловкостью и быстротой реакции, она не смогла увернуться от предметов, посыпавшихся на нее со всех сторон.
— Ушиблась? — спросил Лето.
Аквилеец отделался незначительными царапинами.
— В меня врезалась бочка. Я ногу сломала!
Придя в ужас от своего предположения, девушка задрала юбку до самого бедра. Выше колена на стройной ножке алела некрасивая ссадина, обещая в будущем солидный синяк.
— Дай мне посмотреть. Здесь болит? Нет? А здесь? Думаю, обошлось без перелома.
Лето несколько раз провел по ноге подружки ладонями обеих рук вверх и вниз, от бедра и обратно, задержавшись на коленке.
— Да ты меня лапаешь!
— Очень надо! С чего ты так решила? — удивился Лето.
— А то я не знаю, как руки распускают!
— Тебе показалось! Я потрогал по-дружески! Приложи монетку — и все пройдет.
— Тоже мне, насоветовал…
Из тумана появились хозяева баржи и Моргват.
— С Велеграда судно, не наше. Вверх по течению шли, глядите — веревки с бортов не убраны. Куда все подевались? А ведь затонет же! Место здесь мелкое, как я обратно вернусь? Оттащить к берегу надо бы, — рассуждал Ставер, сокрушенно разглядывая беспорядок.
— Ее течением оттянуло прилично, не перепрыгнуть. Придется вплавь. Может ты, парень, а? Кинешь конец с другого борта, а мы подтянем, — предложил второй корабел, Зоран.
— Вода холодная, май месяц! — Лето искренне возмутился столь наглому предложению, — и что мне за это будет?
— Какой май, завтра уже июнь придет! А то и будет, что за провоз платы не возьмем. Мы на двоих договаривались, а ты третьим едешь!
— Мужики, а по-другому нельзя? Может, оставим эту посудину к демоновой матери?
Моргвату идея Зорана тоже не понравилась.
— Нельзя! Вы в Велеграде осядете, а нам возвращаться!
Лето с кислым видом начал раздеваться. Загорелыми у парня оказались только лицо, шея и руки до локтей, но никак не все остальное. Прекрасное телосложение аквилейца уже начала портить природная склонность к полноте, сглаживающая рельеф мускулов коварной молочно-белой округлостью. Раздевшись до пояса и сняв обувь, Лето прыгнул в реку вниз головой, решив не растягивать удовольствие и намокнуть сразу. Моргват подошел к борту, обеспокоено озираясь вокруг, но туман был неумолим — ни зги не видно.
— Не ходи там. Кинь веревку и жди. Ни ногой в сторону! Ты меня слышишь, Загорелая шея?
Лето вынырнул на приличном расстоянии и обернулся.
— Раскомандовался. Сам бы искупаться попробовал, — пробормотал он себе под нос, — Слышу! Вот зараза… Меня что-то в воде коснулось. Рыба дурная что ли?
Не отвлекаясь на разговоры, Лето доплыл до проломленной баржи и взобрался на нее по веревке, одним концом полоскавшейся в воде. Его нечеткий силуэт мелькал вдоль борта, то исчезая, то появляясь вновь: Лето перебирался через какие-то невидимые препятствия. Наконец, парень нашел, что искал. Свернув носовой швартовый конец в бухту, он кинул его в Зорана. Кормчий поймал веревку и на пару со Ставером начал потягивать. Сначала чужая баржа подалась и сдвинулась с места, но затем вдоль ее борта заплескалась поперечная волна, словно велеградское судно что-то удерживало на месте. Зоран указал аквилейцу на корму. Лето кивнул, и вскоре второй швартовый конец оказался на барже торговцев. Его подхватил Моргват. Дело пошло на лад, но Лето куда-то пропал.
— Ей, да тут кровища! — слабо донесся из тумана его голос.
— Зря он туда сунулся! Срублю я ему шею безо всякого удовольствия, — тихо сказал Моргват.
Совместными усилиями двух архонтов корма баржи приближалась гораздо быстрее, чем нос.
— Ты хочешь убить Лето?! — вскричала девушка, выпуская из рук веревку.
— Надеюсь, не придется. Эй, парень, ты куда девался? Тут твоя подружка от страха плачет! — выкрикнул Моргват.
— Я не плачу! — зашипела оскорбленная Алиссен, — ты что выдумал?
— А надо! Голос у тебя громкий. Тебе бы визжать, виснуть у дружка на шее и реветь в три ручья — лишь бы далеко не отходил. Свет магии парня не спасет, а живой архонт — может. Не нравится мне этот туман… Лето, мать твою! — рявкнул Моргват, но ответа не последовало.
Баржи связали накрепко и подняли якорь. Управляя рулем и кормовыми веслами, речники всеми силами старались развернуть их к одному из берегов Ракхайна. Архонт перепрыгнул на проломленное судно. Оно начало крениться в сторону пробоины, и только баржа торговцев удерживала его на плаву более-менее ровно.
— Не ходите за мной.
Никто и не собирался. Одна Алиссен, не спрашивая разрешения, перебралась вслед за Моргватом и так и шла за ним, настороженно оглядываясь по сторонам.
Стены будки, мачта и палуба брошенного судна, вспученная обломками досок, почернели и обуглились. Тут и там виднелись бурые следы крови: на остатках паруса, втоптанного в грязную жижу воды и пепла, на брошенных вещах, на мешках и веревках, привязанных к кнехтам у бортов. Здесь все было обгоревшим и мокрым, словно пожар потушили сверху, окатив баржу водой целиком.
Перемазанный сажей Лето появился на корме внезапно, как из-под палубы вылез. Моргват перекинул сумку с загадочным содержимым за спину и обнажил меч, направив аквилейцу в грудь.
— Ты чего? — опешил Лето, — брось пугать! Я запертый трюм нашел. По опыту знаю, такие хорошие замки куда попало не вешают. Открыть не смог, сбивать надо.
Архонт опустил меч и в сердцах сплюнул.
— Я же говорил дальше борта не соваться! Почему молчал?
— Я прислушивался: как будто стонет кто. Или мне показалось.
— Стойте здесь оба! Алиссен, помнишь, что я тебе сказал?
Выразительно посмотрев на девушку, Моргват отправился исследовать трюм, а Алиссен последовала совету буквально — подошла к другу и обняла его одной рукой, прижав к своему боку. Лето немного удивился, но оказанное внимание ему польстило.
— Решила меня потрогать? И как? Я мягкий? Теплый? Тебе нравится?
— Ты — мокрый, холодный, грязный придурок! — не постеснялась сказать правду Алиссен.
— Я иногда тебе поражаюсь, Алис… Здорово же ты умеешь врать!
— А я и не вру.
— Тогда как ты меня назвала?!
