Может быть, вывезены скрижали со святой земли крестоносцами, может упрятаны так глубоко, что не в состоянии быть обнаруженными, а, может, самым подлым образом сокрыты от людей злокозненными интриганами. Все может быть, но нет их — и все тут.
Ближе все подошли к разгадке, как ни странно господа фашисты, те, что были под руководством Гитлера. Точнее, их военно-разведывательная организация «Анненербе». Их скрупулезность дала результат, впоследствии растасканный по крупицам безразличными к Истории людьми: Отто Скорцени что-то выложил в Португалии, где счастливо проживал после войны, в Советском Союзе Жуков что-то подарил Музею Победы, в США кто-то избавился от унаследованной частицы знаний, даже в Аргентине всплыли обрывки изысканий. Но целостной картины уже не получалось.
А она была нужна именно сейчас. Поэтому Шурик, по настоянию Аполлинария решил вновь заняться карельскими петроглифами. Вдруг, здесь что-нибудь полезное обнаружится.
Всяких разных рисунков на камнях методом резьбы, или вырезания можно обнаружить в 78 странах. Может, конечно, они присутствуют и во всех остальных державах, только пока еще как следует не классифицированы. Мчится где-нибудь в Свазиленде негр от рассерженного павиана, хватает камень — хлоп по башке. Если по обезьяньей — в зависимости от силы и точности удара, может, и удерет; если по своей — павиан без угрызений совести разбросает по колючкам внутренности бездыханного человека. Но не это важно. Вполне вероятно, что на том древнем камне черточки и точечки сделаны рукой далекого предка этого негра. Интересно, с точки зрения науки? Да и пес с ним, с этим камнем. Своих полно.
Говорят, возраст эдаких изображений пять тысяч лет, может быть, шесть. В общем сидели древние люди в эпоху Неолита и ожесточенно долбили рисунки, потому что больше-то, в принципе, и заниматься было нечем. Еда сама прибегала и настоятельно требовала ее съесть, причем желательно в сыром виде, так как с огнем тоже возиться надо было. А не до огня тут — надо «лося» еще доколотить, чтоб воплотить весь художественный замысел.
Шурик уже ездил и даже фотографировал, в тайной надежде открыть секрет, ближайшие, Шальские петроглифы. Где-то неподалеку врезался в Онегу НЛО, а тайны изрезанных камней он не открыл. Хотя старательно разглядывал все слайды, сделанные им в Кочковнаволоке. Там они забавным образом разошлись со смотрительницей.
Он всматривался до умопомрачения в трехметрового лебедя, в лодки, в птички, в лосей и людей. Никакой светлой содержательной мысли. Только один слайд, снятый тайком, посвященный отношению местной милиции к памятнику природы и истории был грандиозным: когда сосредоточенный сержант, зажав дубинку под мышку, мочится чем-то невидимым из-за складок форменной одежды на древний узорчатый камень.
Шурик съездил в целую командировку, начав с мыса Карецкий нос, облазил весь южный склон и самым тщательным образом запечатлевал фигурки на свой хищный фотоаппарат. Южнее, на Пери Нос он опять прощелкал все семь групп наскальной «живописи». Добравшись, наконец, до Бесова Носа, он поймал себя на том, что даже не осмотревшись как следует, схватился за камеру. Надо было, конечно, сделать перерыв, а то глаз уже порядком замылился. Пока он стоял, зачарованный, к нему подошел местный житель. Точнее — подошла местная жительница.
Достаточно взрослая тетенька, назвавшись экскурсоводом, воспользовалась паузой в перемещениях Шурика и начала рассказ об этом «грандиозном первобытном храме солнца, где куполом — само небо, иконостасом — гранитные скалы с петроглифами, а алтарем — горизонт с живым солнечным богом».
— Каким богом? — удивился Шурик.
— Даждьбогом, конечно, — удивилась экскурсовод.
— Вы — не профессионал? — поинтересовался он.
Что-то в его вопросе было такое, не позволявшее спорить или возмущаться, женщина поскучнела и безрадостно кивнула головой:
— Учительница я в школе. Пока все остальные педагоги на лесном промысле, я — здесь. С зарплатой туго. Без зарплаты — совсем плохо. Да что и говорить, — она махнула рукой. — За десять лет с последствиями Великой Отечественной войны справились, а тут уже почти двадцать едва концы с концами сводим. Без всяких народных бедствий, кроме одного — воровства.
— Вы не переживайте, — постарался успокоить ее Шурик. — Вы мне расскажите, что знаете, только без всяких там славянских Даждьбогов, Перунов и Велесов. Я Вам заплачу. Вот, возьмите.
Он протянул ей пятитысячную купюру.
Она удивленно посмотрела на деньги, но брать их не торопилась.
— Берите, берите, у меня еще есть, — улыбнулся Шурик. — Не подумайте, что я из Москвы, где люди с жиру бесятся по нашим меркам. Я местный, просто деньги у меня есть последнее время. Грант выиграл, исторический. От Сороса.
Женщина взяла банкноту и, осторожно согнув пополам, упрятала в карман куртки. Настроение ее сразу поднялось.
— Наши Онежские петроглифы существенно отличаются от Беломорских загадочными, оригинальными и наполненными фантастическим содержанием изображениями, — чувствовалось, что она не первый раз уже произносила эти слова. Наверняка ее речь были позаимствована у профессиональных гидов, непринужденно повествующих помимо русского и на других языках, одетых в стильные дорогие вещи, ласкающих взор своими холеными наружностями каких-нибудь фирменных туристов или членов правительственных делегаций.
Петроглифы разбросаны разрозненными группами на скалах Бесова носа, мысах Кладовец, Гагажий, Пери Нос и на острове Гурий. В целом Онежское наскальное святилище охватывает участок озерного берега длиной в 20. 5 км и насчитывает примерно 1200 изображений, нередко объединенных в композиции.
Шурик старался внимательно смотреть на лежащую у ног знаменитую триаду: двухметрового «беса» с рассекавшей всю фигуру явно рукотворной трещиной, налима и ящерицу, но день выдался напряженным, поэтому все попытки были тщетны. Мысленно плюнув, он решил завтра с утра снова сюда приехать, отдохнувшим и бодрым. До Шалы всего-то 18 километров, там он надеялся переночевать.
Вдохновленная вниманием учительница растекалась описанием солярных и лунарных знаков, мастерски показывая на выдолбленные кружочки и полукружия рукой, словно Иосиф Кобзон в Кремлевском Дворце Съездов на престарелых участников Второй Мировой.
— Простите, а как Вы сюда добираетесь? На автобусе? — дождавшись паузы, осторожно вставил Шурик.
— Что? На автобусе? Да что Вы, — она легких жестом поправила свою незамысловатую прическу. — Транспорт у нас тут особо не ходит. Бензина у них нет, а теперь, по-моему, и автобусов. Наши едут в лес — вот меня и берут по пути. Обратно тоже с ними, а иногда на попутках. Если туристы сюда приезжают, то, как правило, глубоко после обеда. Путь-то из столицы неблизкий. Когда автобус придет, у них свой гид имеется, для частников — я выступаю. Какой-никакой, а заработок. Иногда побольше учительского оклада выходит.
— Какие же здесь попутки? Мне на всем пути только патрули милицейские попадались, с ними, что ли, ездите? — спросил Шурик, намереваясь ненавязчиво закончить экскурсию и уехать на ночлег.
— Я же учительница, — всплеснула руками женщина и рассмеялась, словно она что-то знает, а турист — нет. — Все милиционеры из нашей школы. Двоечники, кое-как до аттестатов добрались. Теперь с оружием ездят. Возьмут по старой памяти, да и пальнут. Им-то что, какой с них спрос? Едут — отойду в сторонку, чтоб, не дай бог не заметили, раньше вот лесники чученские ездили, что лес у пильщиков забирали, теперь, вроде запретили лес-то заготавливать, машин меньше стало.
— Так давайте я Вас подвезу, — обрадованно предложил Шурик. — Я все равно в Шалу поеду переночую. Есть там у Вас какая-нибудь гостиница?
— Есть-то, конечно, есть — как не быть, — снова улыбнулась женщина, на сей раз несколько сконфуженно почему-то. — «Дружба» называется. Только это гостиница.
— Ну да, гостиница, — пожал плечами Шурик. — Так поехали? Заодно мне дорогу покажете.
Гостиница «Дружба» размещалась в живописном месте и выглядела вполне цивилизованно, если бы Шурик никогда не видел настоящих благоустроенных лесных комплексов и кемпингов. Она стояла на окраине, как и полагалось культурно-отдыхательному сооружению.
— Вы меня подождите, сейчас я номер сниму, и Вас домой подброшу, — предложил он учительнице. Та в ответ ничего не сказала, только посмотрела как-то странно.
Внутри за стойкой никого не было, только вещало об очередных успехах Радио-Пудож. Шурик покашлял для приличия, но не дождался ответа. Тогда он очень осторожно сказал:
— Ку-ку.
Подождал с минуту и снова прокуковал, на сей раз громче.
— Кто это здесь кукушку изображает? — внезапно откуда-то, словно из стенки, появилась строгая дама в заломленном берете. — Что вам нужно?
