Благодаря упорной борьбе с лекарствами почти удалось избавиться от тумана в сознании, сквозь который я всё, в том числе и галлюцинации, воспринимала пусть и с сонным удивлением, но как должное. Зато теперь окружающее стало пугающе реальным: мои еле двигающиеся руки-ноги, слишком тяжелая голова, наполненная постоянной тупой болью, выпавшие полгода, события в мире и в жизни друзей… И понимание того, что нормальный человек не видит того, что вижу я.
Потому что Странные люди никуда не делись.
Потому что с каждым днем я все больше осознавала, что дело вовсе не в лекарствах, а в моей собственной голове. Я — сумасшедшая.
* * *
Маме в первый раз за неделю удалось вытащить меня из дома. Да и то после долгих уговоров и потому, что я усовестилась, видя, как она расстраивается. Не буду смотреть по сторонам, вот и все!
Я решительно отвергла массу теплых вещей, притащенных заботливой родительницей, — дай ей волю, выбреду в «бабье лето», пошатываясь под тяжестью шубы, валенок и в меховой шапке с веревочками под подбородком. Оставила лишь шарф, намотанный поверх пальто. Джинсы на мне болтались. Вот как это возможно — тело одрябло и одновременно схуднуло? Причем традиционно не в тех местах, в каких надо бы. Прекратятся постоянные головокружения, надо будет как-то восстанавливаться… А то потом разнесет. Так же традиционно.
Третьей с нами в лифт вошла соседка баба Ира. Я кивнула ей, пробормотав неслышно «здравствуйте». Отвернулась к ободранному зеркалу, готовясь к тому, что неутомимая и неукротимая бабка прилипнет к нам с вопросами и комментариями, как банный лист, фиг отвяжешься! Вот это мы с мамой встряли, вся прогулка насмарку!
Но насколько именно встряли, я поняла, только когда увидела, что соседка в зеркале не отражается. Удивленно обернулась: да вот же она! Стоит, поджав губы, смотрит на двери лифта, как всегда готовая обличать, уличать и критиковать, пусть даже этот неодушевленный предмет…
Пригляделась внимательней — и похолодела. Баба Ира была белой. Не седой, не бледной, а именно белой. Как Странные люди, которых я видела в больнице и на городских улицах.
— Мам… — еле выдавила я, не сводя глаз с молчащей соседки.
— Что, доча, голова кружится? — всполошилась та. — Ты такая бледная!
— А бабушка Ира… она… что?
— Баба Ира? А… умерла она еще в начале лета. Инфаркт. Все забываю тебе сказать. Что, Таня приходила?
— Ну… — Я отвернулась, чтобы не видеть отрешенного лица соседки. Еще и глаза бы для верности закрыла, если б не опасалась, что мама испугается. То есть баба Ира умерла, но я ее вижу. Вижу, как тех, это значит… Значит, я вижу умерших?! Привидения? И те Странные в больнице тоже души умерших? У меня в мозгах что-то перемкнуло при травме — и я теперь вижу потусторонний мир?
Бабушка вышла на первом этаже, не дожидаясь, пока раздвинутся двери лифта. Я провожала взглядом ее сгорбленную спину. Нисколько не удивлюсь, если скоро увижу бабу Иру на скамейке в компании еще здравствующих старушек-подружек, активно обличающей молодежь, правительство и мировое устройство вообще.
— Идем? — нервно спросила мама, потянув меня к выходу.
Занятая вертящимися в голове мыслями, я брела с ней под ручку, уставившись в землю.
— Выпрямись! — потребовала мама. — Что ты сгорбилась, как старуха?
Прямо как в детстве, хорошо еще, по спине не хлопнула! Асфальт под ногами сменился листьями разной степени свежести, цветов и форм. Я подняла голову и обнаружила, что мы дошли до сквера. Солнце играло с листвой в пятнашки. Сидеть дома в такую погоду и впрямь настоящая дурь и преступление! Надо, наоборот, гулять как можно больше, заряжаться светом, цветом, теплом, чтобы хватило на все серьге, унылые, дождливые дни осени и холодные, темные — зимы. Я боязливо осмотрелась, но в окрестностях не наблюдалось ни одного Странного. Вообще никого не было. Только в конце аллеи, привалившись к машине, стоял парень. Скрестив руки на груди, он задрал голову, подставляя лицо солнцу. Я подозрительно пригляделась: нет, не бесцветный, вполне себе настоящий, цветной. Темноволосый, довольно смуглый, в черном коротком пальто и синих джинсах на скрещенных длинных ногах. Когда он изменил позу, под его туфлями зашуршали листья. Настоящий… Странные при мне еще никаких звуков не издавали.
Мама сидела рядом на скамье, ведя одностороннюю беседу: рассказывала о своих бесчисленных знакомых, об их детях и внуках, сама себе задавала вопросы, сама на них отвечала. Все как всегда. Родительница любит поболтать, а вот дочка пошла не в нее… Может, потому и не в нее. Два таких радио, вещающих на разных каналах, — одно на «Радио России», а другое на FM-волне, — для одной квартиры явный перебор. Иногда эта бесконечная болтовня раздражает, но сейчас я наслаждалась ею, как привычной с детства мелодией. Звуки дома…
— А! — сказала мама, встрепенувшись. — У нас же ни хлеба, ни молока нет!
— Пойдем в магазин? — спросила я. Уходить с золотой аллеи не хотелось — когда я еще потом осмелюсь выбраться?
— Чего тебе со мной мотыляться! Посиди здесь, свежим воздухом подыши, я быстренько, за полчасика обернусь. Никуда без меня не убегай!
— Ну ты и шутница, — пробормотала я, провожая взглядом шуструю невысокую фигуру — мой колобок на ножках! — Я же без тебя только ползаю…
После ее ухода чувство умиротворения и покоя начало постепенно исчезать. Да еще солнце скрылось в неведомо откуда подкравшемся плотном облаке; заметно похолодало.
Как ни гони прочь навязчивые мысли, они все равно слоняются неподалеку, готовясь напасть, едва зазеваешься. Принцип Скарлетт из «Унесенных ветром» «подумаю об этом завтра» со мной не срабатывает.
Итак, я не свихнулась, как считала раньше. Я просто начала видеть призраков, души умерших людей…
Ну да, все совершенно просто и нормально! Нормальная я и нормально вижу мертвых! Я начала смеяться. Краем глаза заметила, что парень у машины смотрит в мою сторону: сидит девка посреди пустой аллеи и ржет во все горло! Решит, что у меня осеннее обострение.
Ну да, осеннее, и получила я его тоже прошлой осенью…
Кое-как успокоившись, я попыталась направить мысли в рациональное русло. Говорят же, что пережившие клиническую смерть приобретают иногда экстрасенсорные способности: там, начинают видеть ауру людей, говорить на языках, которых раньше не знали… Может, и с вышедшими из комы что-нибудь подобное случается? Но не слышала я, чтобы кто-то из экстрасенсов видел умерших… Конечно, кроме всяческих гадалок и колдуний, объявлениями которых пестрит желтая пресса. Может, наняться к ним в ученицы-помощницы, х-ха!
Что я должна с этим делать? Что я могу сделать? Наклонившись, я уткнулась лицом в ладони. Может, со временем, когда я окончательно поправлюсь, эта способность пропадет? Главное сейчас — переждать, как пережидают аллергики сезонные обострения поллиноза. По-прежнему лишний раз на улицу не высовываться: в нашей квартире никто не умирал, так что риск нарваться на привидение в собственном доме минимальный… и не будем сейчас думать, как Странные легко проходят сквозь стены, не будем!
Попробовать отыскать в Сети что-нибудь по этой теме? Но в Инете ведь столько фейков, не считая просто авторских фантазий!
В общем, сцепить зубы и терпеть. Авось что-то переменится. Или надумается. Я разжала руки, подняла голову и вскрикнула.
Или случится…
Прямо передо мной стоял мужчина. Из Странных — сразу понятно. Глаза неподвижно смотрели поверх моей головы, а сам мужчина замер в необычной (для нас, обычных) позе: как будто шел мимо, но что-то заставило его остановиться — вон даже нога еще зависла в воздухе — и обернуться. Беломраморные, как у статуи, зрачки медленно опускались, но я продолжала смотреть на него, словно кролик на удава. Лишь в самый последний момент успела вильнуть взглядом.
Я завертела головой, избегая глазами Странного. Где там мама задержалась? Сейчас бы ухватилась за нее и удрала домой. Пойти ей навстречу? Глядя в землю, я медленно поднялась. Сделала шажок от скамейки и…
Странный сдвинулся вместе со мной, заслоняя дорогу. Надеясь, что это случайность, типа призрак подхватило ветром и перенесло с места на место, но уже понимая, что это не так, я сдвинулась влево. Белые ноги переступили следом, заслоняя дорогу к дому. Еще шаг, еще… мы перемещались по дорожке в каком-то диковинном танце. Если подниму глаза, я встречусь с призраком взглядом. Что тогда произойдет, не знаю, но очень этого боялась. И боялась идти напролом — то есть буквально насквозь.
Я оглянулась, отыскивая другой путь к бегству. Вряд ли я смогу перемахнуть через ограду, отгораживающую сквер от проезжей части. Значит, остается только… Я развернулась и бросилась к концу аллеи. То ли Странный не ожидал от меня такого коварства, то ли был не способен перемещаться в пространстве мгновенно, как вроде бы призракам положено по их призрачной природе, но я успела добежать почти до дороги, прежде чем ощутила прикосновение…
