— Пошли кого-нибудь! Мне связь сейчас как воздух нужна, — поворачиваясь к связисту, прорычал майор.
— Некого больше, товарищ майор… Алишер последним был, только я остался, — опустил голову связист. — Могу я пойти, если отпустите, — с надеждой взглянул он на Федотова.
— Давайте я пойду, — влез вдруг Мишка. — Только скажите, что делать надо.
Связист, кинув быстрый взгляд на майора, принялся торопливо объяснять парню, что надо сделать и где взять провода. Внимательно выслушав телефониста, Мишка кивнул и, взяв у того нож для зачистки проводов и сигнальную трубку, выбрался из блиндажа.
Взобравшись на насыпь окопа и подтягивая за собой бухту с кабелем, Мишка увидел впереди высоко вздымающуюся, плотную стену из огня, дыма и пыли. Все вокруг, насколько хватало глаз, горело. Над полем стоял непередаваемый смрад. «Этого уже не переживет никто», — мелькнула в голове трусливая мысль, и парень, сжав зубы, тряхнул головой, прогоняя ее. «А вот хрен вам!» — со злостью подумал он и заработал локтями и коленями, тщательно следя за уходившим в сторону кабелем.
Под визжащими над головой пулями Мишка, казалось, полз целую вечность, пропуская бесконечно тянущийся кабель через кулак, обходя лежавшие на пути трупы и воронки от снарядов. Неожиданно кабель, царапнув ладонь оголенными проводами, закончился на краю очередной воронки. Парень завертелся на месте, ища второй конец. Не найдя, он сполз в воронку и принялся ощупывать ее края. Второго конца провода не было.
Соединив новый кабель с оборванным, Мишка медленно пополз вперед, разыскивая второй конец. Спустя минут пятнадцать, отползя на довольно приличное расстояние, он обнаружил тянувшийся на запад, в сторону запасного батальона, провод. Обрезав и зачистив концы нового кабеля, парень соединил их. Подсоединив туда же сигнальную трубку, проверил связь. Все работало. Отсоединив трубку и тщательно примотав место соединения, он отправился в обратный путь.
Избавленный от необходимости неотрывно следить за кабелем, теперь Мишка водил глазами по сторонам. Вот, едва поднявшись над окопом и махнув рукой, поднимая в атаку оставшихся солдат, как подкошенный, упал сержант. От близкого разрыва парень скатился в ближайшую ячейку. Одновременно с ним туда же влетели осколки, руку чуть выше локтя словно обдало кипятком, и Мишку присыпало землей. Двух пулеметчиков, находившихся в ячейке, ранило.
Парень, достав из карманов у них на груди бинты, как смог, одной рукой перевязал их. Вторая рука повисла как плеть. Один пулеметчик, которому он изо всех сил, упираясь ногами в живую плоть, перетянул ремнем ногу с торчащим из нее осколком, отерев кровь и грязь с потного и перекошенного в яростной гримасе лица и не позволив парню даже слегка забинтовать ему голову — белый бинт будет слишком заметен, а кровь когда-нибудь остановится — опершись на Мишкино плечо, поднялся и снова приник к пулемету. Второй так и остался лежать на дне — ему осколком разворотило грудную клетку. Не рискнув его трогать, Мишка подтащил к пулеметчику поближе ящик с пулеметными лентами и цинк с патронами, подсунув их ему буквально под ноги, выбрался из ячейки и пополз дальше, сталкивая по пути раненых в воронки, ячейки и окопы, чтобы тех не раздавило танками.
Все было закрыто дымом, пылью, огнем так, что, казалось, наступила ночь. Ничего не было видно даже на несколько метров впереди. Горящие Т-34, Тигры и Фердинанды сталкивались друг с другом. Повсюду были удары снарядов и взрывы. Танки пылали, а раненые пытались отползти в сторону.
Над Мишкой, проползавшим под прикрытием брони, грохнул взрыв, и танк вмиг объяло пламенем. Из горящего танка на землю выпал превратившийся в факел орущий не своим голосом человек. Мишка рванулся к нему, пытаясь сбить огонь, но его рука тоже вспыхнула пламенем. Заорав от невыносимой боли, парень сунул горящую ладонь в рыхлую землю. Спустя пару минут огонь погас, а продолжавший гореть человек замолчал. От него невыносимо несло горелым мясом. Мишку вывернуло наизнанку. Утеревшись тыльной стороной обожжённой руки и старательно дыша ртом, он отполз в сторону и скатился в воронку. Кое-как при помощи зубов замотав обожжённую ладонь бинтами и дав желудку чуть успокоиться, он снова выбрался из воронки и пополз.
Мишка полз уже наудачу, давно потеряв в этом аду направление, в котором находился командирский блиндаж. Поднять голову и осмотреться не позволяли пули и снаряды, и все, что парень видел — это бесконечные тела убитых людей. Встречая раненых, Мишка упорно сталкивал их в углубления в земле, не единожды уже видев раздавленные и размазанные по земле танками трупы.
Ему казалось, что он так ползает уже много часов. В голове, за навязчивым звоном, звучали взрывы, одни ближе, другие дальше, слышались крики обезумевших людей, приказы, едва доносящиеся из-за шума моторов и облаков пыли, гасимые грохотом канонады…
Скатившись в очередное пулеметное гнездо, он кого-то сбил с ног. Послышался злобный мат, и на него сверху навалились, яростно метеля кулаками. И лишь спустя время, почти теряя сознание, он почувствовал, что его отпустили, и услышал изумленный возглас:
— Мишка?! Заяц?! Ты откуда тут взялся?
С трудом подняв чугунные веки, Мишка сквозь пелену увидел невероятно грязного, всего в саже, земле и крови Арсена, пытавшегося его приподнять с земли. Рядом с головой Арсена над ним замаячило улыбавшееся лицо Васьки.
— Живой, чертяка! — радостно хлопая Мишку по плечу, радовался балагур.
Застонав, Мишка попытался сесть. Ребята помогли ему подняться. За пулеметом стоял еще один разведчик из их подразделения, Федор, и неутомимо жал на гашетку, вспоминая всю родословную фрицев до седьмого колена.
Васька, продолжавший радостно тормошить Мишку, ухватился за раненую руку. Парень заорал от прострелившей все его существо острой боли. Забеспокоившиеся товарищи быстро стянули с него изгвазданную гимнастерку, отодрали от вновь закровившей раны тельник и перевязали руку. Одев Мишку обратно, остатками бинта по новой перевязали обгоревшую ладонь.
Пообещав выпросить у сестричек спирта и после боя отметить нашу победу, Мишка выбрался из пулеметного гнезда. Встреча с товарищами и осознание того, что друзья живы, придало Мишке сил и протрезвило разум. Не желая больше впустую разглаживать брюхом поле, он принялся искать себе работающий автомат. Автомат нашелся у убитого немца-унтера. Обшарив тело, Мишка добыл еще пару полных рожков к нему и две гранаты-колотушки. Посчитав, что этого будет мало, он уже целенаправленно принялся выглядывать немецкие трупы в целях пополнения боезапаса.
Решив, что набрал достаточно, Мишка скатился в ближайший окоп, на кого-то рухнув сверху. Этим кем-то оказался Димка, судорожно снаряжавший из почти опустевшего цинка автоматный магазин. Вскрикнувший от неожиданности и распластавшийся на дне окопа мальчишка, скатившись с цинка, перевернулся на спину и выставил перед собой автомат.
— Не стреляй, это я, Мишка, — закричал парень, поднимая руки.
— Мишка? — опуская автомат, растерянно проговорил Димка. — Мишка… а у нас тут почти всех накрыло… Остался дядька Егор и Жулебин, только они там, за насыпью. А Григория Иваныча убили, — торопливо вставляя бубен в автомат, скороговоркой выпалил Димка последние новости.
Обрадовавшись другу, Мишка даже забыл, куда он полз и зачем, и пока Димка тараторил, стараясь не показать другу, как ему тут было страшно одному, он сидел на дне окопа, привалившись спиной к бревнам, и поглаживал Димкину ногу. Сейчас, видя живого друга, он удивлялся, как вообще мог забыть о нем? Видимо, ему просто в голову не пришло, что роту охраны тоже бросят на поле боя, оставив только секреты. А может, он до последнего надеялся, что Димка стоит в карауле. И, глядя на бледного, с широко распахнутыми наивными испуганными детскими глазами Димку, Мишка вдруг расхохотался, выплескивая в этом смехе все: и собственный страх, и запредельное напряжение, и боль, и жуткие картины, стоявшие перед глазами, и безумную радость от встречи, от того, что друг смог выжить в этой мясорубке.
