– Вика, Вика! – Я бросился к сдавленно рыдающей Виктории. Она сидела на кровати, подтянув колени к груди, и тихо всхлипывала, не в силах унять рвущиеся из груди плач. – Что случилось?! Ты в порядке?! Здесь кто-то был?!
Я выстреливал вопросами со скоростью ручного пулемета, лихорадочно осматривая Вику на предмет повреждений или ран, и не сразу заметил, что все ее чувства обращены… на меня.
Когда девушка взглянула в мое лицо и чуть отстранилась, я наконец заметил лежащий возле нее смартфон. В этой деревне мобильная связь отсутствовала, как явление, но зато был спутниковый сигнал, который ловил паршиво, имел крайне низкую скорость, нестабильное соединение, да и вообще не работал большую часть недели. Однако местные мирились с тратами на содержание спутникового комплекта, потому что нередко в сезон дождей это было единственным средством связи с цивилизацией. И сейчас в строке уведомлений телефона Вики как раз мигал двумя тощими палочками значок Wi-Fi.
Еще не имея никаких конкретных подозрений, я разблокировал смартфон и увидел на экране стоящий на паузе то ли выпуск новостей, то ли документальный фильм. Немного поборовшись с собой, я нажал на треугольный значок воспроизведения.
– … осталось множество видео-свидетельств того, как Аид собственноручно уничтожал сотни людей, – забурчал в динамике мобильника скорбный дикторский голос. – На данных кадрах, снятых наружной камерой с одного из фасада домов, можно увидеть, с какой легкостью он рвет человеческую плоть. Словно ненасытный хищник, он купается в крови, ощерившись в безумном оскале. Если это не зло в чистом и первозданном виде, то что же тогда?
На экране один за одним мелькали кадры с уличных камер, на которых я засветился во время финальной бойни, когда мой мозг окончательно сошел с рельсов. Некоторые видео были настолько хорошего качества, что на них можно было даже разглядеть жуткую кровожадную гримасу, прилипшую к моему лицу.
Документальный фильм… кто бы мог сомневаться. В наш цифровой век сложно сходить в магазин и не попасть в объективы сотен и тысяч видеокамер, что уж говорить о том, что вытворял в столице я? Даже странно, что на создание этой кинокартины потребовалось целых полтора года. Прокрутив страницу немного вниз и глянув на дату загрузки видео, я понял, что ему еще нет и месяца, а просмотров под ним уже свыше восьмидесяти миллионов. Кто же это так расстарался? У меня есть смутные подозрения, что этот фильм и сегодняшняя встреча с христианином очень даже взаимосвязаны…
Из того, что было продемонстрированно в кино, я не помнил ровным счетом ни-хре-на. Я там рвал людей буквально голыми руками, часто делая это настолько быстро, что невозможно даже было понять, что вообще происходит. Вот я влетаю в толпу военных, а вот уже во все стороны летят кровавые брызги и ошметки плоти. Действительно жутко. Только со стороны можно было увидеть, насколько опасен и страшен я в том состоянии, когда дар овладевает моим телом.
Мне хотелось бы сказать, что я испытал от увиденного шок и трепет, что моя душа содрогнулась от вида нечеловеческих зверств, творимых мной в прошлом, что в очередной раз себя проклял и возненавидел. Но это было бы ложью. Я не испытал ничего. От взгляда в мое прошлое, на выжженной равнине моих чувств лишь слабо колыхнулось несколько высушенных травинок. Да, я чудовище, и я свыкся с этой мыслью еще в могиле. Да, я действительно испытывал к себе отвращение и лютую ненависть, когда в полной мере осознал, что натворили мои руки. Но даже самые сильные эмоции со временем выгорают и тускнеют, становясь привычными и обыденными. Так же случилось и со мной, я просто перегорел.
Я бросил телефон обратно на кровать рядом с девушкой и с каким-то отстраненным сожалением отметил, что от моего движения она вздрогнула.
– Что тебя так напугало, Вика? Правда? Реальность? Прошлое?
Она не ответила, а лишь покрепче стиснула свои коленки, упрятав между ними лицо.
– Ты ведь знала эту правду. – Продолжал я безжизненным голосом. – Я рассказал тебе все в самый первый день. В чем теперь дело?
– Я… не знаю, – выдавила из себя Виктория сквозь всхлипывания. – Я не представляла, насколько это… страшно. Насколько ты можешь быть жесток.
– Не представляла? Я, можно сказать, единолично вырезал под корень средний российский город, неужели ты допускала, что мои слова блажь и преувеличение?
– Нет! Я сразу тебе поверила, просто… слышать и увидеть это без цензуры – не одно и то же. Сергей, я не знаю, что мне с собой делать! Я пытаюсь себя убеждать, что это был не ты, что это все твое проклятие, которое ты упрямо называешь даром! Но у меня не выходит… я начинаю бояться тебя!
Я лишь грустно покачал головой. Видимо, этот момент все-таки настал. Эйфория от нашей встречи отступила, и у Виктории включилось критическое мышление. Не без посторонней помощи, но она все-таки разглядела того зверя, что таился во мне.
– Вика, посмотри на меня. Нет, в глаза. Посмотри мне в глаза. – Когда заплаканное лицо девушки обратилось ко мне, я проговорил максимально четко, выделяя каждое слово. – Запомни. Это. Был. Я. Мне нет смысла искать себе оправданий и сваливать вину на эфемерную сущность, которая сидит внутри меня. Это Я оказался слишком слаб, что уступил ей. Это Я радостно поддался на ее уговоры и упивался чужими смертями и страданиями. Я, Вика, и никто другой. Ты ждешь, что я дам тебе безотказное и действенное средство от страха? Так этого не будет. У меня его просто нет. Я сам боюсь себя и того, что могу сделать. С этим надо просто жить.
Мне показалось, что девушка сейчас расплачется с новой силой, но она лишь отвернула голову в сторону, давая полюбоваться своим точеным профилем.
– Сергей, мне жутко об этом думать, но…
Я встрепенулся, получив сигнал от марионеток, и вскинул руку, жестом прося Викторию замолчать.
– Извини, Вика, – напряженно проговорил я, – но придется этот разговор отложить. У нас гости…
Глава 13
В сторону деревни двигалось два достаточно неплохих внедорожника. Гораздо дороже, чем может себе позволить большинство простых жителей этой страны. Издалека марки было не разглядеть, но общее впечатление чуждости для этой нищей местности просто бросалось в глаза издалека. И встречал я их один, стоя посреди дороги с автоматом на груди. С севера и с юго-востока меня прикрывало по одному мертвецу, которые залегли в засаде, чтоб в любой момент поддержать огнем. Еще одного я оставил рядом с нашей хижиной, чтоб он охранял Вику, а последний бдительно осматривал противоположные подступы к деревне, чтобы не дай бог не прошляпить вражеское подкрепление.
В том, что это были именно враги, я не сомневался ни капельки. Кому еще нужно соваться в такую глушь, если не тем, кто желает меня разыскать?
Люди в автомобилях заметили меня, и хоть я не мог видеть их сквозь тонировку стекол, но я буквально вживую представлял себе, как они внутри суетятся, пытаясь на ходу решить, что им делать дальше. Предпринимать первым я ничего не собирался. Пусть видят, что я не собираюсь быть зачинщиком конфликта. Однако, вздумай они выкинуть какой-нибудь фокус… мне найдется, чем их удивить. Я тут времени даром тоже не терял, и если понадобится, готов встретить хоть целую армию.
Машины остановились примерно в пятидесяти метрах от моей замершей фигуры, а их двери открылись только спустя целую минуту. Когда я увидел, кто ко мне приехал, то чуть не поперхнулся воздухом. Точнее, кто именно это был, я разглядеть не мог, но меня сильно удивили их наряды. Визитеры носили на себе плотные черные костюмы, похожие на комбинезоны биологической защиты, а лица укрывали за зеркальными стеклянными забралами.
Вообще, если начистоту, их облачение больше походило на дайверские гидрокостюмы, слишком уж плотно и тесно они сидели на их фигурах. И тут не нужно иметь выдающихся аналитических способностей, чтобы понять, от чего именно эти костюмы призваны защитить. Будь я второй раз проклят, если ко мне сейчас не заявилась церковная инквизиция или кто-то ими проинструктированный…
