— Да, — прекрасно понял меня, — одиннадцать лет назад.
— Сочувствую твоей потере, — мне действительно было жаль, ведь я сама знала, что значит потерять мать. — То, что ты хочешь узнать, связанно именно с этим? — не зря же он поделился именно этой информацией.
— Подожди, — сделав паузу, вышел из комнаты.
Вернувшись, Макс молча положил передо мной на стол две папки: тонкую и толстую. Первая была явно из архива внутренних органов — характерная обложка и заполнение, а вот вторая, подозреваю, собиралась лично Скифом. Годами, судя по всему.
Я не спешила начинать знакомиться с содержимым документов. Я вообще не могла понять, как отношусь к тому, что он попросил о подобном одолжении именно меня.
— Я не уверена, что хочу в это лезть.
Даже не зная, что скрывается за обычными листами бумаги, я отдавала себе отчёт, что со всеми возможностями Скифа не найти виновника в смерти матери — это серьёзный аргумент «против». Но, даже не это было самым главным: если я решусь помочь, личное окончательно переплетётся с рабочим. Пока я не даю своим чувствам к Максу, как к мужчине, а не как к начальнику, пустить корни глубже, но, боюсь, всё станет ещё сложнее.
— Вера, ты мне нужна, — так проникновенно и искренне это прозвучало, что я почувствовала: несмотря на все свои сомнения — помогу. — Я уверен, что именно ты найдёшь ответ.
— У меня нет подобной уверенности, уж извини, — косясь на папки, ответила ему. — Я боюсь, что, из-за того, что мы знакомы, это дело может быть воспринято мной излишне близко.
— Вер, пожалуйста, — он подался корпусом вперёд. — Неужели, будь ты на моём месте, не воспользовалась бы подобной возможностью?
Воспользовалась бы, уговорила бы… Вот об этом я и говорю, это для меня не работа.
— Ты же понимаешь, что даже мой дар не гарант того, что всё сдвинется с мёртвой точки? — сдалась своему доброму сердцу, которое только радо помочь, когда человеку тяжело.
— Я в тебя верю.
Вот это-то и пугает…
На что мы смотрим первым делом, когда есть возможность выбирать? На картинки. Даже, если это фотографии с места убийства. Сначала ты смотришь на картинку, чтобы понять, что тебя ждёт в тексте, а потом уже вчитываешься в сухие строчки отчётов. Вот и в этот раз я поступила точно так же, когда заметила выглядывающие уголки характерной бумаги из-под пожелтевших страниц. Рассмотрев первый снимок, я очень пожалела о сделанном. Хотя, я вообще пожалела, что мне пришлось открыть эту папку.
— О, Боже, — сглотнув, я в ужасе посмотрела на Макса. — Как ты вообще мог этим заниматься?
— Приучил себя к мысли, что это только лишь очередная жертва убийства.
Это было сказано сухим тоном, но я по глазам видела, что он сам себя обманывает. Вот именно поэтому во всех странах, если преступление совершенно в отношении того, кто был вам знаком, этого человека снимают с дела. Чувства не дают видеть полноту картины и быть объективным. Я могу понять желание найти виновного, поспособствовать правосудию, но, это не значит, что личная заинтересованность пойдёт на пользу расследованию.
— Я тебе не верю, — высказала свои сомнения. — Не важно, какой из тебя профессионал: когда подобное совершают в отношении дорогого человека — абстрагироваться невозможно.
— Мы сейчас будем спорить по этому поводу? — он решил закрыть эту тему. — Может, лучше попробуешь почитать?
Легко сказать… После того, как я увидела, что сотворили с телом бедной женщины, желание помочь, которое и так было слабеньким, вообще забилось в угол и старательно пыталось слиться с обоями. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы начать знакомство с текстом.
… 19 июня 2006 года… в своей квартире… тело обнаружил супруг… следов сексуального насилия не выявлено… выкололи глаза… на лбу вырезали окружность, разделённую на части… причина смерти удушение, все ранения нанесены посмертно… гвоздь забили в сердце…
Чем дальше я читала, тем больше становилась моя жалость к Скифу. Это сколько же лет он пытается найти того, кто так жестоко расправился с его матерью? Больше походит на самоистязание, а не на расследование. Судя по характеру преступления, убийца знал о способностях Евгении Вячеславовны Скиф и покончил с ней именно в наказание за дар.
— Ты не думал, что это мог быть просто какой-то фанатик? — первая версия, которая приходит на ум.
— Естественно, у меня это тоже было одной из первоначальных догадок, — ответил так, словно я обозвала его глупым. — Но, такие люди на одном убийстве не останавливаются, а жертв, тела которых изуродовали подобным образом, больше не было ни до, ни после этого случая, — спокойно объяснил, по какой причине отбросил одну из версий. — Так что, стоит работать в другом направлении.
— Ты же знаешь, что моя работа не похожа на принцип работы обычного следователя, — напомнила ему, — но рядом с тобой я никогда не видела её призрака.
— Поэтому, нам и придётся съездить на нашу старую квартиру, — у Макса уже был составлен план действий.
— А мы никого не побеспокоим? — задалась вопросом.
Я и не предполагала, что после случившегося кто-то из этой семьи может продолжить свою жизнь в той квартире, думала, они её продали, стараясь стереть болезненные воспоминания. Но, всё оказалось несколько иначе.
— Нет, в ней никто не живёт с тех самых пор.
— Хочешь сказать, она пустует?
У этого семейства иное представление о жизни, наверное, потому что иметь жилплощадь в Москве и не использовать её — нормально для ограниченного круга лиц. Мне, с моим довольно прагматичным взглядом на жизнь, не понять до конца подобного.
— Она закрыта и, если бы там не прибирали несколько раз в год, то, можно было бы сказать, что с момента смерти мамы там ничего не изменилось, — теперь Макс говорил не об абстрактной жертве, а о матери, что ещё раз доказывает, каково его отношение на самом деле. — Когда мы переехали, то не стали ничего с собой забирать. Кроме фотографий.
* * *
Мы разошлись по разным комнатам, когда обсудили во сколько завтра выезд, но я не могла перестать думать о том, что случилось несколько лет назад. Скиф — сильный человек. Правда, я не знаю, каково ему пришлось, когда это произошло. Как принять такую реальность, смириться с невероятной жестокостью в отношении близкого человека, и не дать этому себя озлобить? А после ещё и найти в себе мужество снова окунуться в то убийство и провести своё расследование. Подобное не может не восхищать — стержень нужно иметь несгибаемый.
Я долго не могла уснуть: перед глазами вставали фото молодой женщины, снятой с различных ракурсов. В изуродованном лице я сразу разглядела знакомые черты, и такие игры разума могли привести к ночным кошмарам. Так что, ничего удивительного в том, что я вышла на кухню за водой среди ночи, не было.
Утолив жажду, невольно подошла к окну. Сегодня было на редкость чистое небо и светила полная луна, притягивая к стеклу полюбоваться, как в ночи снег играет бликами.
— Не спится? — внезапно раздалось из-за спины, заставив меня подпрыгнуть на месте и схватиться за грудь.
— Твою мать! — выругалась, почему-то шёпотом. — Макс, блин, — на ватных ногах обернулась назад, — ты зачем так пугаешь?
— Хорошо, в следующий раз буду шуметь, ходя по квартире в ночное время. А то, вдруг, тебе не спится, — сыронизировал мужчина, подходя ближе.
Теперь, когда испуг начал отступать, я внезапно осознала, что он стоит передо мной наполовину обнажённый — только лишь пижамные штаны держались на бёдрах.
Эээм… Пожалуй, мне не стоит здесь задерживаться.
— Что ж, тогда, я пойду, — прозвучало так, словно я разрешение спрашивала, и потому поспешила добавить: — Спокойной ночи.
Но не успела двинуться в сторону дверного проёма, как оказалась прижата к мужскому торсу, от неожиданности подобного превратившись в застывшую фигуру.
— Пять минут, — прошептал мне в волосы, — постой вот так всего лишь пять минут.
И, чёрт, мне бы оттолкнуть его и отправиться в постель, но я не шевельнулась. Я могла понять, почему этой ночью он показал, что ему необходима поддержка. Просто обнять человека, почувствовать его тепло, убедиться, что ты не один — Максу это было нужно. Вероятно, проснувшись утром, он пожалеет о своей «слабости», сделает вид, что ничего не произошло, ведь он же взрослый мужчина, а им подобное чуждо. Но, что поделать, если мужчины тоже живые существа, как и женщины, и ничто человеческое им не чуждо? Просто сложилось так, что от них не ожидаешь подобного проявления чувств.
