Е.Азипелли.
Женева
VII. В 1845 и 1846 годах я учился в колледже в Алэ; хотя я был протестант, но находился в очень хороших отношениях с аббатом Барели в колледже, и перед церковными праздниками мне с несколькими товарищами поручалось убранство часовни. Мы пользовались нашей временной свободой, чтобы спускаться в склеп, находящийся под алтарем; туда можно было проникнуть через подземную дверь и трап. Этот склеп заключал в себе останки трех-четырех прежних аббатов колледжа, гробы которых, открытые и наполовину разрушенные, стояли на полу; низкий свод был испещрен именами прежних учеников, написанными копотью свечей; я сохранил об этом склепе в капелле неизгладимое воспоминание.
Позднее, в 1849 и 1850 годах, я жил в Ниме. Мой знакомый книгопродавец М. Салл занимался магнетизмом, и мы с ним частенько об этом толковали; он непременно хотел завербовать меня в свой кружок, говоря, что если меня замагнетизировать, то я, как архитектор, мог бы рассказать подробно о памятниках тех городов, на которые направили бы мое внимание. Я согласился, но, как он ни старался, он никак не мог меня усыпить.
Однажды я по его приглашению присутствовал на очень интересном сеансе; я застал там женщину лет шестидесяти, по-видимому, служанку.
Салл замагнетизировал ее и соединил мои руки с ее руками.
Воспоминание о склепе капеллы пришло мне на память, туда я и решил направить замагнетизированную. Я ей сказал, что мы сели в поезд, везущий нас в Алэ: во все время «переезда» она покачивалась корпусом, точно от мерного движения поезда.
«По приезде» и до входа в колледж она описала до мелочей все, что попадалось нам на пути; мы вошли в переднюю, приемную, затем в церковь. Увидав алтарь, она перекрестилась; потом мы идем к левому приделу; она делает усилия, чтобы сдвинуть плиту, закрывающую трап. Далее мы по лесенке спускаемся вниз в склеп. Она дрожит от страха и хочет уйти.
Я успокаиваю ее и, приведя к гробам, прошу описать их.
— На этом снег! — сказала она.
Гроб был наполнен известкой.
— А у этого покойника чудные волосы.
Действительно, череп был покрыт целой копной волос.
— Взгляните на одежду у того, что рядом, — сказал я.
— Ах, какая роскошь! — воскликнула она. — Шелк и золото.
Правда, один из аббатов был погребен в священническом облачении.
После этого мы пешком отправились в Андуз; я повел ее в один знакомый дом; она подробно описала мне квартиру, обстановку, лестницу, гостиную, решительно все… Но когда я попросил описать присутствующих лиц, она объявила, что не знает… Я сообразил, что сам их не знаю, следовательно, мне невозможно было бы внушить ей свои мысли на этот счет.
Мельвиль Ру,
архитектор в Торнаке (Гард)
VIII. Недавно я лечил с помощью магнетизма жену одного моего приятеля, страдавшую тяжкой болезнью целых 18 лет. Курс лечения, которому я ее подвергнул, продолжался шесть месяцев, и, как это всегда бывает в подобных случаях между магнетизером и субъектом, больная всецело подпала под мое влияние. Она воспринимала, совершенно безо всякого принуждения с моей стороны, все мои ощущения, даже на расстоянии: здесь нельзя ссылаться на воображение. Так, она вдруг заявляла мне: «Вчера у вас была неприятность в таком-то часу», «Вы были грустны; что с вами случилось?» Словом, я удостоверился, что она ощущает все мои впечатления на значительном расстоянии; я мог это проверить на расстоянии в 15 километров.
У меня был еще один пациент, мужчина, которого я мог по своей воле заставлять приходить ко мне. Для этого достаточно было усиленно подумать о нем. «Зачем вы пришли сегодня по такой ужасной погоде!» — спросил я его однажды. «Да просто мне вдруг захотелось вас видеть, — отвечал он, — вот я и пришел». Спрашивается, какую же роль играет тут воображение?
Подобно тому, как есть сомнамбулизм натуральный и сомнамбулизм вызванный, точно так же есть магнетизм намеренный и магнетизм невольный, что и объясняет естественную симпатию и антипатию.
Д-р Х.
Вальпарайзо
Все эти явления невозможно приписать случайностям. Они прямо доказывают обмен мыслями; доказывают, что иногда существуют как бы токи между сознаниями, душами, сердцами людей — токи, зависящие от причин еще неисследованных.
Вот еще примеры, не менее убедительные.
Профессор Сильвио Вентури, директор дома умалишенных в Джирифалько, писал от 18 сентября 1892 года:
IX. «В июле 1885 года я жил в Ночере. Однажды я отправился посетить своего брата в Поццуоли, отстоящем в трех часах пути по железной дороге.
Дома я оставил всех в добром здравии. Обыкновенно я проводил два дня в Поццуоли, иногда и больше. Прибыл я в два часа, и мы собрались сейчас же всем обществом кататься на лодке. Вдруг я остановился в задумчивости и, приняв энергичное решение, объявил, что намерен тотчас же вернуться в Ночеру. Ко мне пристали с расспросами, называли чудаком, да и сам я понимал все сумасбродство моего решения, но что делать! Я испытывал непреодолимое желание вернуться домой.
Увидав мое упорное сопротивление, меня наконец отпустили. Я нанял тележку, запряженную тощей лошаденкой, и мы поплелись шагом. Боясь пропустить последний поезд, отходивший в семь часов, я стал понукать возницу, но жалкая кляча не могла пуститься рысью. Наконец, мы вылезли и, к счастью, нашли другой экипаж, чтобы поспеть к поезду.
Приехав домой, я остолбенел, застав у себя четверых врачей: Вентру, Канджеру, Рачиоли и городского. Они суетились вокруг постели моей дорогой дочурки, с которой сделался круп и которая находилась в смертельной опасности. Она заболела как раз в тот момент, когда меня настойчиво потянуло домой. И я имел радость способствовать ее спасению. Жена моя перед моим приездом все время с тоской мысленно звала меня».
Разве все эти многочисленные факты не указывают на существование психических токов между живущими? Эти свидетельства имеют громадную важность для тех вопросов, которые мы стремимся выяснить, а именно, относящихся к необычным свойствам и способностям души человеческой.
Доктор Эме Гинар, хирург в одном из парижских госпиталей, живущий на улице Ренн, приводит следующий факт:
X. «Обычно я лечу свои зубы у одного дантиста из моих товарищей, в квартале Оперы; но так как у него большая практика, а мне некогда подолгу ждать у него в приемной, то я на этот раз решил обратиться к другому дантисту, Марсиалю Лагранжу.
Нарочно привожу эти подробности, чтобы показать, что я не поддерживал отношений с этим врачом и всего раз только видел его в начале года.
Однажды в сентябре в два часа ночи я вдруг проснулся от сильной зубной боли и уже не мог сомкнуть глаз. Я страдал настолько сильно, что это мешало мне спать, но не настолько, чтобы не быть в состоянии думать о своих привычных занятиях. Как раз в то время я писал статью о хирургическом лечении рака, и вот теперь всю эту бессонную ночь я продумал над планом моей последней главы. По временам моя умственная работа прерывалась припадком зубной боли, и тогда я решал, что завтра же пойду к Лагранжу удалить больной зуб.
Особенно подчеркиваю этот пункт: во время долгой бессонницы мои помыслы были сосредоточены исключительно на двух предметах — на моей статье о лечении рака желудка операционным путем и на упомянутом дантисте.
В десять часов утра прихожу в приемную зубного врача; увидав меня, Марсиаль Лагранж, не задумавшись, восклицает:
— Скажите, как это странно! Вы всю ночь снились мне!
Я отвечал шуткой:
— Надеюсь, по крайней мере, что ваш сон не был неприятен, хотя я в нем замешан?
— Наоборот, — воскликнул тот, — это был ужасный кошмар: я будто бы страдал от рака желудка и мучился мыслью, что вы вскроете мне живот для извлечения опухоли.
Марсиаль Лагранж положительно не мог знать, что в эту ночь я изучал именно этот предмет; у нас даже не было общих знакомых. Прибавлю, что это мужчина лет сорока пяти, невропат, очень впечатлительный.
Вот факт во всей его простоте, и не какая-нибудь сказка, раз уж я сам играл в нем определенную роль. Простое ли это совпадение? Мне это представляется невероятным. Не есть ли это, вернее всего, случай в духе телепатических явлений? Что замечательно здесь — это моя бессонница и невольное влияние, оказанное на сознание дантиста во время его сна.
Издавна сложилась такая поговорка: когда мысли людей усиленно заняты кем-нибудь отсутствующим, про него обычно в шутку говорят: «У него, должно быть, в ушах звенит». Может быть, эта поговорка основана на телепатических явлениях вроде моего случая?»
Такие наблюдения делаются не со вчерашнего дня. Вот, например, опыт, рассказанный моим покойным другом, д-ром Макарио в его интересной книге «О сне».
XI. Однажды вечером д-р Гронье, усыпив с помощью магнетизма одну истеричную женщину, попросил у ее мужа позволения проделать над ней следующий опыт: не сказав ей ни слова, он мысленно посадил ее на корабль, отплывающий в море. Больная оставалась спокойной, пока на море царил штиль; но скоро магнетизер поднял, опять-таки мысленно, сильнейшую бурю. Больная начала кричать и цепляться за окружающие предметы; ее голос, слезы, выражение лица указывали на страшный испуг. Тогда магнетизер, все так же мысленно, усмирил бушующие волны, и спокойствие водворилось в воображении сомнамбулы, хотя у нее остались затрудненное дыхание и нервная дрожь во всех членах. «Никогда не берите меня больше в море, — сказала она, — мне слишком страшно делается. А еще этот негодный капитан не хотел пустить нас на палубу!» Это восклицание поразило нас тем более, — говорит д-р Гронье, — что мы ни единым словом не обмолвились ей насчет свойства опыта, который я намеревался над нею проделать.
