что я понял, о ком она говорит. О Врановом. Ведь он до недавнего времени был таким же ратником, в смысле, стражником воеводы, как и Федя Моровой. Интересно, замешан ли в этом всем воевода? Инга когда-то не исключала такой возможности. И все же теперь мы здесь.
Мне очень не нравились эти политические игры. Хотелось, как и раньше гонять с нечистью по лесу и обманывать лесных чертей, а не вот это все. Хотя, кто знает, может после присяги воеводе все как-то изменится? Глядишь, в лучшую сторону.
Внутренний голос, который вел счет всем факапам, произнес нечто вроде: «Ну да, ну да».
Вскоре вернулся Федя, причем не один. Его сопровождали еще два ратника, чуть сильнее Морового. Первого я даже рассмотреть не смог. Он как-то странно взглянул на меня, будто испугался и выскочил наружу. Да и привлек мое внимание другой ратник. Самый сильный по рубцам из всех двухметровый здоровяк с очень недобрым взглядом. Он не посмотрел на меня, а натуральным образом пригвоздил к полу.
Здоровяк сел сразу на два стула. А как еще? Если меня положить горизонтально, да уполовинить, то как раз и получится ширина его плечей. Вот и жопа ему под стать. Интересно, качается или от природы такой?
Видал я таких быков, которые просто на борще кабанеют. Нет, если бы не разглядел рубцов, то подумал бы, что такой же бывший бандос, как Петрович. Нос ломаный, вместо прически — ежик коротко стриженных волос. Разве что одежда нормальная, даже я бы сказал модная — черно-белые с тремя полосками кроссовки, серые джоггеры и широкая белая футболка. А, еще часы какие-то навороченные.
Моровой, в своих выцветших джинсах и растянутой майке, ярко контрастировал со здоровяком. Я думал, что у ратников какой-то дресс-код есть, кольчуги или что-то такое. Федя меж тем обратился к Инге:
— Там воевода, типа, ожидает тебя, — он заметил, что я собрался присоединиться к рубежнице и остановил взмахом руки: — Пока только Ингу.
— Не волнуйся, я скоро, — сказала она.
Угу, понимаю, перекрестный допрос. Сейчас воевода сначала будет расспрашивать Ингу, а потом уже меня. И если найдет несовпадения, то кто-то получит по глупой рубежной морде. Хотя нет, какая-то паранойя. Мы же вместе приехали, захотели бы о чем договориться — договорились бы.
Хорошо сказать — не волнуйся. Именно теперь я задергался еще сильнее. Да и рубежники в «предбаннике» особого успокоения не добавляли. Повезло, что третий, которого я даже толком рассмотреть не успел, покинул эту теплую компанию. Мне хватало этих двоих. Что интересно, глядели они в разные стороны. Великан разглядывал меня, а Моровой пялился на задницу уходящей Инги.
— Эх, хороша, — сказал Федя, как только дверь закрылась.
— Тебе не светит. Да и старовата для тебя Травница.
— Хер это, типа, возраста не ищет, — ухмыльнулся Моровой.
— А еще говорят, что этот хер порой заводит в такие места, куда бы ты в другое время и с пистолетом не пошел, — контраргументировал здоровяк.
Они разговаривали, при этом один старательно не смотрел на меня. Другой напротив — не отводил взгляда. Вообще, это напоминало что-то вроде проверки в тюрьме. Я сейчас должен был что-то не то сделать, чтобы меня зашкварили. Или сказать.
Я же сидел, как мышка. Нет, это был не страх, скорее жесткое любопытство. К примеру, я узнал, что у Инги прозвище Травница. Судя по оранжерее — его дали совсем неслучайно. А еще понял, что ратники воеводы — не какие-то крутые рубежники, а скорее Костян на минималках. В плане отношений с девушками.
— Ты откуда сам будешь? — наконец спросил здоровяк у меня.
— С Ленинградского шоссе, — ответил я, не задумываясь.
— А там что?
— Роддом.
— Я смотрю, ты шутник. Тут таких не любят.
Здоровяк угрожающе улыбнулся.
— Я уже понял. Тут больше любят женщин. Но исключительно в платоническом плане и больше обсуждать, когда их нет.
Моровой весь подобрался. Да, видимо, зря я так. Если он в этой парочке «добрый полицейский», то дело принимает дурной оборот. Мне почему-то подумалось, что трогать меня не будут. По крайней мере, до аудиенции у воеводы.
С другой стороны, нельзя спускать, когда на тебя откровенно бычат. Думал, что испугает меня своей антропометрией? Нет, внушительно, ничего не говорю, но и не таких обламывали. Я юркий. В тесноте коридора это будет даже на руку.
Я уже почти решил, куда буду бить, когда здоровяк ломанется на меня. Благо, не пригодилось. Рубежник неожиданно рассмеялся и хлопнул себя по колену.
— Смотрю, тебе палец в рот не клади.
— Я думаю, что класть мужчине палец в рот — это вообще такая себе идея.
— Хорошо, — заржал здоровяк. — Значит, из-за тебя Вранового вне закона объявили?
— Получается, что так.
— Ну давай знакомиться. Саня Печатник. Как хочешь можешь звать. Либо Саня, либо Печатник. На все откликаюсь. Это Федя. Моровой.
Что интересно, руку он не подал. Ну да, среди рубежников это было не принято.
— Я Матвей.
— А прозвище какое?
— Прозвище…
— Его либо по хисту дают, либо сам придумываешь, если успеешь, — вновь хохотнул Саня и его могучие мышцы затряслись. Складывалась ощущение, что у него истерика. Либо Печатник очень смешливый.
— Я Матвей, можете звать Бедовым.
— Ха, Бедовый. Идет.
— Мужики, а вы… вы почему о своих хистах так запросто рассказываете. Ведь, как я понял, Печатник — это из-за связи с печатями. Да и про Морового слухи даже среди нечисти ходят.
Федя за все время не произнес ни слова. Лишь переводил взгляд то с меня на Саню и наоборот. Как зритель теннисного турнира. Вот я и определил, кто в этой компании главный.
— Так-то оно так. Только мы ратники у воеводы. И многие нас знают. Да что там, почти все в Выборге. Потому пригляд за нами пристальный, а шило в мешке не утаишь. К тому же, мы у воеводы на службе. И бояться нам вроде бы нечего. Кто против Илии, а почитай и против князя, пойдет?
Он сделал многозначительную паузу, а Федя согласно кивнул. Мол, никто.
— Мой хист завязан на создании печатей и разрушении чужих. Притом, так напрягаться приходится, будто поезд за собой таскаешь. Потому и здоровый такой. До хиста был глиста, как ты.
Сказал он это так запросто, явно не пытаясь обидеть. Поэтому я и не придал «глисте»
