В толпе он будет искать ее.
Она невольно замедлила шаг. Нуэлла и Чиро продолжали кружиться в танце и целоваться. В большинстве случаев танцоры лишь прикасались губами своих масок к губам — клювам, мордам, пастям — других, но иногда целовались и по-настоящему, невзирая на принадлежность к виду. По предыдущим празднествам Мадригал помнила, как обдает запахом травяного вина дыхание незнакомцев, помнила прикосновение усатого тигра, и ящера, и человека.
Сегодня она была отрезана от всех — на нее смотрели, но не дотрагивались ни руками, ни тем более губами. Серпантин был слишком длинным, чтобы пройти его в одиночку.
Внезапно кто-то взял ее под локоть. Она вздрогнула и напряглась, решив, что это Тьяго.
Но нет. На подошедшем была маска коня, сделанная из кожи и полностью закрывающая голову. Тьяго бы никогда не надел ни лошадиную, ни какую-либо другую маску, за которой не разглядишь лица. Из года в год он появлялся на балу в одном и том же: в неком подобии головного убора в виде волчьей морды без нижней челюсти и с голубыми стекляшками вместо глаз, неподвижно пялящимися в пространство.
Кто же это? Какой глупец додумался к ней подойти? Он был намного выше ее, так что Мадригал пришлось закинуть голову, положив руку ему на плечо, чтобы легко ткнуться птичьим клювом своей маски в конскую морду. «Поцелуй», показавший, что она все еще принадлежит себе.
И тут с нее будто сняли заговор, она вновь стала частью толпы, закружилась в буйном веселье с партнером-незнакомцем. Он вел ее, защищая от неуклюжих движений более крупных существ. В нем чувствовалась сила, ему ничего не стоило понести ее на руках. После пары вращений он должен был ее отпустить, но не сделал этого. Затянутые в перчатки руки продолжали ее удерживать. Вряд ли кто-нибудь подхватил бы ее, поэтому она не сопротивлялась. Танцевать было здорово, и она так увлеклась, что даже забыла свои тревоги по поводу платья. Пусть оно казалось непрочным, зато отлично сидело и в кружении танца поднималось волной, невесомое и прекрасное, обнажая газельи копытца.
Став частью бурлящего живого потока, они неслись дальше. Мадригал потеряла подруг из виду, но незнакомец ее не покинул. Когда шествие приблизилось к концу Серпантина, образовался затор. Танец понемногу замедлился, и наконец они остановились, учащенно дыша. Она подняла глаза, вспыхнула от смущения, улыбнулась под птичьей маской и сказала:
— Благодарю.
— Сударыня, это честь для меня.
Голос был глубокий, с неизвестным акцентом. Мадригал не могла понять, откуда приехал незнакомец. Возможно, с восточных земель.
— Какой вы храбрый, что танцевали со мной, — сказала она.
— Храбрый?
Маска, разумеется, скрывала эмоции, но он насмешливо склонил голову набок, и по его тону Мадригал поняла — он не догадывается, о чем она говорит. Мог ли он не знать, кто она?
— Вы настолько страшны? — спросил он, и Мадригал засмеялась.
— Ужасно. Судя по всему.
И опять наклон головы.
— Вы не знаете, кто я? — Почему-то она почувствовала разочарование. Надежда, что он окажется дерзкой душой, презревшей всеобщий страх перед Тьяго, растаяла. Похоже, он всего лишь не осознавал риска.
Незнакомец нагнулся, маска едва коснулась ее уха.
— Я знаю, кто вы. Я пришел за вами.
— Правда? — Голова слегка закружилась, будто от травяного вина, но сегодня она еще не сделала и глотка. — Тогда, господин Конь, скажите, кто я?
— Это не совсем честно, сударыня Птица. Вы не называли мне своего имени.
— Вот видите! Вы не знаете. А у меня есть тайна. — Она постучала пальцем по клюву и, улыбаясь, прошептала: — Это маска. На самом деле я не птица.
Он отпрянул в притворном удивлении, однако не убрал свою ладонь с ее руки.
— Не птица? Я жестоко обманут!
— Теперь понимаете? Кого бы вы ни искали, ваша дама где-то скучает, одна-одинешенька. — Она почти жалела, что приходится гнать его от себя, но до агоры было уже рукой подать. Не хотелось, чтобы он попал в немилость к Тьяго, особенно после того, как спас ее от одиночества. — Ступайте же, найдите ее.
— Я уже нашел ту, кого искал, — ответил он. — Возможно, мне неизвестно ваше имя, но вас я знаю. И у меня тоже есть тайна.
— Дайте-ка угадаю. Вы не конь? — Она смотрела на него снизу вверх. Голос неожиданно показался знакомым, но смутно, словно из какого-то давнего сна. Мадригал попыталась разглядеть незнакомца через маску, но он был слишком высок, и сквозь отверстия для глаз увидеть ничего не удалось.
— Это правда, — признался он. — Я действительно не конь.
— Кто же вы?
Теперь ей на самом деле было интересно, кто он. Знаком ли он ей? Маски надевали для забавы, и в день рождения Воителя затевалось множество коварных розыгрышей, однако Мадригал не думала, что кому-нибудь придет в голову шутить сегодня с ней.
Ответ утонул в звуках музыки — они приближались к последнему на пути оркестру. Свирели выводили рулады, бренчали лютни, грудными голосами завывали певцы, а за всем этим, как биение сердца, — ритм барабанов, настойчиво зовущий танцевать. Отовсюду напирал народ, ближе всех был незнакомец. Волной его прижало к ней, и сквозь его плащ Мадригал ощутила мускулы и широкие плечи.
И жар.
Собственное тело Мадригал, едва прикрытое, блестело от сахара, сердце стучало как сумасшедшее. Ее тоже захлестнула жаркая волна.
Она залилась румянцем и отступила, — или попыталась отступить, — но ее снова бросили на него. Она ощутила его аромат — теплый, пряный и соленый, и резкий запах кожаной маски, и что-то еще, приятное и глубокое, от чего захотелось приникнуть к нему, закрыть глаза и вдыхать. Он шел сзади и, обнимая одной рукой, защищал ее от натиска толпы. Их тянуло вперед, к агоре, и пути назад не было.
— Я пришел, чтобы найти тебя, — тихо сказал он. — И поблагодарить.
— Поблагодарить меня? За что?
Она не могла обернуться: кентавр напирал с одной стороны, кобра — с другой. Ей показалось, что где-то вдалеке мелькнула Чиро. Впереди уже было видно агору, по периметру которой располагались оружейные склады и военная академия. Сверху висели фонари, затмевая свет настоящих звезд, а заодно и лун. В голове Мадригал мелькнула мысль, видит ли все это Нитид — любознательная Нитид.
Что-то произойдет.
— Поблагодарить за то, — сказал незнакомец на ухо, — что ты спасла мне жизнь.
Мадригал спасла много жизней. В темноте она ползала по полям среди павших, ускользала от дозора серафимов, чтобы собрать души, — иначе они исчезнут в небытии. Как-то раз она в одиночку атаковала ангела, поймавшего ее товарищей в ловушку, чтобы дать им время для отступления. Перехватывала ангельские стрелы. Спасала жизни. Но все эти воспоминания мгновенно ушли, уступив место лишь одному.
Буллфинч. Туман. Враг.
— Я последовал твоему совету, — сказал он. — И выжил.
Тотчас в ее жилах будто вспыхнуло пламя. Она резко развернулась. Конская голова была наклонена так, что теперь она могла заглянуть внутрь маски.
Его глаза сверкали огненными вспышками.
Она прошептала:
— Ты.
В живом потоке их выплеснуло на агору, в сутолоке локтей и крыльев, рогов и шкур, и она двигалась в толпе, ошарашенная, едва доставая копытами до мостовой.
Серафим в Лораменди.
Не какой-то серафим. Тот самый. Она прикасалась к нему. И спасла. Он здесь, в Клетке. Ладони, жар от которых ощущается даже сквозь кожаные перчатки, лежат на ее руках. Он жив благодаря ей.
Он здесь.
Безумие! Мысли ее были в смятении. Что сказать? Что делать?
Позже она удивится, что ни на мгновение ей не пришло в голову сделать то, что сделал бы не задумавшись любой в городе: сорвать с него маску и закричать: «Серафим!»
Глубоко и порывисто вздохнув, она сказала:
— С ума сошел? Зачем ты явился сюда?
— Говорю же — поблагодарить тебя.
Внезапно мелькнула ужасная догадка:
— Теракт? Вы же никогда не подбирались так близко к Воителю.
— Нет! Как я могу, получив такой дар, залить его кровью твоего народа? — серьезно ответил он.
Агора представляла собой огромный овал, на котором умещалась целая армия, выстроившись во множество фаланг, но сегодня в центре площади танцоры выделывали замысловатые хороводные фигуры, а прибывающие с Серпантина кружились в водовороте тел по периметру, где скопление народа было самым плотным. Между столами, ломящимися от яств, стояли бочки с травяным вином, участники празднества с детьми на плечах собирались кучками, повсюду звучали песни и смех.
Мадригал с ангелом еще не успели отойти от бурлящего устья Серпантина. Он бережно вел ее, надежный, как волнолом. Не успев оправиться от потрясения, Мадригал даже не подумала отодвинуться от него.
