— Ты ни в чем не виноват, — возразила Эмма. — Откуда ты мог знать, что мы существуем на самом деле?
— Да все он знал! — закричал Енох. — Эйб ему все рассказал. Он даже фотографии наши ему показал!
— Голан знал все, кроме того, где вас найти, — продолжал я. — И я привел его прямиком сюда.
— Но он тебя перехитрил, — произнесла Бронвин.
— Я просто хочу попросить у вас прощения.
— Все хорошо, — успокоила меня Эмма. — Мы живы.
— Пока живы, — уточнил Енох. — Но этот маньяк все еще здесь. Учитывая, как ему не терпелось скормить нас своей ручной пустоте, можно предположить, что он уже и сам обнаружил вход в петлю.
— О Господи, ты прав, — ахнула Эмма.
— В таком случае мы должны попасть туда раньше, чем он, — заключил я.
— И раньше вот этого чудища, — добавила Бронвин.
Мы обернулись и увидели, что она показывает на разрушенный ледник. Куча изломанных досок уже начала шевелиться.
— Думаю, оно снова погонится за нами, а у меня закончился запас домов, которые я могла бы на него уронить.
— Бежим! — крикнул кто-то из нас.
Но мы уже и без того мчались со всех ног по дороге, спеша попасть в единственное недоступное пустоте место — в петлю времени. В кромешной темноте мы выбежали за город — смутные синеватые очертания домов сменились полями и склонами холмов. Потом рванули вверх на кряж по размытой потоками воды, предательски скользкой тропинке.
Енох поскользнулся и упал. Мы подхватили его, поставили на ноги и побежали дальше. Мы были уже наверху, когда ноги Бронвин разъехались, она тоже упала и заскользила назад по склону горы. Ей удалось остановиться только футов через двадцать. Мы с Эммой бросились ей на помощь и взяли под руки, помогая подняться. Я обернулся назад, ожидая увидеть мчащуюся вслед за нами пустоту, но увидел только черноту, рассекаемую струями дождя. В кромешной тьме было мало проку от моего таланта видеть пустот. Но когда мы снова, тяжело дыша, взобрались на кряж, длинный зигзаг молнии рассек ночь и я ее увидел. Она находилась значительно ниже нас, но стремительно карабкалась по склону, вонзая свои мощные языки в грязь, подтягиваясь наверх и напоминая огромного паука.
— Скорее! — закричал я, и, шлепнувшись на задницы, мы заскользили вниз, пока спуск не закончился и мы снова не обрели возможность бежать.
Опять сверкнула молния. Существо было еще ближе, чем в прошлый раз. Я понял, что нам от него не убежать. Наша единственная надежда заключалась в попытке его перехитрить.
— Если оно нас поймает, то убьет всех! — крикнул я. — Но если мы разделимся, ему придется выбирать. Я поведу его кружным путем и постараюсь завести в болото. Все остальные должны как можно скорее вернуться в петлю!
— Ты сошел с ума! — закричала Эмма. — Если кто и должен задержаться, так это я! Я могу сражаться с ним огнем.
— Только не под таким дождем, — напомнил ей я. — Кроме того, как ты будешь сражаться с тем, кого не видишь?
— Я не позволю тебе пойти на верную смерть! — крикнула в ответ она.
Спорить было некогда, поэтому Енох и Бронвин кинулись бежать дальше, а мы с Эммой свернули с тропы, рассчитывая на то, что существо последует за нами, что оно и сделало. Чудище было уже так близко, что мне больше не нужны были молнии, чтобы понять, где оно находится, — хватало и панического ощущения в животе.
Взявшись за руки, мы бежали по полю, спотыкаясь и оступаясь, падая и подхватывая друг друга, как в каком-то чудовищном эпилептическом танце. Я озирался в поисках камней, которые можно было бы использовать в качестве оружия, как вдруг из темноты возникло какое-то сооружение — маленькая, ушедшая в землю лачуга с разбитыми окнами и сорванными с петель дверями. Я был в такой панике, что не сразу узнал ее.
— Мы должны спрятаться! — задыхаясь, прохрипел я.
Пожалуйста, пусть это существо окажется тупым, — молился я, пока мы бежали к строению. — Пожалуйста, пожалуйста, пусть оно окажется тупым. Мы сделали большой круг, рассчитывая заскочить в хижину незамеченными.
— Погоди! — крикнула Эмма, когда мы подошли к домику с обратной стороны.
Она выхватила из-за пазухи марлю, которую дал ей Енох, и быстро обвязала ее вокруг поднятого с земли камня, изготовив некое подобие пращи. Затем подержала ее в руках, пока та не занялась, и отшвырнула в сторону, подальше от нас. Камень, тускло мерцая, пролетел по воздуху и погрузился в трясину в стороне от тропинки.
— Ложный след, — пояснила она.
Мы повернулись и доверили себя благословенной темноте лачуги.
* * *
Проскользнув мимо повисшей на одной петле двери, мы шагнули в темноту. Когда наши ноги с тошнотворным чавканьем погрузились в запашистое море навоза, я наконец понял, куда мы попали.
— Где мы? — прошептала Эмма.
Шумный вздох какого-то животного заставил нас обоих вздрогнуть от неожиданности. Хижина была заполнена овцами, так же, как и мы, укрывшимися от опасности, угрожающей им в ночи. Привыкнув к темноте, мы увидели, что со всех сторон на нас смотрят тускло поблескивающие глаза, десятки глаз.
— Это то, что я думаю? — шепотом поинтересовалась Эмма, осторожно приподнимая одну ногу.
— Не думай об этом вообще, — ответил я. — Пошли, нам надо отойти подальше от этой двери.
Я взял ее за руку и повел вглубь домика. Мы с трудом пробирались сквозь лабиринт робких, шарахающихся от малейшего прикосновения животных. Пройдя по узкому коридору, мы вошли в комнату с одним высоким окном и уцелевшей дверью, чем не могли похвастать все остальные помещения. Мы забились в самый дальний угол, опустились на колени, скрывшись за неспокойной стеной овец, и замерли в ожидании.
Мы пытались миновать навоз, но на самом деле выхода у нас не было. Постепенно я начал различать в темноте очертания ящиков и коробок, составленных в углу, а также ржавых инструментов, висящих на стене позади нас. Я присмотрелся, пытаясь найти что-нибудь достаточно острое для того, чтобы послужить в качестве оружия. Увидев что-то, напоминающее огромные ножницы, я приподнялся.
— Собрался стричь овец? — поинтересовалась Эмма.
— Это лучше, чем ничего.
Как раз в тот момент, когда я снимал ножницы со стены, из-за окна послышался какой-то звук. Овцы встревоженно заблеяли, и тут в лишенное стекол окно проник длинный черный язык. Я опустился на пол, стараясь производить как можно меньше шума. Эмма зажала рот рукой, чтобы заглушить звук собственного дыхания.
Напоминая перископ, язык обшаривал комнату, как будто ощупывая воздух. К счастью, мы укрылись в самой вонючей комнате на острове. Весь этот овечий аромат, видимо, замаскировал наш запах, потому что спустя минуту язык исчез, и мы услышали звук удаляющихся шагов.
Эмма отняла руку ото рта и судорожно вздохнула.
— Кажется, оно проглотило наживку, — прошептала она.
— Я хочу, чтобы ты знала, — заговорил я, — если мы выкарабкаемся, я остаюсь.
Она схватила меня за руку.
— Ты это серьезно?
— После того, что произошло, я не могу вернуться. Если я хоть чем-то могу быть полезен, я обязан вам помочь. До моего появления вы были в полной безопасности.
— Если мы выкарабкаемся, то я ни о чем не жалею, — прошептала она, прислоняясь к моему плечу.
И тут какой-то непостижимый магнит потянул мою голову к лицу Эммы. Но когда наши губы уже должны были соприкоснуться, тишину взорвали перепуганные овечьи вопли, доносящиеся из соседней комнаты. Мы резко отстранились друг от друга. Жуткий шум привел овец вокруг нас в отчаянное движение. Толкаясь и блея, они прижали нас к стене.
Это чудовище оказалось умнее, чем я думал.
Мы услышали, как оно приближается к нам, расталкивая овец на своем пути. Если у нас и была возможность убежать, то мы ее упустили. Поэтому, вжавшись в смрадный пол, мы молились, чтобы пустота нас не заметила.
Вдруг я почувствовал запах, еще более тошнотворный, чем царящая в домике вонь. Он доносился из входа в комнату. Овцы попятились от двери и сбились в кучу, как стая рыб, прижав нас к стене так сильно, что нам трудно было дышать. Мы схватились друг за друга и затаили дыхание, опасаясь издать хоть малейший звук. Пауза показалась нам невыносимо долгой. Мы не слышали ничего, кроме блеяния овец и топота их копыт. Затем раздался хриплый крик, внезапный и отчаянный, и так же внезапно оборвался с омерзительным хрустом ломаемых костей. Мне не надо было поднимать голову, чтобы узнать — это существо только что разорвало овцу.
Начался хаос. Насмерть перепуганные животные толкались и отшвыривали нас к стене столько раз, что у меня все поплыло перед глазами. Пустота издала душераздирающий вопль и начала одну за другой поднимать овец к своим слюнявым челюстям, вгрызаясь в каждую всего один раз и отбрасывая ее в сторону, подобно прожорливому королю на средневековом пиру. Существо проделывало это снова и снова, убийствами прокладывая дорогу к нам. Меня парализовал ужас. Поэтому я не вполне могу объяснить то, что произошло вслед за этим.
