— Дай мне еще.
Эверон послушался.
— Послание в Магистрат написал хозяин этого меча? — мягко спросил арий, указав на оружие.
— Да.
Отрицать было бессмысленно, арий догадался…
— Вы убили человека ради печати дома Валейнов?
— Мы не убивали сира Анвелла. Это сделал демон.
— Демоны не разят мечом в грудь.
— Моргват остановил его сердце потому, что душа была мертва.
— Архонт в городе?
— Да. Был.
— Ария Хельми тоже он убил?
— Нет, Ракхайн.
— Вы утопили мага огня?
— Не мы! Ракхайн — имя демона реки без лица! Он всех убил на этой барже, сделав одержимыми!
— А потом поджег?
— Нет, это сделал Моргват.
«Мы в глазах ария — настоящие преступники», — думала Алиссен, — «как же так! Моргват сражался с демоном! И я!»
Эверон сел за стол, несколько раз дернул веревку на стене и взялся за какие-то бумаги. Похоже, разговоры закончились.
— Арий, ты меня отпустишь? — спросила Алиссен.
— Нет. Завтра тебя повесят за убийство сира Анвелла ванн Валейна. Приказ Кеодана, не мой.
Архонт помолчала, страшный смысл до нее дошел не сразу.
— Но ты же знаешь, что я не убивала его! Не убивала! Я никого не убивала! Отмени казнь!
— У меня нет на это полномочий, — равнодушно ответил Эверон не отвлекаясь от своего занятия.
В кабинете стало тихо, только перо поскрипывало в руке ария. Главный паук раздавал распоряжения письменно: во встречах нет необходимости, когда приказы четкие и понятные. Карателям, вроде Когана, не нужно думать, Эверон все спланирует сам. Мельница карателей завертелась. Где бы не затаился Моргват, его найдут: сам хозяин Железной башни сделает исключение и лично примет участие в облаве.
— А когда ты намерен казнить меня, арий?
Голос Хранителя Кеннира прозвучал так спокойно, будто он о погоде спрашивал.
— С тобой я еще не закончил.
— Надеешься на перекрестный допрос с Моргватом? Архонт хитер, тебе его не поймать.
Наступившее молчание нарушила Алиссен:
— На северном море бушует ветер, вздымает ледяные волны, рвет в клочья темные тучи, а в них роятся молнии, — начала она странный рассказ вибрирующим от волнения голосом, — много-много молний. Рассвирепев, они бьют прямо в соленую воду, прошивая ее до глубины. Гроза в такую бурю — верная смерть.
Ханлейт внимательно посмотрел на девушку. Что с ней? Более неуместных слов и представить нельзя!
— Сначала я хотела убить ее — душу в хрустальной сфере, — продолжала Алиссен, — ни за что, просто так, только потому, что она принадлежит арию, но Моргват меня остановил. Он объяснил, что в опасной стихии шторма есть мощь, красота и свобода. И жизнь. Я поверила, что душа Урагана не может быть плохой. Я почувствовала, как тесно ей в прозрачном шаре, как одиноко. Я бы хотела освободить ее, но не знала — как.
Душа Урагана… Только Моргват называл душу ария так! Сфера все еще у архонта! Пока Хан понял только это. Эверон бросил перо и вскочил со своего места.
— Моргват — полуночник и поздно ложится спать, он смотрит в хрустальный шар каждый вечер — такая у него привычка. И я смотрела вместе с ним и думала: как же выглядит маг ветра и молний? Он много раз являлся мне во сне, но я просыпалась и забывала его лицо. Но если бы я хоть на миг догадалась, кто он на самом деле, я убила бы его! Зажгла бы руки магией архонта и ударила бы ею в самую суть его души, разрушая ее изнутри, выжигая дотла! Потому, что арий из сферы — жестокая тварь, мучающая людей и эльфов! Арий из сферы — это ты!
Последнюю фразу Алиссен выкрикнула, глядя на Эверона с ненавистью. Молчание Ханлейта стало бессмысленным в тот же момент.
— Да, Эверон, ты — душа Урагана. Я не знал, не догадался сразу, хотя тоже глядел в сферу из Собора Святого Ариеса. Она именно такая: круглая, похожая на камень, пока магия архонта не засветит внешнюю оболочку, а внутри — шторм. Я совершил ту же ошибку, что и Алиссен — сохранил твою душу, почему-то решив, что она того стоит. Ради нее я рискнул жизнью, а Моргват пожертвовал мечом.
— Сфера с моей душой хранится в катакомбах собора Велеграда, — промолвил Эверон побелевшими губами, — и с чего ты решил, что душу ария, которую везли в Аверну, нужно было от чего-то спасать?
Ханлейт считал, что бледнее, чем есть, арий быть не может, но он ошибался.
— «Как клетка ветру — не тюрьма, власть — не закон, а заповеди — дым, так не смирить мятежную стихию льдом хрустальным». Некто решил, что строки из пророчества о маге, которого опасается сам Император, принадлежат душе Урагана. То есть — тебе. А теперь призови на помощь логику, Эверон: после обращения в маги сферы помещают в хранилище собора и запечатывают вход. Но арии даже с эликсиром молодости не вечны. Вы умираете, а душа успокаивается, если бы не стало тебя, ураган смирился бы спокойным морем под серым небом. Раз в год или в три, статичные сферы забирают из катакомб и везут в Аверну, чтобы вернуть их, почерневшие и выжженные, на кладбище Велеграда. В тут ночь я вез в столицу особенную посылку: душу живого ария, одну-единственную, тайно, а неизвестного мага ждал страшный ритуал по уничтожению души. Алиссен сказала, что Моргват пристрастился рассматривать сферу? Я его понимаю, шторм — завораживающее зрелище. Сколько лет твоей болезни, Эверон? Давай, угадаю: восемь!
— Будь я тот самый арий, со мной расправились бы физически, — глухо возразил Эверон.
— Это единственное, чего я не понимаю в этой истории, — признался Ханлейт, — наверное, Император не знает о связи каждого отдельно взятого мага и его души, заключенной в хрусталь. Ты говорил, что в хранилище не пускают ни людей, ни эльфов, ни ариев. Кто забирает оттуда сферы?
— Одержимые.
В дверь осторожно постучали.
— Убирайся прочь! — выкрикнул Эверон.
* * *
— Он нас освободит, правда, Кеннир? — шепотом спросила Алиссен, наклоняясь вперед, — смотри мне в глаза, а не ниже.
— Меня зовут Ханлейт, а Кеннир — имя моего рода. Так принято у эльфов.
Хан не знал, что ей ответить. Эверон, заняв свое рабочее место за столом, сначала рвал какие-то бумаги, а потом замер, вперив взгляд в стеллажи напротив. Он так сидел уже долго. Что творилось в голове ария? Наверное, он размышлял, просчитывал варианты. Эверон рассудителен, но итог его раздумий очень сложно предугадать.
— А он понял, что живет благодаря тебе и архонту? И мне, совсем немножко.
— Да, Алиссен.
— Если Моргвата поймают, сферу опять попытаются убить!
«Она не со мной говорит, а с Эвероном через меня!» — Хан изумился лукавству девушки. Арий очнулся от задумчивости: выдвинул ящики, копался, что-то искал. Он подошел к Алиссен, держа в руке длинную веревку.
— Кто тебе Моргват?
Девушка молчала, не сводя испуганного взгляда с черного шелкового шнура.
— Любовник, брат, друг?
— Не это.
— И кто же?
Действительно, кто? Если Алиссен — его ученица, то почему архонт не бросился ее спасать?
— Попутчик.
Эверон выдернул остатки завязок с ее платья и принялся вдевать то, что принес, методично просовывая концы шнура в каждое отверстие. Ханлейт выдохнул — на минуту он подумал, что арий хочет девушку задушить.
— Развяжи руки, я сама.
Арий не отвлекался.
— Ты отпустишь меня домой?
— Нет.
— Отправишь под землю, где меня изнасилуют много раз?
— Нет.
— Может, ты хочешь развлечься со мной сам? Я не против.
Алиссен призывно улыбнулась подрагивающими уголками губ, удивив не только Хана, но и Эверона. Арий на мгновение уставился на нее, а затем с силой дернул за концы шнура, стягивая лиф. Архонт охнула от боли. Раны на ее груди закровили. Эверон невозмутимо доделал начатое, не обращая внимание на темные пятна, проступающие на ткани.
— Страдаешь ты меньше, чем демонстрируешь. Сейчас я закую тебя в наручники, — арий указал на железо, в котором Алиссен появилась в Железной башне, — будешь сопротивляться — приложу магией так, что забудешь о царапинах. Ясно?
— Куда яснее…
Похоже, ничто не изменилось. Эверон не стал добрее и не преисполнился благодарности. Скрутив архонту за спиной руки и пристегнув цепь, он подтолкнул ее к двери. Алиссен обернулась к Ханлейту.
— Эльф с зелеными глазами, мы еще увидимся, правда?
— Не знаю.
— Нет, ты пообещай! Мы завалимся в лучший трактир не-важно-какого-города, закажем дорогущую выпивку, будем танцевать и веселиться, чтобы все завидовали. Договорились?
Эверон запер дверь снаружи. Стихли шаги на лестнице, Железная башня обрела привычное угрюмое спокойствие.
Моран спала. Тихо, без сновидений. Как будто ее мятежная душа свернулась в клубок и невесомо отдыхала на груди. Лодочка кралась в ночи, осторожно проплывая мимо лесистых берегов, избегая коряг и мелководий. Ее незримо направляла рука Хозяйки или течение безымянной речки бережно несло суденышко к Эльмантиру, чтобы избавиться от него поскорее.
