— Таких, как Алан, больше нет, — сказала она. — Он наделен особым даром затуманивать и запутывать сознание мужчин.
— А у тебя какой особый дар? — спросил Джейсон.
— Он затуманивает и запутывает, — сказала она. — Я запутываю, а затем затуманиваю. Важно обращать внимание на очередность того, что мы делаем.
Она сообщила мистеру Чарльзу хорошие новости о Джеке Харрисе; они вместе выпили по чашке кофе, чтобы отметить удачное разрешение вопроса, и закрыли склад. Мистеру Чарльзу нужно было забрать детей из школы. Ураганы означали каникулы. Снежных дней во Флориде не бывало.
Когда она ехала домой, весь поток транспорта двигался в противоположную сторону. От ветра светофоры качались и переворачивались, словно бумажные фонарики. Она чувствовала себя так, как ребенком чувствовала себя в канун Рождества. Как будто кто-то принесет ей подарок. Что-нибудь сияющее, и громкое, и острое, и беспорядочное. Она всегда любила плохую погоду. Она всегда любила погодных ведьм в элегантных черных костюмах. Их приспособления для прорицания, их драматичные припадки, пророчества, которые никогда полностью не сбывались, но всегда были очень остроумно срифмованы. Когда Линдси была маленькой, больше всего ей хотелось вырасти и стать погодной ведьмой, хотя теперь она не могла объяснить, чем было вызвано это желание.
Она поехала на велосипеде в "Осколок". Вымокла до нитки. Неважно. Выпила пару коктейлей "Виски сауэр", а потом решила, что слишком взбудоражена по поводу грядущего урагана, чтобы как следует напиться. Она не хотела встретить его пьяной. А в баре не было ни одного мужчины, которого ей хотелось бы привести домой. Лучшая часть секса во время урагана — это ураган, а не секс, так зачем беспокоиться?
Небо позеленело, словно синяк, и дождь лил, почти горизонтально. По дороге домой ей не встретилась ни одна машина. Она была пьяна совсем чуть-чуть. Выехав на середину дороги, едва не переехала игуану длиной четыре фута от носа до хвоста. Ящерица сидела неподвижно, только бока ее слегка раздувались и сдувались. Это дождь иногда на них так влиял. От холода они становились тупыми и медлительными. Все остальное время они были тупыми и быстрыми.
Линдси завернула игуану в куртку, прежде всего обездвижив ее хвост. Таким хвостом можно сломать человеку руку. Всю дорогу к дому она несла ее под мышкой и катила велосипед рядом. Она решила, что игуану надо положить в ванну. Затем она с фонариком вышла во двор. Проверила антиштормовые ставни, убедилась, что они правильно закреплены, и обнаружила еще трех игуан. Две были маленькие, а третья — настоящее чудовище. Она занесла их всех в дом.
В восемь вечера было темно, хоть глаз выколи. Ураган завис в двух дюжинах миль от берега. Собирал воду, чтобы обрушить ее на головы тех, кому уже не нужна вода. Она заснула в полночь и проснулась, когда отключилось электричество.
Воздух в комнате был таким влажным, что Линдси едва могла дышать. Игуаны тенями растянулись по полу. Черные очертания коробок с алкоголем выполняли роль каждого рождественского подарка, который ей когда-либо хотелось получить.
Снаружи все лязгало, или жужжало, или дергалось и завывало. Она на ощупь пробралась в кухню и достала коробку со свечами, фонарик и экстренное радио. Ставни хлопали так, словно участвовали в сражении.
— Опустился ниже, — сообщило радио. — Ну надо же, и это ведь только начало, друзья. Не покидайте свои дома и затаитесь, если вы еще не уехали из города. Это всего лишь вторая категория, но будьте уверены, во Флориде-Кис покажется, что все гораздо сильнее. Ждать еще как минимум три часа, прежде чем буря пройдет мимо нас. Эта буря — большая девочка, и она вовсе не торопится. Хорошие девочки никогда не торопятся.
Линдси с трудом смогла зажечь свечи. Спички промокли, вспотевшие руки сделались скользкими. Когда она зашла в ванную, игуана в пламени свечи выглядела потрепанной и изношенной, словно старый чемодан.
В спальне было слишком много окон, оставаться там небезопасно. Линдси взяла подушку, одеяло и чистую футболку. Чистое белье.
Когда она зашла проверить комнату Эллиота, увидела на кровати тело. Она уронила свечу. Немного воска попало ей на босую ногу.
— Эллиот? — сказала она.
Но когда снова зажгла свечу, поняла, что это, конечно же, не Эллиот, но и не Алан. Это спящая. Версаль Кентукки. Та, что похожа на Алана или, может, на Линдси, в зависимости от того, кто смотрит. Линдси почувствовала себя так, словно голову ей сжимают резиновые тиски. Барометрическое давление.
Она снова уронила свечу. Алану были по душе именно такие розыгрыши. Иными словами, совсем не розыгрыши. Она хорошо представляла себе, где находятся остальные спящие: в квартире Джейсона, а вовсе не на пути в Питсбург. И если кто-нибудь об этом узнает, работу потеряет не только Джейсон, но и она. Линдси не получит государственную пенсию. Не сможет уйти на покой.
Рука все еще дрожала. Свеча наконец зажглась, и на шею Версаль Кентукки капнуло немного воска. Но если бы разбудить спящего было так просто, Линдси бы уже знала об этом.
Между тем кровать стояла вплотную к внешней стене, где было несколько окон. Линдси стащила Версаль Кентукки с кровати.
Она никак не могла удержать ее. Версаль Кентукки была тяжелой. Спящая неуклюже шлепнулась на пол. Голова завалилась назад, волосы разметались по полу. Линдси присела, взяла ее за предплечья и поволокла в ванную по темному коридору, поддерживая голову так, чтобы она не упала на пол. Вот, наверное, каково это — убить кого-нибудь. Она убьет Алана. Можно считать это репетицией, подумала она. Как избавляться от тела. Пробный прогон. Мокрый прогон.
Она перетащила Версаль Кентукки через порог ванной комнаты и прислонила тело к ванне. Схватила игуану. Посадила ее на пол. Положила Кентукки в ванну, перекинув сначала одну ее ногу, потом другую. Сложила ее пополам.
Затем она вытащила из гаража надувной матрас. Там шум был гораздо хуже. Она наполовину надула матрас и протиснула его в дверь ванной. Поддула еще. Расположила его над ванной, словно тент. Нашла фонарик, достала из холодильника бутылку джина. Он, слава богу, был холодный. Она замотала игуану в полотенце, все еще жесткое от крови Джейсона. Снова положила ее в ванну. Спящая и игуана. Мадонна и ее очень уродливый младенец.
Отовсюду доносились грохот и завывание. Линдси услышала, как где-то оторвало ставень и куда-то унесло. Она вернулась в гостиную, чтобы забрать остальных игуан. Свет фонаря высветил лужи на полу. То ли дождь начал проникать под парадную дверь и обтекать раздвижные стеклянные двери, то ли вода из канала. Она собрала трех других игуан и тоже бросила их в ванну.
— Прежде всего женщины и игуаны, — сказала она и сделала большой глоток джина. Но никто не слышал ее из-за шума ветра.
Линдси присела на крышку унитаза, сгорбилась и пила до тех пор, пока ветер не стал чем-то, что она могла игнорировать. Как музыканты в баре, которые не знают, насколько громко они играют. Спустя какое-то время она заснула, сидя на унитазе, и проснулась только тогда, когда выронила из рук бутылку. Бутылка разбилась. В ванной шуршали, словно сухая листва, игуаны. Ветер стих. Глаз бури был над ней, или же она пропустила и его, и весь остаток урагана.
Через закрытое ставнями окно проникал слабый свет. В экстренном радио сели батарейки, но мобильный телефон все еще ловил сигнал. Три сообщения от Алана и шесть с номера, который, как она подумала, принадлежал Джейсону. Может, Алан хотел за что-нибудь извиниться.
Она вышла на улицу, чтобы посмотреть, что стало с миром вокруг. С ним стало вот что: ее в нем больше не было. Улица перед ее домом больше не была улицей перед ее домом. Она превратилась во что-то совсем иное. Других домов не было. Как будто буря унесла их куда-то в другое место. Она стояла на лугу, заросшем дикими цветами. Вдалеке виднелись синие, окруженные облаками горы. Воздух был очень бодрящим и морозным.
Телефон потерял связь. Оглянувшись в сторону дома, она увидела свой родной мир. Там все еще бушевал ураган, растекаясь по горизонту, словно яд. В канал залилась вода из океана. "Осколок" наверняка лежал в руинах. Парадная дверь все еще была открыта.
Она вернулась в дом и сложила в старый рюкзак бутылки джина. Бросила туда свечи, коробок спичек, несколько банок супа. Сверху положила белье и парочку свитеров. Белое вещество на тех горах — это, наверное, снег.
Если приложить ухо к раздвижным стеклянным дверям, выходившим на канал, можно было услышать глаз бури, этот долгий момент пустоты, когда худшее впереди. Версаль Кентукки так и спала в ванне с игуанами, а те бодрствовали. Игуаны поцарапали Версаль Кентукки, оставив на ее руках и ногах красные отметины. Ничего страшного, это не смертельно. Линдси достала из ящика под раковиной коричневый карандаш для глаз и подняла ногу спящей. Нарисовала родинку в форме линкора. От влажности в воздухе родинка наверняка размажется, ну и что. Если Алан мог устраивать такие розыгрыши, чем она хуже?
