— Не стой. Иди. Нельзя стоять, — положив свою слегу перед собой, Бирюк оперся на нее коленом, затем вторым. Вытянув из трясины ноги, он снова поднялся. Лай раздавался уже почти за спиной, ветер доносил до разведчиков отрывистые команды.
Выбиравшийся по слеге из трясины Мишка вдруг явственно увидел черную топь, которая звала, манила к себе. Она жила, дышала, алкая их жизни. Вся она, словно жилами, была пронизана светлыми полосками. Некоторые были толще, другие совсем тоненькие, прерывистые. Где-то встречались целые островки и даже острова светлых пятен. На одном таком светлом островке они и находились, а в шаге от него, там, куда он шагнул, была черная топь.
Боясь упустить это видение, Мишка развернулся и ступил на узенькую светлую полоску. Земля под ногами хоть и была зыбкой и топкой, но все-таки держала. Осознавая, что полоска слишком тоненькая, Мишка свернул к более толстой жиле. Бирюк неотступно следовал за ним, проверяя перед собой дно слегой.
Лай сделался громче, послышались окрики на немецком, а затем затрещали и выстрелы. Их заметили. Мишка продолжал идти.
— Ныряй! — потянул его вниз Егор. — Ныряй, Колдун, пристрелят!
Парень, словно находясь в другой реальности, рухнул вперед, мгновенно уходя в жидкую грязь. И только то, что коленями и руками он чувствовал зыбкую опору, удерживало его от паники. Мишка физически ощутил, как обрадовалась черная топь, получив его в свое распоряжение, как она застыла в ожидании, одновременно маня и мягко подталкивая его со светлой тропки в сторону черного ничто.
Почувствовав, что легкие начинают гореть от недостатка кислорода, Мишка, оттолкнувшись, устремился вверх. Оказалось, сделать это было непросто. Болото не желало отпускать свою добычу. Преодолевая сопротивление, подросток буквально вытолкнул голову на поверхность и шумно задышал, боясь вскрикнуть. А крик рвался из груди. Хотелось заорать, завопить во всю мощь легких, давая выход жуткому липкому страху, прочно завладевшему сознанием.
Оглянувшись, парень не увидел Бирюка, лишь слега торчала чуть позади него. Испугавшись, что болото все-таки получит сегодня свою жертву, Мишка с трудом приподнялся, и, не обращая внимания на расхаживавших по краю болота немцев, развернулся назад. В этот момент из грязной воды показалась голова Захарова. Глотнув воздуха, он уставился на Мишку.
— Ты чего поднялся? — зашипел он на мальчишку. — Совсем дурак?
— Нас щас от кочек болотных хрен отличишь, — с отвращением стряхивая с рук грязь, прошептал в ответ Мишка.
— Ложись, придурок! — зашипел Бирюк, потянув Мишку вниз. Раздался треск выстрелов.
Не удержавшись на ногах, Мишка снова плюхнулся в воду, едва успев набрать воздуха в грудь.
В следующий раз он поднимался осторожнее. Подняв над водой голову и чуть отдышавшись, он встретил взгляд Бирюка, настороженный и внимательный.
— Можно ползти потихоньку, а то затягивает, — прошептал он Мишке.
Медленно, стараясь как можно больше погружаться в грязную, вонючую воду, разведчики поползли. Спустя полчаса Бирюк позвал парня:
— Колдун, вставай. Ушли фрицы, — проговорил он.
Мишка, с трудом воспринимавший реальный мир, полностью растворившись в образах, видимых внутренним зрением, мгновенно метнулся сознанием в ту сторону, откуда они пришли. Перебирая нити, потянувшиеся к нему, он заметил четыре красных, толстых жилы, прочно держащихся за свои источники. Скользнув по ним сознанием, Мишка понял, что источником этих жил являются люди.
— Ползи! — чуть громче, чем было нужно, ответил Мишка. — Там четверо в засаде. Видно, нас караулят.
Но ползти уже не получалось — тропка все глубже уходила вниз. Пришлось вставать на ноги, и, согнувшись, медленно-медленно идти. Мишка уводил все дальше в болото. Наконец, поняв, что они уже надежно скрыты от глаз кочками и растительностью, он выпрямился в полный рост. Бирюк с болезненным стоном тоже поднялся на ноги. Оглядевшись, он, тихонько толкнув Мишку, чтобы обратить на себя внимание, тихо произнес:
— Колдун, нам вон в ту сторону надо, — и указал парню нужное направление.
Мишка кивнул и, выбрав ведущую в боле-менее верном направлении светлую жилу, направился по ней.
Идти по болоту было сложно. Тропка то поднималась, то уходила в глубину. В некоторых местах разведчикам приходилось брести в воде аж по шею Мишке и по грудь Бирюку, с трудом пробивая себе дорогу сквозь болотную жижу. Пару раз они выбирались на небольшие островки сухой земли, валясь с ног от усталости, но Мишка, начинавший в такие моменты терять видение топи, почти сразу тянул Бирюка обратно в болото.
Из топи они выбрались, только когда солнце уже давно перевалило зенит. Обессиленно рухнув на твердую землю, оба пытались отдышаться. Каждый нерв, каждая клетка тела буквально звенели от напряжения. Понимая, что начинает проваливаться в сон, Бирюк, сев, с силой растер себе лицо руками. Выжав портянки и вылив из сапог болотную жижу, он обулся, и, толкнув вырубившегося Мишку, заставил того подняться на ноги.
Парень свои сапоги утопил в болоте. Посмотрев на его босые ноги, Захаров выругался и, оглядевшись, отошел от пацана. Вскоре он вернулся, неся в руках кору, деревяшки, мох и лыко. Споро и умело сплетя веревку, он сообразил Мишке чуни и дернул вновь задремавшего парня вверх.
— Пошли, Колдун. Недосуг нынче барствовать. Задание не выполнено, — проворчал он, пошагав вперед.
Попытавшись встать, парень едва не заорал — сознание, избавленное от угрозы смерти, снова начало воспринимать и болевые сигналы. На раненую ногу было просто невозможно наступить. Она горела огнем и дергала жуткой болью.
Сцепив зубы, Мишка заставил себя идти. Спотыкаясь и приволакивая больную ногу, он хромал за шедшим впереди Бирюком, мечтая рухнуть в траву и больше никогда не подниматься. Спустя время у подростка, совершенно потерявшего направление, возник вопрос: а куда они идут? Прибавив шагу, он нагнал бредущего впереди Захарова и толкнул того в спину.
— Егор, а куда мы вышли? Где этот гребаный мост? Лес вокруг, — спросил измученный парень.
Бирюк, у которого, казалось, внутри был встроенный компас, махнул рукой вперед.
— Вроде там, — прохрипел он, натужно дыша. — Мы большой крюк сделали, теперь по лесу возвращаться придется. Плохо, много времени потеряем.
Трясущийся от холода в мокрой одежде подросток кивнул и обреченно поплелся за мужчиной.
Вышли к железной дороге они совсем не там, где планировали. В утренних сумерках, скрываясь в редком перелеске, уже плохо соображавшие от усталости, они шли вдоль железнодорожного полотна еще часа три, прежде чем увидели мост. Посоветовавшись и поглядывая на хмурящееся тучами осеннее небо, разведчики вошли в не очень большую реку, и вплавь, держась поближе к берегу, направились к цели.
Оставив Мишку в зарослях камыша, Бирюк заминировал две центральные опоры. Хоть и говорил сапер, что взрывчатки хватит на четыре, он не рискнул разделить ее. Да и взрывателя КД, плотно завернутого в провощённую бумагу, было не так уж и много, а им с Мишкой нужно было время, чтобы уйти.
Не дожидаясь состава — не до того, уйти бы — Захаров достал залитые воском спички, освободил их от бумаги и подпалил огнепроводный шнур. Нырнув, он большими гребками направился к ждавшему его Мишке.
— Уходим, — позвал он мальчишку.
Понимая, что по воде уйти будет и проще и быстрее, хотя и рискованнее, Бирюк, выбросивший свой армяк и остатки рваной рубахи еще там, перед рекой, зацепив парня за пояс веревкой, обмотанной вокруг себя, быстро поплыл вниз по течению. Влекомый буксиром в виде товарища, Мишка изо всех сил старался догнать мужчину, но, работая одной ногой, он вообще с трудом держался на плаву.
Далеко за спиной грохнул взрыв. Найдя очередные заросли камыша, Бирюк заплыл туда, и затащив парня в укрытие, пыхтя, прошипел:
— Сымай свой армяк! Что ты в него вцепился?
— Так осень на дворе… Холодно, — утерев нос рукой, прогундосил парень.
— Ага. А в мокром армяке тебе теплее, — съязвил Бирюк. — Сымай, говорю! Он тяжелый, ко дну тянет.
